Хэйван, тебе нужно проверить зрение

Ву Син Цзы знал только одну песню. Он выпрямился, настроил струны и закрыл глаза, вспоминая, чему его учил отец.

«Говорят, в прошлом Фуси сделал цинь, он противился злу и удалялся от похоти. Воспитывая в себе высоконравственный и рассудительный нрав, он был простым и бесхитростным. Цинь может взаимодействовать с любыми вещами в мире и взращивать нравственность. Ты обладаешь слишком мягким и безразличным нравом, избегаешь споров и никогда ни за что не сражаешься. В конце концов, ты сможешь прожить спокойную жизнь, но тобою легко можно пользоваться и обидеть тебя тоже легко, тебе нужно быть осторожным.»

Вот что сказал ему отец в их первый день занятий игры на цинь. Это был прекрасный мартовский день. Его мама вынимала горошины из стручков и с улыбкой смотрела на мужа с сыном.

- Я понял.

Тогда Ву Син Цзы не было еще и десяти. Склонив голову, он внимательно слушал, что ему говорил отец, но не понимал его.

Заметив его недоумение, отец вздохнул и серьезно сказал:

- Я надеюсь, что мелодии цинь смогут повлиять на твой характер. Ты не можешь всегда отступать и сдаваться. Ты должен научиться действовать по ситуации.

- Понимаю, - естественно, Ву Син Цзы ничегошеньки не понял.

Отец взъерошил волосы на его маленькой голове, и начал рассказывать о девяти главных добродетелях цинь,* углубляясь в то, какая она изумительная, древняя, проникновенная, тихая, влажная, цельная, ясная, гладкая, благоухающая.*

Отец Ву Син Цзы подробнейшим образом изложил всё, начиная от создания цинь, до ее звуков и пути развития. Ву Син Цзы, которому еще не исполнилось и десяти, уже начал клевать носом, и его мать, заметив это, тихонько запустила в него горошиной, пока отец не увидел и не начал упрекать ее любимого сыночка.

И только когда он удовлетворился тем, что поделился своими глубокими знаниями с сыном, отец взял его на колени и начал показывать ему, как играть на цинь.

Те дни были все еще живы в его памяти. Губы Ву Син Цзы тронула улыбка, и он начал перебирать струны, играя «Мелодию Почтенного». Играя мелодию снова и снова, он почувствовал, как его пальцы стали более послушными. Он удовлетворенно вздохнул и ласково погладил инструмент. Тщательно изучая все детали цинь, Ву Син Цзы был настолько очарован ею, что совершенно позабыл о своем голоде.

Только когда вернулся Гуан Шан Цзынь с кашей, ее густой восхитительный аромат привлек его внимание. Он потер пустой живот, пуская слюнки на еду.

- Сперва поешь.

Гуан Шан Цзынь протянул ему огромную миску с кашей с постным мясом и яичным желтком. Золотисто-желтые зерна лежали воздушным толстым слоем вперемешку с рубленым мясом. Сочетание золотых зерен с коричневыми кусочками мяса походило на россыпь звезд, а кусочки зеленого лука служили изысканным украшением блюда. Это так красиво смотрелось, что было даже жалко съесть.

Ву Син Цзы торопливо встал и принял чашу. Позабыв про все правила поведения, он зачерпнул полную ложку и отправил ее прямиком в рот. И, хотя он обжег себе язык, он не мог остановиться.

Гуан Шан Цзынь вывел Ву Син Цзы во двор и усадил за столик, а сам вернулся на кухню, чтобы взять каши и себе. Он взял такую же чашу по размеру, как и та, что он дал Ву Син Цзы. Учитывая, сколько он обычно ел, он точно не осилит такое количество еды, поэтому, очевидно, часть ее предназначалась Ву Син Цзы.

Как и следовало ожидать, когда он вернулся, чаша Ву Син Цзы уже опустела наполовину. Гуан Шан Цзынь просто поменялся с ним чашами, чтобы потом не утруждаться, перекладывая еду из одной чашки в другую.

Ву Син Цзы действительно проголодался. С его непомерным аппетитом, он был не в состоянии выносить такое чувство голода. Если бы он не плакал так сильно из-за воспоминаний о Ян Вен Сине, разве пропустил бы он два приема пищи? Все эти события уже канули в прошлое, пусть он и не мог понять, почему Ян Вен Син даже не простился с ним тогда, и зачем обманул его с той дешевой ароматической подушечкой, купленной у торговца, они никогда не встретятся в этой жизни. Мысли о нем не принесут Ву Син Цзы никакой пользы.

Полторы миски каши явно не было достаточно. Гуан Шан Цзынь не имел привычки ужинать по вечерам, он ел с Ву Син Цзы за компанию только для того, чтобы тот не чувствовал себя неловко. Поэтому, съев пару ложек, он отдал всю еду Ву Син Цзы, а затем сходил на кухню и принес оттуда готовый яичный блин.

Точно осенний бриз, играющий опавшими листьями, яичный блин исчез в мгновение ока. Гуан Шан Цзынь, втайне радуясь, достал из своего багажа несколько пирожных, давая Ву Син Цзы возможность насладится новым вкусом.

Он уж и не знал, как еще подкормить своего старого перепела, чтобы он хоть немного поправился. Глядя на то, с каким аппетитом Ву Син Цзы уплетает выпечку, и какой он при этом худой, Гуан Шан Цзынь очень хотел раскормить его как следует, чтобы он наконец, стал упитанным и хорошо выглядел.

Когда Ву Син Цзы, наконец-то, насытился, было уже около одиннадцати часов вечера. К полному своему удовлетворению набив себе животик, он позволил Гуан Шан Цзыню помассировать его для лучшего пищеварения. Вокруг них витала мягкая домашняя атмосфера. Ву Син Цзы все-таки не удержался и спросил:

- Почему вы привезли мне цинь?

- Тебе не понравилось? – изогнув бровь, улыбнулся Гуан Шан Цзынь.

- Понравилось, - торопливо выпрямился Ву Син Цзы и как полагается, поблагодарил генерала. – Большое вам спасибо, вы так добры ко мне. Но как вы узнали, что мне нравится цинь?

Гуан Шан Цзынь усмехнулся и ни с того, ни с сего осведомился насчет рисунков с «птенцами».

- Ты ходил в общество Пэн. Ты уже забрал все рисунки?

- А, да-да-да. Это все благодаря вам. Я уже упаковал их. При упоминании об этих семи рисунках, глаза Ву Син Цзы радостно засияли, он сложил ладони, искренне благодаря Гуан Шан Цзыня. – Мне никогда не отблагодарить вас за вашу доброту.

Ву Син Цзы, видимо, уже позабыл, что Гуан Шан Цзынь задолжал ему кое-что. Чья была вина в том, что воплотившийся принц Лан Линь оказался настолько ревнивым, что учинил кровавую расправу над собственными «братьями»?

Гуан Шан Цзынь, разумеется, не стал напоминать ему об этом происшествии. Он легонько кивнул, принимая его благодарность без всякого сожаления.

- А что еще тебе показывал Ранкуй?

От этого вопроса Ву Син Цзы весь съежился. Он немного занервничал, на его лице появилась заискивающая улыбка.

- Что такого он мог мне показывать? Там были только рисунки «птенцов». Каким бы непонятливым ни был Ву Син Цзы, он понимал, что не стоит упоминать специальный выпуск «Птицы Пэн». Мало того, что Гуан Шан Цзынь может разбушеваться, это может навредить и Ранкую.

- Оу, - Гуан Шан Цзынь постукивал пальцами по столу. У него были такие длинные изящные красивые пальцы, но они были наполнены силой. Хотя постукивание было легким, столик, казалось, вот-вот расколется.

Ву Син Цзы судорожно сглотнул, запнулся на мгновение, а затем взял себя в руки и ответил:

- Я... я еще взглянул на новый выпуск каталога. Но в этом не было ничего такого, я просто заглянул туда любопытства ради.

Он усиленно кивал в подтверждение своих слов, опасаясь, что Гуан Шан Цзынь ему не поверит.

Ну конечно же, он не поверил. Гуан Шан Цзынь усмехнулся, его пальцы, выбивающие дробь, пронзили гладкую поверхность самшитового столика. Ву Син Цзы, задрожав, воскликнул:

- Ой, столик! Какая жалость...

От этого восклицания Гуан Шан Цзынь рассмеялся, больше не в силах изображать гнев.

Стряхнув с рук опилки, он с глубокой нежностью посмотрел на своего перепела.

- Разве ты не хотел послушать, как гондзы из каталога играет на цинь? А у тебя наметанный глаз. Этот Бай-гонцзы из аллеи Чинчжу и его отец – лучшие музыканты в Великой Ся, им нет равных в игре на цинь. Даже император не всегда может позволить себе пригласить его поиграть для себя. Его отец обучил его, и у него есть все шансы превзойти его.

- А? – Ву Син Цзы заморгал. Он открыл рот, но так и не смог облечь свою мысль в слова. Он действительно видел в каталоге мужчину, искусного в игре на цинь, и говорил Ранкую, что хотел бы послушать его игру, но как об этом узнал Гуан Шан Цзынь?

- Значит, фамилия этого человека Бай? – Ву Син Цзы уже и забыл.

Гуан Шан Цзынь заметил кислым тоном:

- Ты даже не помнишь его фамилию, но не забыл, что он хорош в игре на цинь? Надо же, до чего ты внимателен к нему. Я только что слышал, как ты играл «Мелодию Почтенного» несколько раз. Ты знаешь другие песни?

- Нет, не знаю. Отец научил меня этой песне на начальных уроках, но я оказался неспособным к музыке и на этом все и закончилось. Покраснев, Ву Син Цзы потер нос. Ему было слишком стыдно признаться, что в течение десяти с лишним дней, у его отца стоял шум в ушах от его игры, и уроки пришлось прекратить.

- Какую песню в исполнении Бай Шао Чана тебе хотелось бы услышать? – Гуан Шан Цзынь потянул Ву Син Цзы к цинь.

- Эээ... как насчет «Диких гусей на песчаной отмели»?

Гуан Шан Цзынь взглянул на него, его красивые губы тронула улыбка. Усевшись рядом с цинь, он начал перебирать струны.

- Раз уж тебе нравится слушать музыку цинь, я просто сыграю для тебя.

Из-под пальцев Гуан Шан Цзыня полилась нежная мелодия, сливаясь с ясным и спокойным лунным светом.

Хотя Ву Син Цзы и не мог уловить ритм, он мог оценить музыку. В конце концов, он много лет слушал игру своего отца, и низкий уровень игры не смог бы удовлетворить его тренированный слух.

Гуан Шан Цзынь был очень хорош в игре на цинь, он почти мог сравниться с его отцом. Должно быть, сам лучший музыкант Великой Ся не мог бы играть так хорошо, как Гуан Шан Цзынь. Вот только в его игре ощущался привкус крови. По идее, в «Диких гусях на песчаной отмели» было осеннее высокое небо и бодрящий воздух, легкий ветерок выравнивает песчаный берег, облака раскинулись по бесконечному небу, птицы с криками потянулись за горизонт. А затем автор взывает к честолюбию диких лебедей, чтобы передать то, что на сердце у ученого затворника. Но под пальцами генерала, это звучало так, будто солдат едва переводит дыхание в бескрайней пустыне.