Юэ Ухуань посмотрел на ошеломленное выражение лица Сун Цинши и эти ясные глаза, свободные от каких-либо злых намерений. Чувство стыда, которого он давно не испытывал, вырвалось наружу. Он не мог не уклониться от этих нежных рук, свернувшись калачиком в темном углу.

Контраст между непорочностью и похотью, чистотой и грязью лишь оттенял невыносимую реальность.

Снова и снова Юэ Ухуань повторял в своем сердце то, что он понял давным-давно. Даже если Печать Акации будет снята, он не сможет вернуться в прошлое…

Сун Цинши смущенно убрал руку. Он посмотрел на человека, прячущегося в темноте, и открыл рот, но не знал, что сказать.

Юэ Ухуань быстро понял, что ошибся. Этот доктор уже знал, что он не был чистым человеком. Скрываться дальше было бы только еще более неловко. Он быстро выровнял дыхание, и его фигура медленно развернулась из глубины темноты.

Он улыбнулся и поднял глаза, чтобы посмотреть на Сун Цинши, и произнес дразнящие слова, к которым давно привык:

– Здесь так жарко. Хочет ли Сяньцзунь увидеть тело этого раба?

Вместо того, чтобы позволить кому-то обнаружить его стыд за свое тело, он предпочел бы проявить инициативу, чтобы показать его. Пока он убеждает себя, что у него нет чувства стыда, в его сердце не будет печали.

Сун Цинши, вздрогнув, пришел в себя, прежде чем он расстегнул ремень. Он внезапно опустил все шторы, загораживая весенний пейзаж в комнате. Двусмысленный голос Юэ Ухуаня тоже внезапно оборвался.

Сун Цинши спокойно сказал:

– Уже поздно. Пациенту нужен отдых.

Юэ Ухуань ошеломленно сидел на кровати, наблюдая, как слабая фигура за балдахином раскладывает светящиеся бусины, а затем зажигает курильницу. Слабый лекарственный запах, смешанный с запахом агарового дерева, охватил его, позволяя его обжигающему телу постепенно успокоиться. Он медленно лег и снова свернулся калачиком в необитаемой темноте.

Он вдруг понял, что сегодня вечером никто не будет сеять хаос в его теле. Ему не нужно произносить эти невыносимо отвратительные слова, не говоря уже о том, чтобы заставлять себя умолять и льстить. В воздухе не было никакого грязного запаха, только чистый запах лекарств, который неожиданно заставил его всегда бдительный разум помутнеть. Он не мог держать глаза открытыми, и скоро его затянуло в сон.

На этот раз в его снах не было сцен ада, только нежный аромат магнолии за окном его детской спальни… Он медленно расслабился, погружаясь в этот сладкий сон, которого давно не видел.

Сун Цинши долго безучастно стоял за дверью, много размышляя.

Как только он убедился, что Аромат Умиротворенной Души сделал свое дело, он развернулся и вернулся обратно. Держа в руке светящуюся бусинку, он осторожно приоткрыл занавеску и сел у кровати. Он еще раз использовал свой ментальный зонд, чтобы взглянуть на различные проблемы, скрытые в этом покрытом шрамами теле.

Спустя долгое время он убрал ментальный зонд и спокойно посмотрел на лицо Юэ Ухуаня. Его глаза были плотно закрыты. Совершенно расслабленный юноша уже убрал свой соблазнительный подобострастный взгляд, и теперь был похож на спящую дикую кошку с убранными когтями. Он больше не был настороже, как будто забыл о боли, которую испытал, и показал свое истинное лицо.

Свобода, гордость, упрямство…

Его жизнь никогда не должна была сложиться так, как сложилась.

Сун Цинши осторожно подоткнул ему одеяло, аккуратно заправил растрепанные длинные волосы за уши и тихо пообещал:

– Я исцелю тебя.