Бай Цзыхао подарил картину с павлином Кун Мухуа в знак благодарности за этот период времени. Кун Мухуа была так счастлива, что почти не обратила внимания на этикет между мужчинами и женщинами, и бросилась обнимать и целовать его.

Бай Цзыхао поспешно остановил неуместное движение. Он понял, что в этот период они слишком сблизились друг с другом. Хотя в деревне вроде бы не было никаких сплетен, он должен помешать зародождению какие-либо мыслей. Пришло время рассказать ей о своей давней женитьбе, но... ему было очень стыдно говорить другим, что это не он взял жену, а его выдали замуж. В результате он долго медлил и сказал двусмысленно:

– На самом деле я культиватор, и у меня есть даосский спутник. Я должен хранить верность.

Кун Мухуа долго смотрела на него и вдруг улыбнулась.

– Ты лжешь. Я слышала, что когда культиваторы связывают себя узами, на всех них ставится клеймо даосского спутника. Я поверю тебе, только если ты дашь мне посмотреть!

Бай Цзыхао не оставалось ничего другого, как осторожно опустить вырез, обнажив темно-красную трехлепестковую метку цветка водяного ореха на ключице. Затем он быстро закрыл клеймо.

Кун Мухуа взглянула на него, и ее лицо стало холодным.

В бессмертном царстве существовало несколько видов печатей для даосских пар. Обычно даосские спутники выбирали нестираемый отпечаток разума или тела.  Только в том случае, если даосский спутник имел очень низкий статус, он мог использовать эту печать. Если Цзинь Фэйжэнь возьмет другого даосского спутника, и метка, присвоенная новому партнеру, будет более высокого ранга, это будет означать, что Бай Цзыхао будет низведен до статуса наложницы.

Бай Цзыхао знал, что символизирует знак цветка водяного ореха, но не решался спросить. Цзинь Фэйжэнь сказал, что ему уже было достаточно трудно получить согласие старейшин ранга Святого на то, чтобы взять Бай Цзыхао в качестве своего даосского спутника. Кроме того, он говорил, что Бай Цзыхао нравилось подчиняться мужчине, он не знал стыда и был так необуздан, когда к нему прикасался мужчина. Даже если с ним обращались грубо, он все равно испытывал ответную реакцию... Если Цзинь Фэйжэнь не возьмет его в свои даосские спутники, кто захочет принять супруга с таким развратным телом?

Бай Цзыхао было слишком стыдно говорить об этих страданиях. Он не мог никому рассказать.

А вот Кун Мухуа все понял. Он был в такой ярости, что его хвост почти встал дыбом. Он решил, что этой же ночью полетит обратно на Неугасимую Вершину, отправится в комнату пыток, чтобы украсть забаву Шэньцзюня и добавить кое-что для мерзавца. Например, тазик с насекомыми или, может быть, муравьиную пытку... Кроме того, он собирался пожаловаться Шэньцзюню, почему ему приходится играть роль ребенка? Это мешало ему использовать свои лисьи чары, чтобы надеть зеленую шляпу на этого подонка Цзинь Фэйжэня.

Бай Цзыхао не хотел, чтобы его эмоции влияли на других. Он улыбнулся.

– Ты еще молода и не понимаешь этого.

Кун Мухуа кипел.

– Я уже не молод, – он был великим павлином, прожившим тысячи лет.

Бай Цзыхао продолжал сидеть и рисовать. Хотя он все еще был очень нежен, теперь в нем чувствовалась легкая отчужденность.

Кун Мухуа некоторое время слонялся рядом с ним, но не мог найти повода, чтобы побаловаться. Ему не оставалось ничего другого, как покорно уйти. После этого он исчез на несколько дней, занимаясь неизвестно чем. Вернулся он с довольным видом и подарил Бай Цзыхао золотое перо из павлиньего хвоста.

Бай Цзыхао был ошеломлен.

Кун Мухуа усмехнулся.

– Это то, что я подобрала раньше, а теперь отдаю тебе. В благодарность за то, что ты подарил мне картину.

Бай Цзыхао колебался, не зная, стоит ли принимать подарок. Но как только он показал малейшее намерение отказаться, Кун Мухуа практически зарыдала. Ему пришлось согласиться.

Кун Мухуа загадочно сказала:

– Это очень ценно. Ты должен беречь его.

Бай Цзыхао улыбнулся:

– Я буду беречь его.

– Если тебе понравится, я подарю тебе всего павлина, чтобы ты обнимал его во сне. Его красивый хвост будет твоим одеялом. Это очень удобно, – Кун Мухуа вдруг наклонилась и тихо сказала ему на ухо. На мгновение ее глаза стали зрелыми, красные губы таили в себе завораживающие чары, а голос обладал кокетливым шармом, – Он также может распускать свой хвост и танцевать для тебя каждый день...

От этих слов у Бай Цзыхао покраснели уши, а сердце учащенно забилось. Он поспешно отступил назад.

Кун Мухуа уже села обратно, играя с красным шнурком на своей косе. Ее лицо было невинным и романтичным, как будто она ничего не понимала.

Бай Цзыхао протер глаза, чувствуя, что, должно быть, ошибся. Неужели он так долго пробыл в поместье Золотого Феникса, что попал под влияние этих зверей?