— Верно, — согласился Мирон, — легенду, конечно, нам придется здорово исправлять, но сама идея абсолютно правильная.

— Почему это — исправлять? — спросил Женька.

Не то, чтобы это его сильно интересовало, просто снова накатывало раздражение. Это был разговор таких умных и таких правильных людей, только что зубы не ломило. Всё-то они знают, всё-то предусматривают. А ведь если сказать по честному, то с самого прихода в этот мир всё у них идет наперекосяк. Сначала украли Анну-Селену и Сережку, потом в горах чуть все не погибли, теперь вот едва-едва от солдат отмахались… И никто ведь не скажет, что чего-то не понимает, нет, будут с умным видом убеждать, что всё делалось исключительно правильно…

— Много нестыковок. Например, из лошадей у нас остался один только Ушастик, — пояснил Мирон. — Странновато для ольмарского принца не обеспечить своих слуг хотя бы мулами.

— Мало ли что могло случиться, — не сдавался мальчишка.

— Могло. Если придумаешь хорошее объяснение — скажи, может именно его и примем за рабочую версию. Кстати, Йеми, где мы сможем раздобыть лошадей и мулов?

— Это зависти от того, в какую сторону мы отсюда двинемся…

— Мне не хотелось так говорить, но ты должен понимать, что догнать бандитов и освободить Риону у нас сейчас нет никаких шансов. Самое умное, что мы сейчас можем сделать — это вернуться на равнину и догнать караван рабов, в котором находятся Сережа и Анна-Селена. Они не могли уйти далеко.

Йеми тяжело вздохнул и тут же зашелся в тяжелом кашле. Лицо моментально резко побледнело, затем побагровело.

— Саша, позови, пожалуйста, Наромарта или Огустина, — быстро отреагировал Балис.

Кагманец отрицательно кивнул головой, но, мучимый кашлем, он не мог произнести ни слова. Казачонок выскользнул наружу.

Кашель прекратился так же резко, как и начался. Йеми тяжело перевел дыхание. Краска с лица спадала.

— Не надо было звать Наромарта, — сказал он, поморщившись. — Ничего страшного.

— Почем ты знаешь? — не поверил Мирон.

— Ранение в грудь мне уже один раз лечили.

— Весело вы тут живете. Беречь себя надо, Йеми, беречь, — наставительно произнес Балис. — Хороший солдат — это здоровый солдат. Раненый — уже не боец.

— А я и не солдат вовсе. И никогда солдатом себя не называл.

— Это уже все поняли. Ты — такой мирный и добрый купец, только вот ножи кидаешь так, что не многие из ребят в моей… моём отряде могли с тобой сравняться.

— Ох, — лицо кагманца снова исказила гримаса. — Ножи. Кинжалы-то мои целы?

— Целы, целы, — успокоил его морпех. — Я подобрал. Хорошие кинжалы: что один, что другой.

— Хорошие… Если потеряю, то потом мне долго на такой не заработать.

— Да ладно. Можем прихватить пару мечей, продашь — кинжалы купишь.

— Купишь, как же. Все мечи здесь продать, на такие кинжалы денег не хватит. На них ведь наложены специальные чары.

— А-а-а, — несколько разочарованно протянул Гаяускас. — Я-то думал, что ты и вправду умеешь кинжалы метать. А выходит, всё дело в чарах…

В хижину протиснулся Наромарт.

— Йеми, что случилось?

— Всё нормально. Я просто слишком сильно вздохнул.

— Ну-ка, давай послушаю.

Черный эльф неловко наклонился к груди кагманца и приник к ней чутким острым ухом.

— Фонендоскоп бы тебе, Нар, — пожелал Нижниченко.

— Что мне?

— Фонендоскоп. Слуховую трубку.

— Никогда не слышал про такую. Как она устроена?

— Я потом расскажу.

— Хорошо.

Внимательно выслушав раненого, эльф прощупал пульс, а затем объявил:

— Думаю, ты прав, ничего страшного нет. Постарайся не дышать глубоко и поменьше разговаривай. Сегодня тебе нужен покой.

— Времени у нас мало, Наромарт, — извиняющимся тоном ответил кагманец. — Сам понимаю, что надо бы отлежаться, но нельзя: отсюда надо уходить, и как можно скорее. Если про приют узнали, то его в покое не оставят. Вслед за первым отрядом сюда придет второй, более сильный. Наверное, пришлют целую центурию. И мне совсем не улыбается, если она потом будет дышать нам в спину, когда мы будем отыскивать детей.

— А кому этого хочется? Поверь, я сделаю всё возможное, чтобы ты скорее оправился от раны. Но ведь и мои способности не беспредельны. Надеюсь, завтра с рассветом я смогу оказать тебе действенную помощь.

— И что потом?

— В каком смысле? — удивленно переспросил черный эльф.

— В прямом. Пусть завтра я буду здоров. Что мы будем делать дальше?

— Об этом я ещё не думал. Извини, голова была занята совсем другими мыслями.

— Я понимаю. Но, когда ты исполнишь свой долг священника, прошу присоединиться к нам, чтобы поразмыслить над этим вопросом.

С привычной неуклюжестью Наромарт опустился на топчан, откинулся назад, оперевшись на стену.

— Полагаю, что я его исполнил. Элистри не любит длинных молений об одном и том же. Думаю, Иссон так же не требует многословия. Надеюсь, что душа Тианы уже пребывает в его чертогах. А посему, расскажите мне, что вы решили.

— Ничего мы пока не решили, — вздохнул Мирон. — Первый вопрос: кого преследовать — разбойников, похитивших Риону или вернуться и догнать рабский караван?

— Мне кажется, что необходимо возвращаться. Боюсь, что от разбойников мы отстали просто безнадежно. У них же лошади, а у нас…

Заканчивать фразу он не стал — и так всё было понятно.

— Да, преследовать разбойников сейчас неразумно, — согласился и Йеми. — В любом случае мы от них отстали и отстанем ещё сильнее. Я согласен, нужно спасать Анну-Селену и Сережу, пока их не успели угнать далеко.

— Тогда, завтра с утра нам нужно двинуться на юг. Предварительно расспросим Битого насчет кратчайшего пути.

— Я хотел предложить Огустину и всем остальным на время укрыться в Кагмане. Если они согласятся, то до южных предгорий у нас общая дорога.

— Это ещё лучше, — энергично кивнул Мирон. — Значит, через хребет перейдем с проводниками. А дальше что? Лошадей и мулов мы сможем быстро найти?

— На это рассчитывать не приходится. В деревнях живут небогатые люди, лошади есть мало у кого, и продавать их никто не захочет. Особенно, если мы окажемся не в Торопии, а в Прундже, что весьма вероятно, поскольку сейчас мы где-то рядом с границей.

— А чем хуже Прунджа?

— Тем, что там живут беднее. Лошади есть не просто мало у кого, а вообще почти у единиц. Да и что за лошади… Клячи. Пахать на них хорошо, а не ездить по дорогам.

— Клячи, не клячи, но на них мы всё одно будем двигаться быстрее.

— А я не понимаю, — вступил в разговор Балис. — Мы же деньги честно платим. Отдал свою лошадь, пошел с деньгами на базар и купил другую. В чём проблема-то?

— Во времени. Весна, сейчас в деревнях каждый человек от зари до зари работает. А в город идти — это потерять чуть ли ни целую осьмицу. Земля-кормилица ждать не станет.

— А чего мы их спрашиваем? — подал голос Женька. — Сашка же у нас прынц. Лошадь взял, денег на землю кинул и пошел своей дорогой. А если кто возбухнет — в репу. Или здесь все господа такие вежливые и добрые, что к крестьянам приходят исключительно с поклонами? "Не изволите ли дани заплатить?" Так что ли?

В хижине повисло неловкое молчание, словно каждый ждал, что мальчишке ответит кто-то другой.

— Господа здесь совсем не вежливые и не добрые, — первым заговорил Йеми. — Ограбить крестьян нам будет не очень сложно, но они пожалуются своему жупану, а тот — императорскому наместнику. В общем, может случиться, что нас в самый неподходящий момент задержат для выяснения истории с ограблением этих крестьян.

— И что, судить будут? Что за такое ограбление полагается?

— Ну, за ограбление придется заплатить какой-нибудь не очень крупный штраф, с этим проблем не будет. А вот, например, за то, что Саша выдает себя за благородного господина, не являясь таковым, ему, по имперскому закону, полагается бросить в печь.

— Однако, — не выдержал Нижниченко, — когда мы придумывали легенду, ты об этом ничего не говорил.