Глава 16
— Ни за что! Я не согласен! Это нечестно!
Оба, и хозяин, и оружие, остолбенели. Теоретически, меч не мог порезать Сюань Цзи. В противном случае, юноша, ежедневно вонзающий его себе в спину, уже заработал бы паралич.
Но Шэн Линъюань не ожидал, что эта железная «курица» с разбегу взмоет ввысь! На мгновение он даже потерял сознание и, едва лезвие коснулось человеческой плоти, его разум охватила нестерпимая жажда крови. Когда он пришел в себя, было уже слишком поздно.
Под тонкой кожей находилось множество кровеносных сосудов. Тяжелый меч вонзился в ладонь Сюань Цзи больше, чем на полдюйма. Дол клинка в мгновение ока наполнился кровью. Заслышав шум, Ло Цуйцуй обернулся на звук и тут же воскликнул: «Мама!». Вокруг шеи, на манжетах и щиколотках старика моментально проросли лозы сциндапсуса. Позеленев, он закричал:
— Кровь! Мамочки! Так много крови! Скорее остановите самолет… Нет, в смысле… Кто-нибудь, скорее помогите!
Он вопил и метался по всему салону, умоляя бог знает кого поспешить ему на помощь. Больше всего на свете он боялся, что кровь запачкает и его.
Пин Цяньжу в панике вскочила со своего места, совершенно забыв про ремень безопасности, и тут же была притянута им обратно. Из ее набитого едой кармана на пол посыпались шоколадки, рыбные чипсы1 и бобы.
1 鱼皮 (yúpí) — рыбья кожа. Не столько чипсы, сколько действительно кусочки рыбьей кожи, обжаренные в яйце с солью.
Только Ян Чао оставался спокойным. Отложив книгу, он поднялся с места, намереваясь помочь, но, стоило ему приблизиться на два шага, как этот огромный сопливый монстр шмыгнул носом, готовый вот-вот чихнуть.
Сюань Цзи испугался, что юноша может попросту заплевать его рану, потому вынужден был отказаться от предложенной заботы.
Лезвие тяжелого меча, казалось, вросло в его ладонь, с жадностью высасывая кровь.
Шэн Линъюань отличался своеобразным характером: «Коли пришел — располагайся». Раз дело сделано, прошлого не воротишь. Он мог лишь продолжать высасывать чужую кровь. Сейчас он был похож на голодного и замерзшего человека. Он словно пил горячий бульон и, даже если мог обжечься, то все равно бы не ослабил хватку. Все больше и больше крови вливалось в меч. Его разум начал проясняться, и поле зрения расширилось. Теперь он мог видеть всех людей и все предметы, что находились на борту небольшого самолета.
Сквозь «грохот» двигателей до ушей Сюань Цзи донесся вздох: «Так хорошо…»
На руках юноши вздулись вены. Ему было глубоко наплевать на то, что в салоне самолета запрещен открытый огонь. Обмакнув в кровь пальцы, он быстро начертил на лезвии сложную руну. Тяжелый меч вспыхнул, повинуясь его желанию, и неловко «поперхнулся», наконец, отпустив его. Оружие рухнуло на пол. Однако, внезапная атака словно и вовсе не волновала его. До ушей юноши донесся низкий смешок.
Прежде чем прозвучал сигнал пожарной тревоги, Сюань Цзи сжал кулак, потушив огонь. В этот самый момент он вдруг увидел в раскрасневшемся от жара лезвии, отражение пары улыбающихся глаз. Взгляд этот казался таким нежным и ласковым, что даже пугал.
В это время Пин Цяньжу, наконец, освободилась от ремня безопасности и, словно подхваченная порывом ветра, подбежала к нему. Испугавшись, что она коснется опасного меча, Сюань Цзи наступил на упавший клинок и отпихнул его под сиденье. Шэн Линъюань уже получил свою выгоду, потому, не заботясь о чести и репутации, позволил юноше делать все, что ему заблагорассудится.
— Директор, вы в порядке?! Директор?! Где вы порезались? — воскликнула Пин Цяньжу, испугавшись вида крови. — Это артериальное кровотечение?
— Девочка, это всего лишь пара капель, разве такое возможно? — бессильно ответил Сюань Цзи.
— Подождите, здесь есть аптечка! Я немедленно найду ее. Вы только держитесь, ладно? — Пин Цяньжу в панике сделала два шага, потом обернулась и вновь сказала. — Потерпите немного!
— Ах, — беспомощно кивнул ей Сюань Цзи. — Иди скорее, только не упади.
В конце концов, этот меч всю жизнь был частью его самого. Как только клинок оторвался от его ладони — рана начала заживать самостоятельно. Разорванное сухожилие постепенно восстанавливалось. Придерживая поврежденную руку, Сюань Цзи бросил взгляд под сиденье, на торчавшую оттуда рукоять. Выражение его лица было непостижимым.
Помолчав с минуту, юноша воспользовался шумом самолета и, понизив голос, сказал:
— Ты отплатил мне черной неблагодарностью… «Ваше Величество»?
Сюань Цзи давно начал подозревать, что с его мечом что-то не так. Он перерыл всю стопку древних книг, найденных для него Дао И, потратив на это дело весь обеденный перерыв, пока, наконец, не нашел в «Книге шаманов Дунчуаня» запись о Бедствиях. Там говорилось о том, что они представляли из себя «воплощенную в человеческом теле великую разрушительную силу, способную притягивать к себе темную энергию со всего света. Даже если их тела будут уничтожены, их упорства хватит, чтобы вновь вернуться в мир. Никто не смел произносить их имена, думать о них и, тем более, беспокоить их».
Проще говоря, не имело значения, кем все они были раньше, но, пройдя путь от «человека», до «Бедствия», каждый из них превращался в совершенно другое существо. Человеческое тело было подобно бутылке с водой. Если бутылка разобьется, вода прольется на землю. Но, при благоприятных обстоятельствах, в определенный день и в определенном месте, пролитая вода могла вновь собраться воедино.
Теоретически, Бедствие мог бы вселиться в духовное оружие.
Сюань Цзи понятия не имел, был ли его меч «духовным оружием». Он оставался безмолвным и никогда не проявлял способностей к самосовершенствованию, но юноша всегда чувствовал, что этот клинок не так-то прост. Сколько он себя помнил, этот меч всегда был с ним. Казалось, он мог улавливать все его сокровенные мысли, даже те, на которые Сюань Цзи и сам не обращал внимания.
Это была уникальная неразрывная связь между человеком и его оружием, но, стоило демонической крови попасть на клинок, как она тут же прервалась.
Меч становился все холоднее и холоднее, и, в тот момент, когда Сюань Цзи проснулся от звонка Сяо Чжэна, он будто бы услышал доносившийся из него человеческий голос.
Но тем, что окончательно убедило его в том, что с мечом было что-то не так, оказалась призрачная бабочка. Стоило ему только приблизиться к бабочке, как улыбки на ее крыльях исчезли. Одно из лиц исказилось гримасой ужаса, а другое заплакало. Но ее страх можно было легко понять. Сюань Цзи принадлежал к огню. Огонь издревле отпугивал злых духов и являлся естественным врагом этих существ. Для бабочки увидеть его было равносильно тому, чтобы увидеть огромный крематорий.
А что же до ее обиженного плачущего личика?
У этого существа не было возможности эволюционировать в «бабочку с раздвоением личности». Не считая ее необычайного долголетия, этому могло быть только одно объяснение — она почувствовала присутствие чего-то или кого-то еще.
Сюань Цзи родился в огне, его меч должен был охранять его от любого зла. Вполне разумно, что с ним это никак не могло быть связано. Но если это был тот дьявол… произойти могло все, что угодно. В конце концов, кольцо Великого огня пыталось защитить его.
Когда дьявол, невзирая на темный ритуал, убил Би Чуньшэн, он кое-что сказал. В это время только Сюань Цзи, что находился к нему ближе всех, смог это услышать. В предложении было всего два слова, которые очень взволновали юношу: одно из них было — «я», а другое — «вы»2.
2 Шэн Линъюань использовал уст. офиц. Мы (император о себе, с дин. Цинь) и 尔等 (ěr děng) букв. «вы все», обращение к кому-то, кто находится ниже по рангу.
Это «вы», похоже, подразумевало, что за Би Чуньшэн стоял кто-то еще.
До хаоса в Цзючжоу — точнее, до первых военных походов императора Пина, слово «я» ничем не отличалось от других, его использовали все. Позже, когда амбиции императора Пина расширились и он пошел войной на Чиюань, он сделал это слово собственностью императорской семьи. Люди, что говорили так о себе, либо родились в более раннюю эпоху, либо при последующих правителях, либо были вождями малых племен, имитирующими эту систему3. Тогда, в госпитале в Чиюань, великий дьявол упомянул «подразделение Цинпин». Но подразделение Цинпин никогда не существовало прежде. Оно было создано Шэн Сяо, сыном императора Пина. Императором Ци. Вероятно, он как раз и относился ко второму случаю.
3 Прим. автора: всё, что касается истории в этом произведении — мои глупые выдумки, ха. Исторически, слово 朕 (Мы) было самоназванием и не относилось только к императорской семье. Вероятно, императоры начали использовать его только после династии Цинь, и то не часто. «Мы» использовалось только в очень важных случаях и встречалось в официальных документах.
Сюань Цзи не был в этом уверен, потому выражался туманно, намереваясь обманом разузнать правду, а потом посмотреть, что из этого получится.
Стоило ему понизить голос, как он тут же услышал хриплый шепот рядом с собой: «Тогда, как же ты предлагаешь мне отплатить тебе?»
Но эта фраза была сущим пустяком. То, что последовало за ней, было поистине пугающим.
Сюань Цзи услышал, как заключенный в мече дьявол, сказал: «Ты хочешь обмануть меня? Маленький демон, а ты совсем не трус».
На мгновение в голове юноши воцарилась звенящая пустота, а затем он почувствовал, как волосы на затылке встали дыбом: «Твою мать! Он что, слышит мои мысли?»
В то же время, находившийся в мече Шэн Линъюань, «прислушался» к его грубым словам и тоже сделал кое-какие выводы.
Они оба относились к тому типу людей, что носят бесчисленные маски и выстраивают тысячи внутренних стен. Никто из них не ожидал, что однажды они будут вынуждены «соединить» свои мысли с незнакомцем, имеющим неопределенные намерения.