Глава 122

— Потрясающе… — кашляя, отозвался Его Величество.

Вожаки звериных стай, таких как орангутанги или волки, никогда не показывают своих слабостей, ведь за ними постоянно наблюдают другие самцы. Уязвимость для них страшнее смерти.

Сюань Цзи опустился на колени, оказавшись прямо напротив Шэн Линъюаня. Его Величество прищурился, и Сюань Цзи медленно протянул руку, коснувшись маленького шрама у внешнего уголка его глаза. Прямо на нижнем веке. Юноша мягко погладил шрам пальцем, и Шэн Линъюань невольно моргнул.

Но не отстранился.

Он выглядел так, будто давно сложил оружие, снял доспехи и покинул свой пост. Исходящая извне «опасность» его больше не волновала.

— Я был рожден для тебя, — недолго думая, выпалил Сюань Цзи.

Шэн Линъюань прикрыл глаза и несколько мгновений спустя негромко вздохнул.

— Перестань. По-моему, ты был рожден, чтобы злиться на меня. 

— И злить тебя, — согласилось его «наказание». 

Люди боялись его, держались от него подальше. Они преклонялись и ненавидели, строили козни и желали причинить молодому императору как можно больше вреда...  А этот негодяй был единственным, кто позволял себе нести всякую чепуху, единственным, кто скучал и устраивал скандалы из-за пустяков. Только он постоянно выводил Его Величество из себя, да настолько, что один Будда являлся в мир, другой отходил в нирвану¹, а третий с легкостью мог бы вознестись. И молодой правитель, злясь, закипал так, что превращался в живой вулкан.  

¹ 一佛出世，二佛涅盘 (yīfóchūshì, èrfónièpán) — один Будда приходит в мир, а другой отходит в нирвану (обр. в знач.: до потери сознания).

— Мне ничего от тебя не нужно, кроме тебя самого. Поэтому я сержусь на тебя, но все равно пытаюсь рассмешить и вызвать твою улыбку. Ты делал мне больно десятки тысяч раз, но я снова и снова открываю тебе свое сердце. Вот оно, хочешь — бей, — начал Сюань Цзи, и в его словах сквозила вся пережитая несправедливость. — Но то, как ты ко мне относишься… С другими ты терпеливо возишься, а меня можно и не спрашивать, верно? Своевольный владыка людей, Великая Ци рухнула три тысячи лет назад!

Не удержавшись, Сюань Цзи пнул Шэн Линъюаня по голени. 

— Так на каком основании ты так себя ведешь?!

Шэн Линъюань был ошеломлен. С древних времен и по сей день любой, кто осмелился поднять на него руку, должен был умереть. Никто не имел права касаться императора.

На мгновение Шэн Линъюань замер и замолчал, внутренне не желая мириться с подобным поведением. 

— Наглец! — в конце концов, выпалил он.

— Монархия мертва, Ваше Величество. Может, пора отречься от престола? — всю прошлую ночь Сюань Цзи бродил по развалинам Управления, у него не было времени переобуться, потому на брючине Шэн Линъюаня остался четкий след. — Я должен терпеть все твои выходки, должен с благодарностью кланяться тебе за все, что ты творишь, но, знаешь, что? Пошел ты! 

Шэн Линъюань шокировано молчал.

— Тысячи лет в Чиюань тлеют древние угли, пламя может вспыхнуть в любой момент! Чжу-Цюэ погибли в самом начале Великой битвы, но я, будучи последним представителем клана, не жалея сил охранял каньон. Разве я не достоин Вашего Величества? Мне не нужны твои подачки, мне не нужны ни признательность, ни жалость. Господин Одиночка, пожалуйста, перестань уже смотреть на всех свысока и обрати свой взор на меня. Я не твоя наложница, я твой мужчина! 

Последние слова казались полным бредом. Шэн Линъюань, наконец, пришел в себя и отшатнулся к стене. 

Но Сюань Цзи равнодушно продолжил:

— Может я и наглец, но я никуда не уйду!

Запас ругательств Его Величества состоял всего из нескольких слов, но и их он уже использовал. В конечном счете, Шэн Линъюань выдохся и прикусил язык. 

На двоих им выходила не одна тысяча лет, но, несмотря на солидный возраст, они продолжали нести чепуху или ругаться из-за ерунды. Однако проблему нужно было решать, и спорщики быстро забыли, из-за чего поссорились. За это время один из них успел потерять лицо, расплакаться и оставить на собеседнике отпечаток подошвы. 

В какой-то момент они оба беспомощно уставились друг на друга. Шэн Линъюань не выдержал и схватился за голову.

— Ладно, это никогда не кончится. Вот сколько тебе лет?

— Я не знаю, может тринадцать, а может три. Но в любом случае меньше четырнадцати. Подростки ограничены в правах, им постоянно приходится ждать, что кто-то другой решит их проблемы, — бесстрастно отозвался Сюань Цзи.

Шэн Линъюань снова замолчал.

Так не могло продолжаться вечно. Только он собирался насладиться моментом, как жизнь била его кирпичом по голове. 

— Чего ты хочешь? — устало спросил Его Величество.

— С этого момента больше никогда не лги мне, ничего от меня не утаивай и не пытайся найти причину, чтобы избавиться от меня. Хватит все делать в одиночку, — произнес Сюань Цзи.

— Ты спелся с этими рыбами, воспользовался их фокусами, чтобы обмануть меня, а я должен... — начал было Шэн Линъюань.

Но Сюань Цзи поднял с пола листок со статьей из местной газеты и бросил ему в руки. 

— В жизни не поверю, что ты ничего не нашел! Иначе, зачем ты так спешил  обманом выведать у меня «тайну русалочьего народа»?

В привычки старого дьявола не входило заключать перемирие сразу после того, как он ударил в грязь лицом. Он не злился, но долго молчал, оценивая ситуацию, оставляя собеседника метаться между тревогой и беспокойством. Недальновидный противник мог важничать, но, чем дольше тянулось ожидание, тем проще было вывести его из себя. В любом случае, Его Величество не привык тратить впустую ни капли своей слюны.

Шэн Линъюань продолжал тянуть время.

— Если печать из костей Чжу-Цюэ уцелеет, и ты решишь вернуться в Чиюань, ты возьмешь меня с собой. Похорони меня и запечатай. И не говори мне, что великий император, владеющий секретами всех кланов, не способен запечатать «инструментальный дух». А как все сделаешь, не зови меня, пока сам не очнешься. Я по горло сыт этим миром. Если Чиюань и в этот раз не сдержит тьму, я снова стану «блуждающим духом». Мне-то не привыкать. Но вот ты лишился пустой куклы, а значит, пока все не закончится, я не позволю тебе умереть. 

Шэн Линъюань с трудом улыбнулся.

— Даже если не сможешь ни увидеть меня, ни потрогать?  

 — Напротив, — холодно бросил Сюань Цзи. Выудив из кармана сигарету, он привычным жестом сунул ее в рот и закурил, — это ты не сможешь ничего ни увидеть, ни потрогать. А я могу.

Услышав эти слова, Шэн Линъюань вновь лишился дара речи.

Подумав, он протянул руку и забрал у Сюань Цзи источник «ядовитого дыма». Но попробовав никотин на вкус, Шэн Линъюань закашлялся, как вскипевший чайник. 

Сюань Цзи тут же отнял у него сигарету, обхватил губами и выдохнул дым: 

— И как тебе?

— Потрясающе… — кашляя, отозвался Его Величество. 

Сюань Цзи облизнулся, смакуя оставшееся на языке послевкусие. Это была поистине двусмысленная ситуация, но именно она, почему-то, утешила его. Юноша опустил налитые кровью глаза и произнес: 

— Мне кажется, я разгадал замыслы Дань Ли, — дождавшись, когда кашель Шэн Линъюаня немного утих, Сюань Цзи медленно собрал разбросанные по полу бумаги. — Быть инструментальным духом не так уж плохо. По крайней мере, мы с тобой обрели неразрывную связь. Что такое настоящее тело Чжу-Цюэ? У меня есть руки и ноги, я могу есть, пить и даже пойти веселиться, если заработаю немного денег. Меня не заботит ни состояние национального фонда, ни находящиеся под угрозой исчезновения животные. Три тысячи лет назад, когда я был молодым и невежественным, старик постоянно издевался надо мной. Но теперь мои крылья окрепли. Почему я должен следовать его плану? Кто он такой? Даже ты больше не можешь меня контролировать. 

Едва откашлявшись, Шэн Линъюань почувствовал, как снова запершило в горле. 

— Ваше Величество, вы можете мне кое-что пообещать?

— Я…

Начал было Шэн Линъюань, но Сюань Цзи внезапно прервал его.

— Забудь об этом, ничего не обещай. Ты все равно не сдержишь своего слова.

— К словам правителя следует относиться серьезно…

Сюань Цзи небрежно и холодно усмехнулся:

— Завязывай с этим. Или ты думаешь, что честный человек станет каждый день писать у себя на лбу: «я не лгу»?

Шэн Линъюань стиснул зубы, еще бы чуть-чуть, и на их штанах появились бы симметричные следы. Он был так зол, что у него разболелось сердце... Но ноющая голова необъяснимым образом прошла. 

На этот раз он молчал дольше обычного. Наконец, Шэн Линъюань вздохнул и продемонстрировал сидевшему рядом Сюань Цзи свои самые «искренние помыслы».

Подняв руку, он постучал пальцами по лежавшей неподалеку карте. Карта зашелестела, превратилась в трехмерную проекцию и раскинулась по полу.

— Помнишь, когда Дань Ли оказался в тюрьме, его доверенное лицо, тень Мэн Ся, сбежала? — произнес Шэн Линъюань. 

— Что-то припоминаю, — выпрямился Сюань Цзи.

— На десятый год Цичжэн Мэн Ся арестовали. Это случилось в Чиюань, — продолжил Шэн Линъюань. — Ты, вероятно, ничего не слышал об этом. Я и люди из подразделения Цинпин тайно расследовали это дело. После смерти Дань Ли Мэн Ся исчезла. Ни в официальных хрониках, ни в подразделении Цинпин не было ни одной записи. Но Дань Ли оставил способ отследить ее, используя кровь в качестве проводника... Как вы теперь говорите, «немного таланта» и мы сможем выяснить ее местоположение. Четыре года я следил за ней. За это время техника Дань Ли реагировала несколько раз, но Мэн Ся слишком хорошо знала его приемы.  Она всегда была на шаг впереди. Но мы заметили, что каждый раз она появлялась вблизи ока «кровеносной системы земли».

— Что она там делала?

Шэн Линъюань покачал головой.

— Даже тайная стража не смогла это выяснить. Всем известно, что око «кровеносной системы земли» переменчиво. Потому, когда сегодня речь зашла о возникшей в нем аномалии, я сразу же подумал о Мэн Ся. 

— Как вам удалось ее поймать?