Глава 89 «Наказание»

 

____

Если ты говоришь, что ничем не лучше свиньи и собаки, то кто отнесется к тебе по-человечески? Раз ты сам себя не уважаешь, то чего ноешь и умоляешь о любви?

____

Ради того, чтобы управлять невероятно быстрым западным драконом, Гэ Чэнь готов был пойти на любые жертвы — даже поболтаться полдня на шесте, как вяленая свинина. Он был взволнован, как увидевший неземную красавицу сластолюбец — разве что слюни на панель управления не пускал, то и дело её поглаживая.

Над водами Янцзы вспыхнули разноцветные фейерверки. Их запустил один из телохранителей Гу Юня прежде, чем спрыгнуть в реку. Гэ Чэнь направил дракона прямо туда. Следом вниз, разрезая морскую гладь, опустилась железная цепь толщиной с руку ребенка. Поднявшиеся волны разбивались о цепь, а ветер с гулом бился о корму судна. Тонущий солдат принадлежал к элите Черного Железного Лагеря, поэтому совершенно не испугался жуткого орудия, а вскарабкался вверх по железной цепи, хорошо раскачался на ней и затем запрыгнул на борт дракона.

— Держитесь крепче! — закричал Гэ Чэнь. — Институт Линшу давно хотел заполучить дракона Запада. Наконец-то мы это сделали. Теперь я готов верой и правдой служить великому маршалу, даже если он прикажет подбирать объедки, ха-ха-ха!

Управляя западным драконом, Гэ из Линшу сиял от счастья. Выглядело пугающе, но им ничего не оставалось, кроме как изо всех сил вцепиться в перила, пытаясь выжить. В ушах у Гу Юня гудело от рева воды, бившейся о борт корабля. Сцепив зубы, он подумал: «Почему ж я не поколотил его хорошенько, пока он был связан?»

Дракон неторопливо проплыл мимо морского чудища и скрылся из вида. К тому времени Запад не мог ничего с этим поделать.

Беспорядки в гарнизоне на южном побережье уже улеглись, и обозленные войска Запада готовы были преследовать угнанный корабль. Но еще до того, как отдали приказ, на другом берегу реки темная и угрожающая эскадра водяных драконов Великой Лян вдруг вышла из гавани.

Господин Я с ужасом посмотрел в подзорную трубу и распорядился:

— Остановитесь! Не преследовать их! Это ловушка. Собирайте флот и готовьтесь к бою! Проклятие! Эти вояки с центральной равнины столько времени жались к берегу... С чего им вдруг приспичило дать нам бой?

На лице верховного понтифика застыло мрачное выражение. Он лично проводил мужчину с усами до границы лагеря. Это был так называемый «гость из Святой Земли». Они лишь поддерживали видимость хороших отношений. Верховный понтифик повернул голову и с тревогой посмотрел на огромную вражескую эскадру у границы Цзянбэй.

В мгновение ока угнанный дракон Запада затерялся среди эскадры водяных драконов Великой Лян. Когда обе стороны закончили боевое построение и готовы были вступить в бой, передний фланг военного флота Великой Лян вдруг ушел назад, возглавив постепенный отход — словно они приплыли сюда чисто покрасоваться.

Противника поразило их поведение. Когда генерал Чжун Чань с деревянной птицей получил письмо Чан Гэна, то был озадачен ничуть не меньше, чем войска Запада на противоположном берегу реки, и про себя костерил этого безумца с его сумасшедшими идеями.

Сразу и Янь-ван, и Аньдинхоу почтили их визитом. Чжун Чань и Яо Чжэнь, гражданский и военный чиновники, главы Цзянбэй, обязаны были выйти их поприветствовать.

Чжун Чань встретил гостей учтивым поклоном:

— Генерал приветствует Его Высочество Янь-вана и маршала Гу...

Оба были его учениками, поэтому не позволили старому генералу отвесить глубокие поклоны, а подошли к нему слева и справа, помогая подняться.

Взгляд Гу Юня случайно скользнул по тыльной стороне ладони генерала Чжуна — в глаза бросились маленькие пигментные пятна. Лицо прорезали морщины, а сам генерал исхудал.

Чжун Чану шел уже восьмой десяток. Спина его осталась прямой, как в молодости, а вот волосы поседели. Поскольку он уже не мог взвалить на себя легкую броню весом в несколько десятков цзиней, то носил лишь символический тонкий доспех.

Когда Гу Юнь на него смотрел, его переполняли противоречивые эмоции.

Раньше он искренне восхищался генералом Чжуном и мечтал пойти по стопам учителя — отказаться от официальной должности и титула и под чужим именем странствовать по свету, чтобы никто не мог его разыскать. Было бы чудесно.

Однако не успели его желания сбыться, как сильно постаревший генерал Чжун вернулся. Они оба были вынуждены рьяно исполнять свой долг: один — на севере, а другой — на юге. Похоже, от судьбы так просто не уйдешь.

Чжун Чань загадочно посмотрел на Чан Гэна, затем переключился на Гу Юня и произнес:

— Маршал Гу какой-то бледный.

Гу Юнь рассмеялся.

— Согласно высочайшему повелению Императора, я должен проследить за тем, чтобы двое его послов — Янь-ван и господин Сюй — благополучно вернулись в столицу. Мы приземлились в тылу врага. Я до смерти перепугался. Как тут не побледнеть от ужаса?

Чжун Чань равнодушно ответил:

— В таком случае немного отложим празднество в честь вашего прибытия. Чжунцзэ, распорядись, чтобы господа могли переодеться и им постирали одежду. Пусть немного отдохнут прежде, чем мы обсудим дела. Время сейчас неспокойное, а у меня есть срочные обязанности в гарнизоне. Простите, что вынужден вас покинуть.

После чего генерал без особой теплоты взглянул на Янь-вана, с равнодушным видом поклонился ему и удалился. Чан Гэн понимал, что старому генералу пришелся не по душе его план, поэтому покорно стоял в сторонке и не высовывался.

Чжун Чань был уже немолод и одной ногой стоял в могиле. Рано или поздно он вслед за покойным государем отправится на тот свет, поэтому мог ни перед кем не расшаркиваться.

В его глазах высокопоставленные придворные были зелеными юнцами. Старик не выказывал особого уважения ни Янь-вану, ни Аньдинхоу. Подобное отношение поразило недавно чудом спасшегося от смерти Сюй Лина.

И только у бедного Яо Чжэня болела голова, как разрядить атмосферу, пока он в спешке распоряжался насчет спальных мест для важных гостей.

Гу Юнь освежился и сменил промокшую одежду. Поскольку поездка измотала его, то в первую очередь он наказал, чтобы никто его не беспокоил, а затем надолго завалился спать в своей палатке.

Когда он очнулся, уже стемнело. Мир расплывался перед глазами, а звуки доносились приглушенно. Стоило пошевелиться, как ему мгновенно подали чарку. Кто-то помог ему выпить пару глотков бодрящего чая, а затем поднес миску со знакомо пахнувшим лекарством.

Гу Юнь легко догадался, кто тут такой услужливый.

Чувствовал он себя неважно — после сна еще сильнее накатила усталость. Ему явно было не до Чан Гэна. Гу Юнь отставил в сторону миску и снова упал на подушку, закрыл глаза и стал ждать, когда лекарство подействует.

Чан Гэн не спешил — его пальцы заменяли серебряные иглы, надавливая на акупунктурные точки между головой и шеей. От прикосновений кружилась голова. Сознание Гу Юня напоминало неровно пламя лампы, то затухающее, то разгорающееся на ветру.

Слух постепенно обострился и покалывание в голове усилилось. Наконец Гу Юнь окончательно пришел в себя и невольно нахмурился.

Руки Чан Гэна замерли. Он наклонился, нежно поцеловал Гу Юня в лоб и почти сразу отстранился, словно проверяя реакцию. Заметив, что Гу Юнь не возражает, Чан Гэн осмелел и легонько чмокнул его в переносицу, а затем в отдававшие горькими травами губы.

Гу Юнь не успел прополоскать рот после лекарства. В горле ощущался его вкус. Ему не хотелось целоваться, и он чуть наклонил шею, уходя от поцелуя.

Кто ж знал, что этот вынужденный жест настолько взволнует Чан Гэна — его дыхание участилось, и он со всей силы в отчаянном порыве вцепился руками в Гу Юня. Можно подумать, ему не целоваться хотелось, а яростно кусаться.

Гу Юнь собирался схватить его за загривок, но Чан Гэн прижал его руку к кровати.

Стоило немного уступить, как он совсем обнаглел.

Гу Юнь нахмурился, потянул руку Чан Гэна к краю кровати и надавил на локоть, пока она не занемела. Чан Гэн вынужден был ослабить хватку. Впрочем, это не помешало ему предпринять новую попытку.

Гу Юнь поймал его руку с помощью особой техники захвата и сказал:

— Ты, что, спятил? Прямо здесь?

Дыхание Чан Гэна участилось — скорее умрет, чем отпустит. Он ни в какую не хотел разрывать контакт, даже ценой сломанной руки. Запястье хрустнуло, опасно изогнувшись. Чан Гэн готов был вытерпеть любую боль — от этого мороз шел по коже.

Не мог же Гу Юнь и правда сломать ему запястье. Стоило чуть ослабить хватку, как Чан Гэн навис сверху, словно поймал в ловушку, и уставился на него голодным волчьим взглядом.

Жадным и пугающим.

Он выглядел отчаявшимся и смущенным.

Взгляд Гу Юня наконец сфокусировался. Оглядевшись, он заметил, что, похоже, проспал целый день. В лагерь они прибыли на рассвете, а сейчас небо потемнело и солнце давно зашло за горизонт.

При тусклом свете лампы он заглянул Чан Гэну в глаза, но не увидел ни двойных зрачков, ни алых проблесков. То есть Чан Гэн прекрасно понимал, что творит, и просто нарывался.

Вскоре кровожадный взгляд Чан Гэна смягчился, и он наконец успокоился подобно тому, как отступает надвигающийся прилив.

— Цзыси, я... — жалобно начал было Чан Гэн.

— Ты что? — холодно спросил его Гу Юнь.

Под его строгим взглядом Чан Гэн задрожал и постепенно разжал пальцы. Все до единой мышцы оцепенели, как у марионетки. Чан Гэн прикрыл глаза и чуть наклонился на бок.

Когда дело касалось Гу Юня, от волнения он ни слова не мог вымолвить. От всего одного его взгляда сердце Чан Гэна обливалось кровью.

В палатке воцарилась мертвая, звенящая в ушах тишина. С лёгкостью можно было услышать, как упала игла. После долгой паузы Чан Гэн прошептал:

— Цель этой поездки на юг — убедить Ли Фэна встать на мою сторону и показать ему, сколько неприятностей могут учинить эти знатные семьи. Они старомодны, а их давние союзы не так уж крепки. Вышедшие из-под контроля беспорядки в столице легко подавить, поэтому проще провернуть все в Цзяннани — внести разброд в их ряды и поймать в ловушку. Я планировал воспользоваться удачной возможностью и продвинуть новых чиновников, чтобы в дальнейшем полностью избавиться от своих противников и навести при дворе порядок.