Глава 88 «Беспорядки в лагере»

 

____

Не успели утихнуть беспорядки на побережье, как с первыми лучами солнца западный дракон стремительно покинул родную гавань.

____

Гу Юнь чуть наклонил голову: до него наконец дошло, кого приставили следить за их поездкой на юг.

Часть детства Гу Юнь провел во Внутреннем дворце [1], поэтому понимал Ли Фэна гораздо лучше, чем Чан Гэн.

Любой человек с высокими амбициями и скромными способностями вошел бы в положение Ли Фэна. Император Лунань определенно умно и хитро вел дела, но как говорится, какой бы могущественной не была пастушья собака, её не боится никто кроме овец. Пусть клыки её остры и в схватке один на один она загрызет волка, ей никогда не стать вожаком волчьей стаи. У людей все работает примерно так же.

Гу Юню не обязательно было разбираться в политике и хорошо знать все силы, собравшиеся при императорском дворе. Кого бы не поддерживал Сюй Лин и какова бы ни была его цель, в первую очередь он служил Императору.

Ли Фэну нравились подобные люди — те, кто не пытался к нему подольститься, не примыкал ни к одной партии, не занимал высокого положения и начал с нуля, на протяжении всей карьеры оставаясь верным Императору.

По мнению Императора Лунаня, для того, чтобы заслужить его доверие, чиновник обязан был обладать несколькими важными качествами. Во-первых, он должен быть человеком порядочным, назначенным лично Императором, или самостоятельно продвинуться по службе, но ни в коем случае не при помощи знати или других влиятельных сановников, которые только и могут, что приносить проблемы. Во-вторых, необходимо быть человеком легко управляемым, чтобы Император не видел в нем угрозы.

Поначалу принц Ли Минь вполне подходил под это описание, поскольку не пользовался особой поддержкой и влиянием при дворе и ни от кого не зависел. Ему оставалось полагаться только на свое родство с императорской семьей, ведь из-за его темного прошлого многие до сих пор боялись, что он полукровка. Когда Янь-ван бесстрашно взвалил на свои плечи руководство Военным советом, его можно было счесть глупцом. Разумеется, тогда в глазах государя он оставался верным слугой.

Впрочем, позднее Ли Фэн понял, что Янь-ван не дурак. Просто принц был человеком непостоянным и слишком часто прибегал к хитрым уловкам. Один раз ему уже удалось обвести Императора вокруг пальца, поэтому государь больше не верил в его «безупречность» и послал другое доверенное лицо за ним приглядывать.

Сквозь пару ласточкиных глаз господина Сюй смотрел Император [2]. Жаль, что эта «подзорная труба» была наивна, как младенец. Янь-вану не потребовалось использовать ни одну из имеющегося в запасе хитрых уловок — Сюй Лин и так был у него на крючке.

Великая Лян сейчас была неподходящим местом для честных и беззаветно преданных людей. Несмотря на то, что Гу Юнь долгие годы старался особо не соваться в политику, он прекрасно разбирался в придворных чиновниках.

Даже пока он служил на далекой границе, до него все равно доходили слухи о поступках и деяниях Чан Гэна при дворе. Но одно дело — знать, совсем другое — увидеть все своими глазами. Прежде Гу Юнь считал Чан Гэна мягким и прямодушным молодым человеком. Возможно, принц немного превосходил других талантами, но никогда не смотрел на них свысока. Возможно, иногда он немного капризничал, но человеком был не гневливым. Если подобное действительно случалось, то свои эмоции принц выражал крайне тактично — максимум, высказав обидчику «вы меня разозлили». В гневе он напоминал милое домашнее животное, слегка поцарапавшее врага коготками — легко, но не до крови.

В него легко было влюбиться.

Ведь он был таким искренним и нежным... Настолько искренним, что хотя Гу Юнь прекрасно понимал, что это не вся правда, в голове не укладывалось, как его нежный Чан Гэн мог быть решительным принцем Ли Минем.

Наконец в Цзяннани, под пронизывающим ветром и дождем, картинка сложилась. Вдруг сразу оба образа — и Чан Гэн, и Янь-ван — показались ему такими далекими и чужими.

Гу Юнь и до этого мучился от боли в груди и с трудом дышал, а теперь стало еще хуже.

Поскольку они по-прежнему находились в стане врага, маршал не мог ни с того, ни с сего впасть в уныние. Поэтому ему пришлось переживать душевные страдания с игривой расслабленной улыбкой на лице.

Вскоре их отряд вместе с пленником добрался до ближайшего вражеского сторожевого поста. По словам захваченного западного солдата, патрули выходили в две смены. Нет ничего проще, чем охранять места, где все равно никто не живет. Со временем западные кавалеристы до того халатно стали относиться к своим обязанностям, что не заметили бы даже, если бы к ним пробрался враг.

— Иностранец говорит, что на этом посту есть всего два комплекта тяжелой брони, — прошептал Сюй Лин. — Больше взять с них нечего. Великий маршал, сможем ли мы при помощи тяжелой брони пересечь реку?

— Конечно, — заверил его Гу Юнь, — броня ведь тонет гораздо быстрее, чем свиная клетка, которую используют, чтобы разобраться с прелюбодеями и потаскухами.

Сюй Лин осекся.

Вот ведь... Только ему показалось, что Аньдинхоу начал себя вести достойно, как это все оказалось притворством!

Гу Юнь умылся, стирая следы усталости, и с притворной жизнерадостью бросил:

— Не торопи события. Мы позаимствуем у иностранцев форму, чтобы смешаться с их войском, а затем, у реки, подождем, когда выпадет подходящая возможность и угоним их невероятно быстрого Дракона. Не переживайте, господин Сюй, я заранее оповестил обо всем генерала Чжуна. Когда мы выйдем к берегу реки, они тут же придут к нам на помощь.

— Маршалу Гу удалось связаться с генералом Чжуном? — Сюй Лин нахмурился и спросил: — Когда?

— Сердца наши бьются в унисон, — заверил его Гу Юнь.

... Опять он над ним издевается.

В очередной раз попав в впросак, помощник Сюй наконец усвоил, что рядом с Гу Юнем лучше не разевать рот. Неудивительно, что Янь-ван вырос таким спокойным и обрел способность оставаться невозмутимым, даже если небеса падут на землю.

Самого же Чан Гэна сильно потрясли его слова. Ведь он сам заранее связался с генералом Чжуном, правда, через Линьюань. Но не мог же он честно рассказать об этом Сюй Лину. У него были другие планы. Откуда Чан Гэну было знать, как поступит Гу Юнь.

Гу Юнь владел Жетоном Черного Тигра и имел право во время войны мобилизовать войска на четырех концах страны, неудивительно, что у маршала имелись тайные каналы связи с приграничными гарнизонами. Его версии все легко поверят и не будут задавать лишних вопросов. Когда по пути им встретится подкрепление, у Сюй Лина это не вызовет подозрений.

Мокрые ладони Чан Гэна покрылись холодным потом.

«Так он все знал», — у Чан Гэна сердце дрогнуло и внутри всё похолодело.

На все воля Небес. Самый совершенный план не застрахован от непредвиденных обстоятельств. Первая проблема возникла, когда Чан Гэн предложил отправиться на юг с инспекцией. Не успел он разобраться с этим в свойственной ему прямолинейной манере, как Гу Юнь вдруг вмешался и сказал решающее слово.

Но обстановка не терпела отлагательств. Чан Гэну ничего не оставалось, кроме как, скрепя сердцем, продолжить тайные приготовления. Впредь ему следовало действовать более осторожно.

Когда речь заходила о Гу Юне, изворотливый и не допускавший промахов Янь-ван всегда немного терялся. Не из-за того, что ему мозгов не хватало с ним тягаться, а скорее потому, что он сам не понимал, чего добивается.

С одной стороны, ему хотелось перехитрить Сюй Лина, а заодно и Гу Юня. В конце концов в тайных планах есть что-то недостойное — чем тут гордиться. Чан Гэн боялся, что Гу Юнь поймет, что он не чужд интригам и схемам. Страшно представить, что бы тот о нем подумал.

С другой стороны, в глубине души он надеялся, что Гу Юнь видит его насквозь. Капризные люди часто без причины затевают ссоры с близкими, словно желая показать «да, я именно такой, как ты думаешь».

Чан Гэн разрывался меж двух огней — боялся испытывать терпение Гу Юня и страстно желал узнать его мнение.

Порой искренние намерения возлюбленного гораздо сложнее предсказать, чем планы врага. И переживаем мы из-за них гораздо больше.

В этот момент Гу Юнь будто случайно повернул голову и встретился с ним взглядом. Ресницы Чан Гэна дрогнули, словно ему хотелось спрятаться. Когда Чан Гэн нашел в себе смелость посмотреть Гу Юню в глаза, ему показалось, что тот видел его насквозь.

И тут ничего не подозревавший Гэ Чэнь на свою беду подошел к маршалу и прошептал ему на ухо:

— Великий маршал, я подозреваю, что тяжелая броня врага отличается от нашей и расходует меньше цзылюцзиня. Поэтому после того, как вы всех перебьете, я хочу разобрать один комплект и украсть его для учителя!

Появление Гэ Чэня вынудило Гу Юня отвести взгляд. Чан Гэн не успел прочитать его намерения, а при посторонних не мог напрямую спросить, поэтому сильно переживал.

Гу Юнь выслушал Гэ Чэня и выделил ему солдата из отряда в сопровождение со словами:

— Если из твоей затеи не выйдет толка, то ты — отлынивающий от работы бездельник. Вернемся — накажу тебя согласно воинскому уставу. Ступай!

По его команде отряд из двадцати «черных ворон» бесшумно окружил маленький сторожевой пост Запада, поубивав всех вражеских солдат во сне. На посту часового они разжились картами и легкой броней и сразу же все облачились в нее. С опущенными шлемами никто бы не догадался о подмене.

Гу Юнь указал на дрожавшего от страха пленника и приказал:

— Его тоже облачите в легкую броню. Только поместите фитиль в золотой короб. Если он удумает чего, то сварится внутри как начинка для пельмешек... Кстати, а куда подевался сяо Гэ?

— Да тут я. Здесь, великий маршал! — отозвался подбежавший Гэ Чэнь.

Гу Юнь оглянулся. Гэ Чэнь не просто быстро разобрал вражескую тяжелую броню, а вытащил из нее двигатель. К тому же этот жадина привязал части брони к поясу не желая выпускать из рук. После чего посмотрел на Гу Юня жалобно, словно мышка, упавшая в горшок с рисом, и спросил: