Цензорат обвинил Чжао-гогуна в непорядочности: тот позволял членам своей семьи отбирать земли у простых крестьян, вынуждая продавать их за бесценок.

Ответственные за строительство железной дороги в лице Управления Великим каналом и института Линшу, а также многие другие чиновники поспешили подлить масла в огонь. Вскоре ситуация накалилась до предела. Собранные Янь-ваном за последние годы силы смогли обнажить лишь верхушку айсберга. Принцу удалось расчистить путь к карьерному продвижению, которое считалось невозможным со времен правления императора У-ди.

Все эти сообщения о незаконном захвате земель по всей стране явно появились не просто так. Зашла речь о том, что это давняя проблема в Великой Лян.

Пара зевак тут же потребовали провести тщательное расследование в отношении прав на землю по всей стране...

Разумеется, Ли Фэн отклонил это нелепое прошение. Если император и желал припугнуть знатные семьи и продемонстрировать им свою власть, лучше было избавляться от них по очереди. Не мог же он разом всех уничтожить.

Впрочем, этой глупой пташке, Чжао-гогуну, не удалось уйти от наказания. Не прошло и нескольких дней, как его взяли под стражу. Вскоре обвинения выдвинули и в адрес многих его родственников и учеников: пользуясь наличием влиятельного покровителя, они совсем распоясались. В день его ареста зеваки залезали на стены, чтобы поглядеть, как имущество Чжао-гогуна конфискуют, а самого его выводят под конвоем. Сказители из башни Ваннань за два дня сочинили об этом новую историю, которая пользовалась огромной популярностью.

Во время разбирательства на императорской аудиенции впервые в жизни наследный принц стал свидетелем столь масштабного дела, что было крайне познавательно. От удивления он вытаращил глаза и широко открыл рот. Его представления о мире больше не были прежними.

После окончания императорской аудиенции, Янь-ван, который большую часть времени хранил молчание, вдруг спросил его:

— Ваше Высочество, что вы обо всем этом думаете?

Ли Фэн всегда оберегал юного наследного принца, поэтому ему неведомо было лукавство и холодный расчет. Когда-то Ли Фэн приказал ему слушаться дядю. Поэтому услышав вопрос Чан Гэна, он без колебаний ответил, как его учили:

— Если правитель и сановники пренебрегают законом и действуют исходя из личных побуждений, неизбежна смута. Именно от законов зависит существование государства. Ведь люди бывают разными: умными и глупыми, честными и вероломными. Их можно справедливо рассудить, а можно совершить ошибку. Если законы недостаточно четко прописаны и система правосудия не работает, то чиновники и народ неизбежно начнут бесчинствовать. Если даже простолюдины взбунтуются... Как тогда государю их сдерживать?

Из-за звонкого, не успевшего сломаться голоса, наследный принц напоминал обычного ребёнка, отвечавшего урок учителю. Гордый собой, он посмотрел на Чан Гэна.

Тот улыбнулся ему, но промолчал. Зато Ли Фэн строго отчитал сына:

— Если ты способен только повторять то, что в книжках написано, гордиться тебе нечем. Иди к себе и усердно учись. Не отлынивай.

Наследный принц не посмел больше вымолвить ни слова, а низко опустил голову, но все остальные совсем иначе отнеслись к его детскому лепету.

Некоторые привыкли судить других по себе и склонны видеть в чужих речах коварство и двойное дно, даже если речь идет совсем о ребенке.

Той ночью слова одиннадцатилетнего наследного принца подобно лесному пожару разнеслись по Запретному городу. В тайне от Фан Циня великий советник Фан собрался вместе со старыми шакалами, усадившими когда-то на трон покойного Императора. Они разобрали каждое слово наследного принца в попытках понять, что же задумал Ли Фэн.

— Спустя три поколения, — с холодной усмешкой великий советник Фан, — трудно добиться милости от государя. Господа своими глазами видели, что император позволил наследному принцу принимать участие в делах государственного управления, а значит, намерен избавиться от нас, стариков.

— Если бы императорский дядя Ван Го все не испортил, все бы прошло как по маслу, — заявил другой придворный. — Янь-вана бы лишили его титула, поскольку в нем нет ни капли императорской крови, и отправили в отдаленную ссылку. Теперь этот выскочка без роду без племени пытается пойти по головам. Брат Фан, если мы сейчас не проявим решимость, это дорого нам обойдется.

Великий советник Фан и так напрягся, но тут черты его лица стали еще резче. Он неспешно огляделся и тихо произнес:

— Милостивые господа, как насчет того, чтобы написать то, что у вас на сердце, на ладони?

Много лет назад несколько амбициозных заговорщиков собрались и продемонстрировали друг другу свои ладони, где было написано имя покойного императора Юаньхэ. Теперь они все доживали последние дни. Кто-то состарился, кто-то уже умер. Они вновь собрались, чтобы протянуть свои старческие ладони...

— Избавим императора от предателей! [2]

— Избавим императора от предателей!

— Избавим императора от предателей! У его старшего сына больше нет матери.

— Когда-то Су-ван [3] притворился больным. Только благодаря вашей помощи нам удалось узнать, что на самом деле он планирует тайно вернуться в столицу. Тогда мы попросили старшую принцессу приказать северному гарнизону схватить Су-вана. Его арестовали и обвинили в измене, а император Юаньхэ унаследовал трон. Не зря говорят, что победитель всегда прав [4]. — Великий советник Фан тихо добавил: — Вы же понимаете, какая сейчас обстановка в столице. Уверен, что, придя сюда сегодня, вы господа и так прекрасно знаете, с чего начать и к кому обратиться за помощью.

Великий советник Фан не склонен был пороть горячку. Он прекрасно понимал, что невозможно мобилизовать северный гарнизон, если представитель семьи Гу встанет на их сторону. Со времен последнего восстания Лю Чуншаня цепочка командования в императорской гвардии претерпела значительные изменения. Для того, чтобы занять должности выше сотника, потенциальный кандидат должен был предоставить доказательства того, что у него есть реальные воинские заслуги, а семья его не замешана ни в каких сомнительных делах. Это положило конец частым злоупотреблениям. После того как гвардию разбили на два независимых подразделения, во главе каждого поставили разных командиров. Благодаря новой системе подразделения сдерживали друг друга, но им не дозволялось вмешиваться в чужие дела. Такие строгие меры приняли, чтобы никто больше не пытался поднять восстание против императора и императорского двора.

Но у любого порядка есть свои преимущества и недостатки. Знатные семьи в Великой Лян делились на две категории: гражданские и военные. Бывало, что какой-нибудь полководец происходил из гражданских, но сыновья гражданских чиновников редко шли на военную службу. Иначе в годы правления Юаньхэ вряд ли возникла бы такая проблема, что некому возглавить армию. И в итоге пришлось передать командование ребёнку. Потомки прославленных полководцев обычно росли в тени своих предков. Если они были одинаково бездарны и в боевых искусствах, и в литературе, то их подобно Лю Чуншаню пристраивали в императорскую гвардию. Потом благодаря выслуге лет им удавалось собрать военные почести и продвинуться по службе.

Спустя несколько лет существования гвардии между молодыми господами и опытными солдатами в гвардии установился хрупкий баланс. Обе стороны позволяли друг другу сохранить лицо, что способствовало не только эффективности в бою, но и давало возможность поддерживать уважительные отношения.

К несчастью, после поднятого императорской гвардией восстания Ли Фэн нарушил этот хрупкий баланс.

По мнению самого государя, принятый им в сердцах закон был разумен и справедлив. Тогда никто не посмел намекнуть обезумевшему от гнева Ли Фэну, что своими действиями он разрушил мечты многих молодых господ о продвижении по службе.

Найдется ли среди молодых господ хоть один неизбалованный? Кто по доброй воле согласится всю жизнь прозябать на скромной должности?

Беда была не в том, что он обидел молодых господ. А в том, что на заре создания Великой Лян военные чиновники имели больше влияния, чем гражданские. Их предки оставили им одну поблажку... Генералы имели право завести личную стражу, хранить семейное оружие, а также обеспечивали достойное будущее своим потомкам. Чтобы, если вновь придет беда, они стали последней линией обороны для своей родины. Во время восстания Лю Чуншаня и Люй Чана именно этих людей Фан Цинь использовал, чтобы сдержать заговорщиков до прибытия северного гарнизона.

Великий советник Фан огляделся по сторонам и заметил:

— Гу Юнь усилил юго-западные гарнизоны и воюет в Восточном море. Поэтому пока мобилизовать ему особо некого — все заняты службой на границах в разных концах страны. Без приказа северный гарнизон не имеет права войти в столицу. Ли Минь всё мечтает прославиться, поэтому не любит, чтобы рядом ошивалось много народу. Обычно его сопровождает максимум несколько старых слуг. Ходят слухи, он прекрасно стреляет и ездит верхом, и во время осады пару раз поднялся на башню, чтобы покрасоваться. Но вряд ли он согнёт много гвоздей своим смертным телом. От него будет легко избавиться... Уж не знаю, что господам ближе — действовать втайне или открыто?

Кто-то спросил:

— Что господин Фан подразумевает под «действовать втайне или открыто»?

Великий советник, принимавший экзамены у многих талантливых придворных чиновников, невозмутимо пояснил:

— Если вы желаете провернуть все в тайне, то наймите двадцать-тридцать смертников, чтобы устроили ночью засаду. Когда Ли Минь будет возвращаться из дворца, они задержат и убьют его, а все доказательства уничтожат. Вам сойдет это с рук, и император не сумеет покарать виновников... Если же вы желаете выступить открыто, то дайте императору понять, где его верные генералы и преданные чиновники, радеющие о благе страны, а где — изменники и воры, захватившие власть... Пусть увидит, кому лучше доверить наследного принца.