Шэнь И получил тяжелое ранение, вдобавок на спине до сих пор не зажил сильный ожог. Он страшно мучился, но категорически отказывался от осмотра и лечения барышни Чэнь. Она несколько раз пыталась его проведать, но её не пускали в палатку, чтобы она не увидела плачевное состояние генерала. Вместо этого Шэнь И упорно обращался к армейскому лекарю, который годился разве что резать свиней. Сегодня Шэнь И уже в четвёртый или пятый раз присылал своих подчинённых узнать, не ушла ли случайно Чэнь Цинсюй. И вот наконец он мог вволю поорать от боли.

Гу Юнь подумал, что даже роженицы не стенают столь жутко. Не в силах больше выносить крики, он подобрал с пола шёлковый лоскут, отряхнул его от пыли и вручил молодому солдату со словами:

— Передай это генералу Шэню. Глядишь ему полегчает.

Несмотря на то, что до этого лоскутом протирали заупокойную статую, «лекарство» мгновенно подействовало. После того, как Шэнь И увидел подарок, его завывания стали потише.

Когда бессовестному Гу Юню надоело потешаться над своим другом, он вернулся в маршальский шатёр, где его ждали многочисленные боевые сводки и стопка писем из разных гарнизонов. Только он взял кисть и провел первую черту иероглифа, как заметил, что не может сосредоточиться.

Вроде бы он понимал все слова в боевом донесении, но от него ускользал общий смысл предложения. Его мысли бесцельно блуждали: «А что, если там описан только сам ритуал, но нет ничего о противоядии?»

«Да какая разница, — чуть погодя, успокоил себя он. — Если описание ритуала поможет разобраться в том, что представляет собой Кость Нечистоты, то семья Чэнь обязательно придумает, как от неё избавиться».

Еще через некоторое время до него дошло: «Мне теперь придется идти к плешивым ослам в храм Хуго, чтобы возжечь благовония? Проклятье...»

...Самые разные мысли роились в голове, но это ни к чему не приводило.

Сердце скрутила невыразимая мука.

Капля туши упала с кончика кисти. Теперь Гу Юню всё стало ясно. Он отодвинул от себя стопку официальных писем и, улыбаясь, как дурак, тайком достал бумагу для писем и принялся во время службы писать любовное письмо.

Совсем скоро, на четвёртый месяц года, влага поднялась от реки и ароматы весенних цветов поблёкли, смытые затяжными весенними дождями.

Чан Гэн провёл в Цзянбэе больше месяца. Сначала он занимался организацией похорон генерала Чжуна, затем Фан Цинь подал прошение к императору, чтобы четвёртый принц задержался подольше: помог послам Великой Лян наладить дипломатические отношения и провёл переговоры с Западом.

Хотя сейчас четвёртый принц и отошёл от политики, когда он находился в столице, Фан Циню казалось, что он как кость в горле.

Змею следует сразу забить палкой, а вот политических противников лучше сразу уничтожить. Поскольку принц ушел в отставку добровольно, а не в результате интриг Фан Циня, то это вместе с дальнейшими планами Янь-вана сильно беспокоило министра. За исключением обвинений в попытке государственного переворота не существовало иных способов устранить принца.

Фан Цинь любыми способами пытался не допустить его возвращения в столицу.

Формулировка «помочь послам» была тщательно продумана. Она означала, что принц обязан содействовать делегации, но не возглавлял её и не получал реальной власти. Если мирные переговоры пройдут успешно, то все сочтут это заслугой послов. Если же что-то пойдет не так, то существует много способов свалить всё на принца.

Жаль, что расчеты Неба не совпадали с желаниями Фан Циня. К тому времени четвёртый принц ориентировался в Северобережном лагере как рыба в воде. Он успел завоевать народную любовь и бок о бок сражался с командирами и рядовыми. Кроме того, ему доверяли и генерал Чжун, и великий маршал Гу.

Прибывшие из столицы послы были довольно наблюдательны. Поэтому в Цзянбэе они беспрекословно следовали всем указаниям четвёртого принца. Кроме того, Гу Юнь каждый день писал ему письма, а раз в десять дней приезжал с визитом. План по вытеснению иностранцев с берегов Лянцзяна шел без сучка, без задоринки. Великой Лян хватило всего трех-четырех небольших стычек, чтобы извлечь из ситуации выгоду и заодно потренировать свой флот. Ли Фэн немного сочувствовал Янь-вану. Разделявшее их расстояние помогло пробудить братские чувства.

Тем временем, произошло другое неожиданное событие, из-за которого Фан Цинь не мог сосредоточиться на внедрении своих людей в Лянцзян...

Наступил срок выплат покупателям первой партии ассигнаций Фэнхо.

Эта партия имела особое значение для страны. Можно сказать, что именно она воскресила императорскую династию Великой Лян. Если бы они тогда не смогли найти средства на оружие и провизию для победоносной армии Гу Юня, то вскоре войска иностранцев вновь осадили бы столицу. И всё это на фоне ожесточенных боев на северном фронте и дефицита цзылюцзиня.

Поэтому страна серьёзно задолжала тем, кто купил первую партию ассигнаций Фэнхо и с точки зрения как экономики, как и банальной порядочности обязана была возвратить этот долг. Если бы императорский двор отказался платить, то не просто потерял бы лицо — никто больше не купил бы ассигнации. С таким трудом внедрённый четвёртым принцем императорский указ, гласивший, что ассигнации Фэнхо находятся в обороте наравне с золотом и серебром, а купцы не в праве отказаться их принимать, так бы и остался чистой формальностью.

Тут даже тем чиновникам, которые ещё в первые дни реформы накупили кучу ассигнаций, желая сохранить должности, не удастся остаться в стороне.

Фан Цинь вынужден был признать, что несмотря на то, насколько жестоко четвёртый принц расправлялся со своими политическими противниками, агрессивно проводил реформы и умудрился настроить против себя многих... всё же посеянные им семена дали плоды. Теперь весь двор, как его соратники, так и недруги, оказался в лодке этого мошенника.

Согласно первоначальному плану Военного совета, продажа третьей партии ассигнаций Фэнхо должна была начаться где-то за месяц до того, как наступит пора платить вкладчикам, купившим первую партию. Если судить по прошлому опыту, то в месяц продавалось примерно семьдесят или восемьдесят ассигнаций. Часть собранных средств должна была пойти на выплаты первым вкладчикам. Времени и денег у них было предостаточно.

Никто не ожидал, что после отъезда принца все купцы поголовно, как влиятельные дельцы, так и мелкие лавочники, откажутся с ними сотрудничать!

Фан Цинь знал, что тринадцать крупных торговых домов втайне поддерживали Янь-вана, но Великая Лян была огромной страной. Неужели никто кроме алчных и тщеславных чиновников, пытавшихся через ассигнации пролезть в политику, не хотел заниматься торговлей? Некоторые готовы были рисковать жизнями, чтобы занять более высокую должность. Если бы каждая провинция вложилась в ассигнации, они легко собрали бы нужную сумму.

Выяснилось, что он недооценивал торговый союз.

Эту инициативу сразу после окончания войны продавил Ду Цайшэнь, явно по указке Янь-вана. В каждой отрасли существовали свои предприятия, а все вместе они образовывали большой торговый союз. Хотя членство в торговом союзе накладывало определенные обязательства, но это имело свои преимущества, не говоря уж о возможности напрямую торговать друг с другом. Времена стояли неспокойные, повсюду кишели разбойники. Если у купцов имелась бумага, удостоверяющая, что они члены торгового союза, они могли обратиться за защитой в местный военный гарнизон. Императорский двор сделал послабления для тринадцати крупных торговых домов, купивших первую партию ассигнаций Фэнхо, а Ду Ваньцюань щедрою рукою делился благами со своими соратниками.

Многие купцы сочли, что готовы немного поступиться свободой. Кроме того, если на товарах стоял знак торгового союза, они пользовались большим доверием у покупателей. Не нужно было занижать цены, чтобы конкурировать с низкими торговцами, продающими дешевые подделки.

Вскоре купцы по всей стране вступили в торговый союз. Возможно, через несколько десятков лет ещё возникнут проблемы, но прямо сейчас, сразу после его основания, участники доверяли торговому союзу, что тяжким грузом давил на Фан Циня.

С самого начала с третьей партией ассигнаций Фэнхо возникли проблемы. За исключением чиновников, мечтавших о лёгких деньгах и быстром продвижении по службе, их практически никто не покупал. Прохладная реакция торгового союза смутила людей. Хитрые лисы придворные, привыкшие держать нос по ветру, старательно сваливали вину друг на друга.

Не работали ни угрозы, ни посулы. Продвинутые тринадцатью крупными торговыми домами выскочки-чиновники уже успели освоиться при дворе, и от них нельзя было так просто избавиться.

Ассигнациями Фэнхо занимался Военный совет, но они лишь организовывали выпуск и продажу. Распределением собранных средств и выплатами по вкладам занималось министерство финансов. Фан Цинь мечтал вывернуть их карманы, но понимал, что это было все равно что пытаться потушить пожар чашкой воды. Не говоря о том, что мнение знатных придворных семейств не имело никакого значения. Готовы ли они были без колебаний выплатить вкладчикам огромную сумму или, наоборот, жадничали. Как бы не ругали иногда четвёртого принца представители более бедных родов, если выплаты отменят, они объединят силы и поднимут восстание.

По мере того, как близился срок выплат, даже Ли Фэн занервничал и начал задавать вопросы. За последние три-четыре дня Фан Циня и членов Военного совета вызывали во дворец и отчитывали семь-восемь, если не по десять раз на дню. В итоге давление стало настолько невыносимым, что шесть министерств вместе с Военным советом умоляли четвёртого принца Ли Миня вернуться в столицу.