Глава 102 «Прием во дворце»

 

____

— Быть того не может, — пробормотала Чэнь Цинсюй. — Выходит, дело в ци и крови? Неужели я совершила ошибку?

____

В начале года Гу Юнь торчал на северо-западной границе, а над страной сгущались мрачные грозовые тучи. Казалось, скоро Великая Лян прекратит свое существование.

Но в итоге страна буквально переродилась и расцвела. Пусть пока гулянья не могли сравниться с роскошными пирами и танцами из недавнего прошлого, нарядные дети в новой одежде собирались в очереди у лавок со сладостями. Днем то тут, то там слышались хлопки от взрывающихся петард. Все были заняты предпраздничными хлопотами и приготовлением подарков.

Разрушенную городскую стену отстроили заново, и она выглядела устрашающе, особенно если помнить о том, что противовоздушную сеть также восстановили. Молчаливые железные марионетки с заряженными стрелами байхун луками в руках провожали взглядами въезжающих в город нежданных гостей. Вдобавок северный гарнизон уверенно занял позиции у девяти ворот городской стены. Повсюду стояла полная тишина, добытая огнем и кровью.

Год выдался нелегким, но если говорить о возрождении страны, очевидно, что имя Янь-вана войдет во все исторические хроники.

Повозка с третьим принцем варваров медленно двигалась по протяженной улице. Когда холодный ветер всколыхнул шторку, на мгновение в окне мелькнуло худое и бледное лицо. Но следом высунулась рука и плотно задвинула шторы, блокируя обзор всяким любителям совать нос не в свое дело.

Гу Юнь, одетый в повседневную одежду, расположился на верхнем этаже башни Ваннань с люлицзин на носу. Этот монокль больше напоминал подзорную трубу и отличался от того, что он использовал при необходимости, когда зрение подводило. Подобные вещи служили, чтобы увеличить картинку и понять, что творится на поле боя.

Рядом с ним сидели Чан Гэн и Шэнь И. Вскоре дверь распахнулась, и в помещение вошел еще один человек. Это был никто иной, как таинственным образом исчезнувший в Цзянбэе Цао Чунхуа.

Зайдя внутрь, он вежливо поклонился и присел.

— Умираю от жажды.

Чан Гэн привычно подал ему большую чашу, до краев наполненную вином. Ничуть не смутившись, Цао Чунхуа принял её и одним махом осушил до дна. Со стороны могло показаться, что он пьет обычную прохладную воду. Тут и пропоица Гу Юнь вытаращил глаза и раскрыл рот, заподозрив, что перед ним не человек, а винная черепаха [1].

— Еще, — счастливо попросил Цао Чунхуа. — После того, как мы с маршалом расстались в столице, я отправился на север... В пути мне пришлось пройти через множество испытаний.

Еще в юности Цао Чунхуа в совершенстве освоил искусство переодевания. Он с легкостью запоминал иностранные слова и уже через десять с лишним дней мог уверенно говорить на другом языке. Чан Гэн надолго услал его шпионить на северную границу и отозвал, лишь когда ему понадобился идеальный двойник для расследования в Цзянбэе.

Цао Чунхуа осушил вторую чашу вина и состроил Гу Юню глазки. Тот, похоже, ему завидовал.

Кокетство Цао Чунхуа напомнило Гу Юню о том, как этот загримированный под Чан Гэна бесстыдник выгибал спину и вилял бедрами. Гу Юнь побледнел — по телу пошли мурашки — и отвернулся.

— Чего у тебя такой жалкий вид? — спросил Чан Гэн.

— Давай не будем об этом. Все спутники принца, включая рабов, лучшие из лучших. Я и на ли не мог к ним подобраться. Пришлось пригибаться к земле и следовать ползком, — говорил Цао Чунхуа мягким и нежным голосом. — Увы, признаюсь, что когда я находился на северной границе, то однажды сумел проникнуть в охрану самого Цзялая Инхо, и даже смог притвориться любимой служанкой второго принца. Я проводил рядом с ним дни и ночи, но никто так ничего и не заподозрил. Всего я прожил среди варваров больше года, но мне не удалось приблизиться к третьему принцу, я до сих пор не знаю, как он выглядит.

— Неужели не вышло увидеть его хотя бы издалека, когда он путешествовал? — спросил Чан Гэн.

— Он никуда не ездит. В восемнадцати племенах верят, что третий принц неизлечимо болен, и ему точно не следует стоять на ветру, — вздохнул Цао Чунхуа. — Никто кроме Цзялая Инхо никогда его не видел. Обсуждать третьего принца запрещено среди варваров. Его бережет тройной караул. Мне с трудом удалось проникнуть в самый первый охранный отряд, но дальше было сложнее. Люди из второго отряда охраны ни с кем не общаются и напоминают железных марионеток. Но среди них есть смертники, да и немало лучших бойцов варваров. Несколько раз я пытался проникнуть в ближнее окружение принца, но едва не выдал себя. Пришлось отступиться. Ваше Высочество видели посла, что сопровождает третьего принца?

Все разом посмотрели в ту сторону, куда указывали палочки для еды в руках Цао Чунхуа. Мужчина средних лет обернулся и сказал что-то охраннику. Внешностью он обладал самой заурядной, но его крепкое и поджарое тело внушало трепет и напоминало высокую гору.

— Этот человек крайне могуществен, — добавил Цао Чунхуа. — Он командир личной стражи Цзялая Инхо и один из самых верных ему людей. Я бы ни с кем его не перепутал.

Всех ошарашили его слова.

Шэнь И нахмурился и отметил:

— В таком случае в доклад генерала Цая могла вкрасться ошибка. Что, если никто на самом не захватывал власть, а варвары просто разыграли спектакль, чтобы нас одурачить? Возможно, у присланного ими заложника в запасе есть коварный план.

Гу Юнь ни слова не сказал. Его охватила сильная тревога.

Поскольку между их странами шла война, делегацию варваров приняли не больно-то приветливо. Ни одно высокопоставленное лицо не явилось, чтобы поприветствовать третьего принца и его спутников. Приказ придворного этикета получил от Ли Фэна указания «действовать по обстоятельствам». Глава приказа придворного этикета правильно истолковал намек правителя и разместил гостей на обычной почтовой станции. В день их приезда в городе возобновили патрулирование. Недавно реформированная императорская гвардия окружила почтовую станцию плотным кольцом охраны — как внутри, так и снаружи. Каждый час, и днем, и ночью, заступала новая смена, а патрулирование проводилось двенадцать раз в сутки.

В последние два дня происходили действительно странные вещи. Сначала прибыл таинственный варварский заложник. Затем Чан Гэн некстати приболел, причем довольно серьезно — в башне Ваннань его продуло и появился сильный жар.

Чан Гэн круглый год практиковал боевые искусства, а также освоил лекарскую науку, поэтому в целом был в отличной форме. Даже ураганный ветер не должен был повредить здоровому человеку, разменявшему всего второй десяток. Но все же его сразило лихорадкой. Гу Юнь посреди ночи поспешил вернуться в столицу из северного гарнизона. Чан Гэн уже принял лекарство и отдыхал. Его щеки пылали от жара.

Гу Юнь потрогал его лоб, а затем прилег рядом — прямо в одежде. Неважно, ночевал он дома или нет, Чан Гэн всегда оставлял свободной вторую половину кровати. Если Чан Гэну снились кошмары, он лежал крайне смирно и не позволял себе метаться по постели.

Сон Гу Юня был довольно поверхностным — он боялся, что ночью жар Чан Гэна может усилиться. Поэтому, едва он почувствовал шевеление на соседней подушке, Гу Юнь сразу же открыл глаза и протянул руку. Чан Гэн тяжело дышал и напоминал горячий уголек.

Кошмары часто мучили его, Гу Юнь давно привык к этому. Обычно помогало заключить его в объятия. Но из-за болезни лицо Чан Гэна резко исказилось от боли. Инстинктивно он схватил Гу Юня за запястье и крепко сжал пальцы, а с губ сорвался непроизвольный болезненный стон. Гу Юнь пытался его разбудить, но все без толку. Пришлось вытащить серебряную иглу из небольшого мешочка в изголовье кровати, с силой прижать Чан Гэна к постели и осторожно установить иглу ему в запястье.

Только после этого Чан Гэн наконец проснулся.

Гу Юнь прищурился и увидел в его глазах двойные зрачки.

По сравнению с прошлой атакой Кости Нечистоты сейчас Чан Гэн явно лучше себя контролировал и не стал бросаться на Гу Юня, а лишь в растерянности на него посмотрел. При этом глаза Чан Гэна слегка покраснели.

— Чан Гэн, ты узнаешь меня? — испуганно позвал его Гу Юнь.

Чан Гэн часто заморгал, капля холодного пота скатилась с ресниц.

— Почему ты... — хрипло произнес он, — вернулся?

Постепенно двойные зрачки слились в один, а краснота в глазах спала — словно почудилось. Гу Юнь поцеловал Чан Гэна, утер ему пот и убаюкал. И все же сердце съедала тревога. Следующим утром он отправил слугу во дворец, чтобы сообщить о болезни принца, и послал за Чэнь Цинсюй.

— Ничего страшного, — таков был вердикт барышни Чэнь, когда она быстро осмотрела пациента. — У Его Высочества крепкое здоровье, но из-за резкой перемены погоды его продуло на холодном ветру. Пусть примет лекарство, и ему полегчает.

Чан Гэн засмеялся:

— Вот видишь, что я говорил? А ты мне не поверил и устроил переполох, зря побеспокоив барышню Чэнь.

Хотя Чэнь Цинсюй, как и всегда, оставалась вежливой и отстраненной, торжествующий взгляд Янь-вана ей совершенно не пришелся по душе. Молодые супруги, родившие первенца, и то не настолько кичатся своим счастьем.

Потеряв всякое терпение, Чэнь Цинсюй решила с ними попрощаться. Гу Юнь вызвался ее проводить. Пока они шли по безлюдным коридорам поместья, Гу Юнь вдруг прошептал:

— Я вызвал барышню Чэнь вовсе не из-за обычной простуды. Вчера ночью у него был сильный жар и вновь появились двойные зрачки. Это немного беспокоит меня.

Чэнь Цинсюй приняла строгий вид и нахмурилась:

— Прошу Аньдинхоу рассказать обо всем как можно подробнее.

Тогда Гу Юнь поведал ей об инциденте — и о самом приступе, и о том, как Чан Гэн неожиданно пришел в себя.

— Что вы об этом думаете?

Долгое время Чэнь Цинсюй хранила молчание. Уголки ее глаз слегка опустились, словно она пыталась вспомнить результаты недавнего измерения пульса Чан Гэна. Наконец, когда Гу Юнь уже совсем распереживался, она проговорила: