Глава 114 «Уничтожение»

 

____

К сожалению, племена Небесных Волков прекратили своё существование, а их яркая история утонула в безбрежной реке времени.

____

Чэнь Цинсюй задержала дыхание и попыталась слиться с травой и деревьями. Подобно бодхисаттве Кшитигарбхе [1], она неподвижно замерла в глухом углу за юртой Лан-вана, прямо за черным знаменем из толстого войлока, и стала ждать, как будут развиваться события.

Изнутри юрта Лан-вана была разделена на части. Посередине стояло механическое кресло и испускало белый пар. Цзялай Инхо был закутан в теплую тяжелую накидку. Он сгорбился в кресле, будто умирающий, и бросил ледяной взгляд на мятежников.

— Третья тетя. — На его потрескавшихся, сухих губах играла улыбка. Он пробормотал: — Я рано потерял мать. Когда-то вы целых пять лет заботились обо мне, как о родном сыне, но теперь... Даже вы обратились против меня с оружием в руках?

Несмотря на то, что именно госпожа Хунся была зачинщицей мятежа, она оставалась немощной старухой. Ей под силу было спланировать заговор, но не пойти в бой. Поскольку ее здесь не было, Цзялай Инхо зря тратил время — он говорил сам с собой, и слова его разлетались по воздуху, оставаясь без ответа.

Лан-ван отличался жестоким нравом. Он всегда был одинок — ему не с кем было разделить ненависть, месть, счастье, радость, мечты о мировом господстве или неуемную жажду крови. Ни его родители, ни братья, ни дети, ни родные и близкие его не понимали... Он обращался со своими соплеменниками хуже, чем со свиньями и собаками, за что они и отплатили ему предательством.

У некоторых мятежников дрожали руки, и они с трудом могли удержать мечи. Ночь была тихой и спокойной. Никто точно не помнил, кто первым с грохотом выронил оружие.

— Все меня предали. Все желают мне смерти. — Цзялай Инхо насмешливо и холодно ухмыльнулся и неожиданно вскинул вверх свои похожие на куриные лапы руки и закричал: — Тогда вы все сдохните!

По его команде из юрты снова вырвался град стрел. Окруженные с двух сторон мятежники не могли уклониться и пришлось обороняться.

Так тайное убийство превратилось в кровавую битву. Это взбудоражило все восемнадцать племен. Столица Небесных Волков загудела. Везде царила полная неразбериха: одни бежали к дозорной башне, чтобы потушить пожар, другие помогали Лан-вану подавить восстание. Нашлись и смельчаки, примкнувшие к мятежникам, но большая часть варваров пребывала в растерянности.

Наследного принца вместе с темником схватили и связали их «козлом». От страха темник обмочился и с тревогой взирал на перепуганного принца. Про себя он подумал: «У Лан-вана больше нет наследников. Возможно, его он пощадит. А вот со мной явно не будет церемониться».

Отчаяние и страх в его душе сменились непоколебимой решимостью. Он с такой силой сжал зубы, что едва глаза из орбит не вылезли. Вскоре его лицо посинело, тело обмякло, и он упал навзничь... Темник покончил с собой, раскусив капсулу с ядом.

Цао Чунхуа до смерти перепугался. Он не рассчитывал, что покушение непременно увенчается успехом, но этого и не требовалось — достаточно было создать хаос, чтобы Гу Юнь воспользовался этим для атаки. Когда богомол хватает цикаду, неважно, кто из них победит, поскольку позади их поджидает чиж [2].

Цао Чунхуа не предполагал, что Чэнь Цинсюй кинется прямо в гущу событий!

Сражение между личной стражей Лан-вана и мятежниками было в самом разгаре, когда в юрту неожиданно ворвался варвар и закричал:

— Докладываю! На нас напали!

Эта фраза как брошенный камень породила сразу тысячи волн. В юрте ненадолго повисла полная тишина — слышен был лишь скрежет металла. Командир личной стражи Цзялая Инхо растолкал всех вокруг и в три шага оказался возле него:

— Мой повелитель, кто-то поджег дозорную башню. Большой пограничный отряд «призрачных воронов» воспользовался суматохой и напал на нас!

У Цзялая Инхо несколько раз дернулся глаз.

— Кто на нас напал? Гу Юнь?

Командира стражи прошиб пот. Он не понимал, как можно радоваться нападению Гу Юня.

В следующее мгновение он с удивлением увидел, как похожие на куриные лапы руки Цзялая Инхо с силой сжали поручени механического кресла, а затем произошло чудо. Человек, что больше полугода лежал парализованным, поднялся на ноги!

— Мой повелитель! — воскликнул командир стражи.

— Гу Юнь... — тихо произнес Цзялай Инхо. — Гу Юнь!

Глаза его загорелись, что заставило остальных задуматься, насколько правдивы слухи... Возможно, Цзялай был помешан не на покойной Богине, а на Гу Юне.

— Принесите мою броню! — закричал Цзялай Инхо.

Командир стражи впервые видел, чтобы кто-то пытался покончить с собой столь оригинальным способом. Поначалу он решил, что ослышался:

— Мой повелитель... Что вы сказали?

— Броню неси! — взревел подобно раскату грома Цзялай Инхо. — Броню!

Из-за красного от гнева лица создавалось впечатление, что Лан-вана вот-вот хватит удар. Командир стражи перепугался. Он не посмел не выполнить приказ и послал подчиненного за тяжелой броней.

Она была почти в два раза выше роста обычного человека. Белоснежное железное чудище несли сразу четверо мужчин, а потом с грохотом опустили на землю. Цзялай Инхо дрожал, как листок на осеннем ветру. Его слабые сухощавые руки ухватились за край брони, и он, с трудом волоча ноги, забрался внутрь.

Тяжелая броня работала автономно, ее поддерживал железный каркас. Ей было проще управлять, чем легкой броней, но не настолько, чтобы полупарализованный мужчина без проблем с ней справился.

Когда Цзялай Инхо облачился в броню, его лицо еще сильнее покраснело. Он стиснул зубы и открутил паровой вентиль на ноге. Мощный двигатель запустился с оглушительным ревом. Сзади из тяжелой брони вырывалось облако густого пара. Броня гудела так, что казалось еще немного — и она взлетит на воздух.

... Вот только ее владелец больше не был могучим героем, что когда-то поглощал плоть и кровь своих врагов.

Чтобы поднять ногу, у Цзялая ушли последние силы. Ему трудно было удержать равновесие. С грохотом тяжелая броня повалилась на бок. Поскольку она весила несколько сотен цзиней, то пробила в земле огромную дыру.

Перепуганный стражник закричал:

— Мой повелитель!

В этот момент никто не видел выражение лица Лан-вана. От худощавого мужчины остались кожа да кости. В мощной железной броне он напоминал сморщенное насекомое в скорлупке грецкого ореха. Теперь все, включая его врагов, узнали, что значит для героя «отправиться в последний путь».

Даже если герой был лишенным совести безумцем и совершил множество злодеяний.

Свист в небе невозможно было ни с чем спутать — Черные Орлы приближались к ним. Черный Железный Лагерь всегда стремительно шел в наступление. Их недавние трудности были связаны с тем, что восемнадцать племен постоянно жгли цзылюцзинь и бились насмерть — без этого варварам не удалось бы продержаться так долго.

Пока в их столице царила неразбериха, три батальона Черного Железного Лагеря победоносно маршировали вперед, не встречая ни малейшего сопротивления. Впереди летели Черные Орлы, напоминавшие темный вихрь.

Командир стражи бросился к тяжелой броне, чтобы освободить несчастного Цзялая Инхо.

— Мой повелитель, боюсь, мы сегодня не сможем отстоять столицу. В первую очередь мы вывезем вас из города...

Цзялай лежал на спине командира и смотрел в пространство. Немного погодя, он потянулся и указал:

— Туда.

Чэнь Цинсюй увернулась от шальной стрелы. У нее появилась одна идея, и она поспешила выбраться из-за развевающегося мрачного знамени. При помощи серебряной иглы ей удалось убить нескольких варваров. Затем она незаметно последовала за их товарищами.

Отряд личной стражи в спешке перенес Цзялая Инхо в западную часть лагеря, где было довольно безлюдно. Вскоре Чэнь Цинсюй практически негде было прятаться. Она с трудом поспевала за отрядом, постоянно рискуя раскрыть себя. Вскоре стражники Цзялая Инхо вышли к заброшенному храму, поражавшему своим великолепием. Казалось, что крыша его доставала до облаков. Это каменное строение напоминало дворец.

Ворота вытесали из огромных валунов, а вход скрывал полог из толстой кошмы, испещренный множеством потертых таинственных символов. Все вокруг заросло высокой травой, сюда явно давно не ступала нога человека. Их шаги вспугнули ворона. Он взмыл в небо, громко хлопая крыльями, и присоединился к своей стае.

Единственное, чего Чэнь Цинсюй не могла понять, так это почему стражники растерянно переглядывались.

С тех пор, как Богиня восемнадцати племен превратилась в посмешище, никто больше не ходил в ее храм.

Цзялай оттолкнул руку командира стражи и крикнул:

— Отойди!

Тот поначалу растерялся, но исполнил приказ.

Цзялай Инхо медленно присел. Поскольку колени его онемели, он едва не упал. Командир стражи подбежал к нему, чтобы помочь подняться, но ему влепили затрещину.

— Убирайся! Пошел вон отсюда!

Тогда командир стражи вновь нерешительно отошел в сторону.

Цзялай Инхо с трудом сумел подняться на колени. Стараясь держать спину прямо, он сложил руки в молитвенном жесте. Постепенно он успокоился и тень ярости и унижения пропала с его лица. Наконец ему удалось поймать равновесие, и на коленях, как умирающий старый пес, он пополз вперед. Поскольку командиру стражи уже досталось за попытки помочь, он не смел больше вмешиваться, а лишь с болью в сердце смотрел на то, как Лан-ван двигается вперед.

Когда Цзялай Инхо добрался до края огромных каменных врат, то отодвинул порванный полог и стал шарить рукой по неровной поверхности. Чэнь Цинсюй догадалась, что разрушенный храм Богини крайне важен. Она осторожно приблизилась, внимательно следя за каждым движением Цзялая — боялась даже моргнуть.

Неожиданно Цзялай Инхо что-то оттуда вытащил и выставил вперед руку.