Глава 113 «Сопротивление»

 

____

В жилах ваших предков текла кровь волков. Неужели они успели превратиться в домашних псов?

____

С каждый шагом темник ускорял шаг и вбежал в свою юрту чуть ли не рысью. Несмотря на то, что совсем рядом пылал цзылюцзинь, на северной границе было очень холодно. Рукава темника промокли от пота, когда он на бегу утирал лоб.

С тяжелым сердцем он отослал подошедшую рабыню, жестом приказав его не беспокоить, и нырнул под тяжелый трехслойный полог.

Перед этим он сосредоточенно огляделся по сторонам и, только убедившись, что рядом нет посторонних, задернул полог. Он вздохнул с облегчением и прошел дальше.

Из темноты раздался голос:

— Как все прошло?

Темник находился у себя дома, но вздрогнул от неожиданности и оцепенел. Он так и стоял у входа, лишившись дара речи. Несколько раз он вдохнул и выдохнул, чувствуя, что сердце его скоро перестанет биться.

Пришел он в себя, лишь когда хорошо знакомая знатная старуха вышла из тени, показав половину лица. После этого темник, все еще боясь собственной тени, махнул рукой и продолжил свой путь.

На севере, где дни коротки, а ночи длятся долго, трудно ярко осветить свое жилище. Тем не менее, гости занавесили все окна и сидели в полумраке, довольствуясь слабым светом старой паровой лампы. Здесь присутствовали представители нескольких уважаемых родов, входящих в союз восемнадцати племен, а также двое уроженцев Великой Лян, мужчина и женщина.

Несмотря на то, что гости оделись по обычаю восемнадцати племен, лица выдавали в них чужаков. Дикие и суровые северные земли оставляли на варварах свой след. Даже по знати было прекрасно видно, что живут они в тяжелых условиях.

Гостями из Центральной равнины были Цао Чунхуа и Чэнь Цинсюй. Они не пытались скрыть свои личности. После перехода границы они воспользовались старыми связями Цао Чунхуа, чтобы выйти на знатные семьи, и представились послами, отправленными северным пограничным гарнизоном для мирных переговоров. Они охотно давали взятки и просили взамен организовать им встречу с Лан-ваном.

Они постоянно дарили всем дорогие подарки. Но чем сильнее они старались, тем меньше шансов было, что их просьбу исполнят. Цао Чунхуа прекрасно это понимал. В глазах знатных варваров они были денежным деревом. Стоило безумцу Цзялаю Инхо их обнаружить, как его выкорчевали бы с корнем.

Желая немедленно увидеться с Цзялаем Инхо, они только смерти искали. Цао Чунхуа и Чэнь Цинсюй часто общались с варварами из восемнадцати племен и заметил, что какого-то единого мнения у них нет. Цао Чунхуа умел разговорить кого угодно, поэтому спустя месяц знатные варвары настолько осмелели, что согласились на тайную встречу, чтобы обсудить Лан-вана.

Одновременно с этим Чэнь Цинсюй за несколько ночных вылазок выяснила, как меняется караул у юрты Лан-вана. Близилось время вытянуть заброшенные сети.

Пришедшему с улицы темнику налили чашу кумыса. Он принял ее дрожащими руками и залпом все выпил, чувствуя, как постепенно возвращается к жизни.

Обессилев, он сел, раскинул руки и ноги и тихо произнес:

— Ой, и не говори! Самому наследному принцу досталось. Лан-ван не хочет сдаваться.

— Императорский двор отправил послов на юг, — с невинным видом бросил Цао Чунхуа. — После заключения мира с иностранцами нам нет смысла продолжать воевать на севере. Вы не докладывали об этом Лан-вану?

Темник действительно не посмел доложить об этом. Он весь вспотел, будто водой окатили. Он поднял руку и утер горячий пот со лба.

— Младший брат, если бы я доложил ему об этом сегодня, вы бы меня больше никогда не увидели.

Знать восемнадцати племен притихла, а Цао Чунхуа покачал головой и протянул:

— В таком случае, ничего не поделаешь, придется открыть вам правду. Сегодня я собрал вас всех здесь, поскольку недавно мы получили письмо от маршала Гу. Маршал обвинил нас в ненадлежащем исполнении служебных обязанностей и заявил, что если не увидит результатов, то начнет атаку. За нас можете не переживать. В крайнем случае по возвращению на родину нам объявят выговор и на два месяца урежут жалование. А вот вы, насколько мне известно, явно не желаете больше воевать.

Крупное лицо темника теперь напоминало кислую тыкву.

— Идем, — сказала Чэнь Цинсюй. — Мы сделали все, что могли.

Барышня Чэнь отличалась непримиримым нравом. Если она о чем-то публично заявляла, ее решение всегда было окончательным. Не успел Цао Чунхуа высказаться, как варвары бурно отреагировали на слова Чэнь Цинсюй. Пожилая варварка схватила ее за рукав и в ужасе закричала:

— Подождите!

Чэнь Цинсюй холодно на нее посмотрела.

Морщины на лице старухи стали еще глубже — теперь она напоминала добрую шаманку. Она заискивающе улыбнулась:

— Барышня, дайте нам пару дней, и мы что-нибудь придумаем. Наш правитель своенравен, но я старше него. Повремените с отъездом, пока я не поговорю с ним.

— Госпожа, дело ведь не в том, что мы не понимаем ваши трудности, — сокрушенно вздохнул Цао Чунхуа. — Но ведь мы люди подневольные и не вправе действовать на свое усмотрение.

Чэнь Цинсюй высвободила рукав и равнодушно добавила:

— Если Лан-ван твердо намерен ради мести сражаться до последнего, то госпоже его не урезонить. Боюсь, что вы лишь навлечете на себя его гнев. Мне бы этого не хотелось.

Ее слова задели всех присутствующих.

Для того, чтобы поднять прошлое восстание, вожди варварских племен объединили усилия. Тогда ходили слухи о тайной связи Цзялая Инхо с Тенгри [1]. Правда их богиня была мертва уже двадцать с лишним лет. Теперь невозможно было выяснить правду. Но если в душе зародились сомнения, избавиться от них довольно непросто, не правда ли?

Цзялай Инхо всегда подстрекал сородичей рассказами о «лютой ненависти» и «позоре». Но простые люди привыкли считать, что закрылась рана — забыл о боли. Какое-то время его призывы к кровавой мести еще будут вдохновлять последователей, но, когда еды не хватает и все мучаются от голода, как «лютая ненависть» двадцатилетней давности может быть важнее умирающих детей?

Богиня давно мертва, но дух её по-прежнему с восемнадцатью племенами и приносит с собой войну и кровопролитие. Действительно ли она была в таком случае Тенгри или же оказалась обманщиком — злым духом?

Все по разному отреагировали на слова Чэнь Цинсюй и выжидающе на нее уставились. Но барышня ограничилась легким кивком и намеревалась покинуть собрание вместе с Цао Чунхуа.

Поняв, что их не переубедить, пожилая варварка решительно ударила тростью по земле.

— Молю вас, дайте нам еще два дня. Я больше семидесяти лет прожила на свете. Клянусь своим почтенным возрастом, через два дня я дам окончательный ответ!

Эта варварка занимала высокое положение в племенах. Сам Лан-ван обращался к ней «тетушка». С ней никто не посмел спорить. Стоило бедняге-темнику пошевелить губами, как он поймал на себе её яростный взгляд.

Цао Чунхуа и Чэнь Цинсюй переглянулись и нахмурились, попав в затруднительное положение. Наконец с крайней неохотой они дали ответ:

— Тогда... Ну-у-у, раз госпожа Хунся [2] дала нам слово, так уж и быть, стоит попытаться еще раз. Будем ждать от вас добрых вестей. До свидания.

Гости покинули юрту через черный ход. После их ухода среди северных варваров разразились ожесточенные споры.

Темнику хотелось разрыдаться. Он обратился к госпоже Хунся:

— Третья тëтушка, ты меня не слушала? Наш повелитель хочет сражаться до последнего. Он и наследника-то своего поколотил! Ну... Дословно он сказал: «Если цзылюцзинь кончился, добудьте еще! Если нам не хватает снабжения, пусть знать раскошелится!»

Не успела госпожа Хунся и слова вымолвить, как варвар средних лет в гневе закричал:

— Как может он до сих пор предаваться несбыточным мечтам?! Он хочет напасть на Центральную равнину, прорвавшись сквозь оборону Черного Железного Лагеря, или дождаться, пока западные мартышки пошлют нам еды и воды? Мы двадцать лет готовились к этой войне: собрали стотысячное войско, несметное множество оружия и железной брони, вяленого мяса, объединили силы со всех концов света для одномоментной атаки. И все равно нам не удалось завоевать Центральную равнину! А Лан-ван еще продолжает на что-то надеется. Кто пойдет в бой? Валяющиеся вдоль дороги трупы наших соплеменников, умерших от голода? Боюсь, даже если мы ради него соскребем мясо с костей, его ненасытной утробе все будет мало!

Его голос напоминал пение горцев. Казалось, что где-то вдалеке гремел тамтам и переливался звон колокольчиков. Его соседи пришли в ужас от подобных речей и попросили его следить за языком.

Разгневанный мужчина присел и сказал с холодной усмешкой:

— Не думаю, что третьей тете удастся сдержать свое обещание. Твой почтенный возраст тут не поможет. Даже если ты будешь горько рыдать и угрожать повеситься, этот безумец не удостоит тебя и взглядом!

Госпожа Хунся подняла сморщенные веки и ударила тростью по земле:

— Заткнись, ничтожество! Чего разорался-то!

Скандалист возмущенно фыркнул в ответ.

Госпожа Хунся застыла на месте. Руки её были худее куриной лапки, а вздувшиеся венки на тыльной стороне ладони напоминали корни старого дерева. Чуть погодя она протянула:

— Когда Лан-ван расправился недавно с вождями мятежных племен, то сделал это чужими руками. Думаете, он еще может что-нибудь такое выкинуть?

В комнате надолго повисла полная тишина. Всех поразила ее смелость. Наконец темник дрожащим голосом ответил ей:

— Третья тетя... Кровь на знамени Лан-вана даже не успела высохнуть.

— Какая разница, умереть во время мятежа или быть казненной по подозрению в измене? — Хриплый голос старухи прорезал тишину: — В жилах ваших предков текла кровь волков. Когда они успели превратиться в домашних псов? Или ради того, чтобы продлить своё жалкое существование ещё на пару месяцев, вы готовы равнодушно смотреть, как ваши жены, дети, старики и молодежь сдохнут от голода или погибнут на поле боя?