Гу Юнь ответил:

— Это ваш Яньбэй-ван рассчитал. Если он ошибся, можете потребовать компенсацию из его жалования. Всё равно у него в красном конверте всегда больше денег, чем я получаю за полгода [8].

Чан Гэн сидел со своим железным луком и ремонтировал его кожаную оплетку. Поскольку они сражались всю ночь, та порядком истрепалась. Никто не знал, где Чан Гэн достал маленький ножик, напильник и кусочек кожи, которые ловко использовал для починки. От его аккуратных движений рябило в глазах. Услышав необычное обращение в свой адрес, Чан Гэн даже головы не поднял и, усмехнувшись, сказал Тань Хунфэю:

— Да там все уходит на погашение долгов его поместья.

Тань Хунфэй был человеком простым и принимал любого, с кем ему довелось разделить в бою оружие и одежду, как своего соратника. Поэтому после того, как они с Яньбэй-ваном всю ночь сражались плечом к плечу, он признал его своим братом по оружию, даже не заботясь о его происхождении. Услышав слова Чан Гэна, он простодушно отшутился:

— Его Высочество и маршал — настоящая семья. Его Высочество напоминает первую принцессу в те годы, когда ее палатка стояла в Черном Железном Лагере.

Гу Юнь не удержался и потеребил обломок зуба языком.

Чан Гэн сделал короткий перерыв и продолжил за командующего Тань Хунфэя:

— Как жаль, что лицо мое не так красиво, как у цветка. Маршал с полной телегой фруктов не обратит на меня внимания [9].

Тань Хунфэй легкомысленно ответил:

— Вот безобразие! Его Величество обычно зовет нашего маршала дядей, а ведь все-таки они из совершенно разных поколений!

— ... Катись отсюда! — прорычал Гу Юнь.

Командир Тань, который не желал ничего дурного и всего лишь пытался пошутить, переглянулся с Чан Гэном, и они оба громко рассмеялись.

С наступлением ночи издали донеслась трель кукушки, что означало, что вражеские войска попали в ловушку. Только Тань Хунфэй собрался уходить, как его остановил Гу Юнь:

— Подожди немного, — прошептал он. — Дождемся четвертой ночной стражи [10].

В ночи его глаза пугающе блестели, подобно острейшим клинкам небесного воинства, отполированным кровью.

Тань Хунфэй облизал сухие потрескавшиеся губы.

— Подсчеты принца действительно...

Гу Юнь уже собирался напомнить, что его учитель — старый генерал Чжун, но не заметил даже, как Чан Гэн вдруг оказался за его спиной и ответил:

— Я с утра до вечера только и занимаюсь тщательными подсчетами, мне не привыкать.

Тань Хунфэй удивленно выдал:

— А?..

Чан Гэн взглянул на Гу Юня и сказал:

— Хотел накопить приданое и удачно выйти замуж за маршала.

Гу Юнь тут же вмешался:

— Вы, двое, может хватит уже, а?

Этот дурень Тань Хунфэй сначала расхохотался, а затем с улыбкой поднялся на ноги.

Гу Юнь не заметил, когда его приемный сын настолько осмелел. И, честно говоря, ничего не мог поделать с этим хитрецом, обладавшим талантом заваривать чай в холодной воде [11] и любой ценой пытавшимся смутить его. Некоторое время назад, на горячих источниках, Гу Юнь предложил Чан Гэну проще ко всему относиться. Похоже, тот не только принял его слова чересчур близко к сердцу, а уверенно пошел в бой налегке [12].

Чан Гэн прекрасно понимал, что натворил, поэтому подразнив немного Гу Юня, попытался немедленно все исправить:

— Ифу, я всего лишь пошутил, не сердись.

Тань Хунфэй добавил:

— Наш маршал — прирожденный командир, у него очень вспыльчивый нрав. Этому старику уже так много лет, что в последний раз во дворце он видел, каким маршал может быть в порыве гнева...

Тань Хунфэй понял, что в очередной раз повел себя бестактно и поспешил закрыть рот.

На лицо Гу Юня набежала тень.

Тань Хунфэю всегда было тяжело держать рот на замке. Немного погодя он в очередной раз не сдержался и сказал:

— Маршал, то дело...

Гу Юнь отрезал:

— Скажи Орлам, чтобы готовились!

Тань Хунфэй стиснул зубы. Поскольку положение было безвыходным, тут оставалось лишь тихо вздохнуть вместо ответа.

Чан Гэн похлопал его по плечу и сказал:

— Я пойду.

Наступил самый темный предрассветный час. В небе загорелась утренняя звезда, а серебристый лунный свет начал постепенно угасать.

Господин Я целый день вел перепуганных до смерти людей, постоянно переживая, что они опять попадут в засаду. Поэтому был не только разгневан, но и встревожен. Они ни на мгновение не смели расслабиться. Даже когда отряд разбил на ночь лагерь, то все опасались, что и здесь Гу Юнь подготовил ловушку. Так им ни разу не удалось сомкнуть глаз и отдохнуть.

Эта долгая ночь почти прошла, вокруг лагеря было невероятно тихо — ни малейшего шороха или движения. В итоге господин Я не выдержал и решил всё-таки немного поспать.

Стоило ему задремать, как его почти сразу разбудил разнесшийся по лагерю шум. Белые волосы господина Я спутались от холодного пота.

Ночное небо над головой охватило пламя.

— Господин! Берегитесь!

В их сторону летела горящая стрела. Господин Я резко оттолкнул от себя стоявшего рядом подчиненного. Горячий воздух ударил в лицо. И тут в их лагерь вихрем ворвались два отряда всадников в черной броне.

— Тяжелая броня! — закричал господин Я. — Держать строй! На центральной равнине у них не так много солдат...

Не успел он договорить, как за спиной прогремел очередной взрыв. Атаковавший их вражеский отряд появлялся будто из ниоткуда и столь же стремительно исчезал, как призраки [13]. Только камни и песок летели во все стороны. Когда противник прорвал линию обороны, в западном лагере воцарился хаос.

Господин Я не только умело создавал союзы между странами, но мог и посеять семена раздора. Он был мастером в плетении коварных интриг и злых козней — чего нельзя было сказать об его умении командовать войсками. Господин Я привык все тщательно планировать. Однако если враг превосходил его ожидания, он не успевал своевременно среагировать и легко утрачивал контроль над ситуацией.

Вдруг по его спине пробежал холодок. Господин Я почувствовал себя лягушкой, к которой подбирается ядовитая змея с единственным желанием — убить. Объятый ужасом он резко повернул голову и увидел, как в ночном небо, подобно горящему метеору, в его сторону летит стрела.

Было уже слишком поздно. Господину Я не хватало времени, чтобы уклониться, его жизнь буквально повисла на волоске. И вдруг один из западных солдат в тяжелой броне с яростным ревом закрыл его своим телом. Железная стрела пробила толстые металлические пластины насквозь, и ее жуткий наконечник теперь торчал из спины его спасителя.

Оправившись от шока, господин Я посмотрел вверх и заметил стоявшего на спине Черного Орла молодого человека с длинным луком в руках.

Господин Я приложил к глазу цяньлиянь и поднял медную трубу к небу... Его взгляд сочился ядом.

Один из телохранителей господина Я натянул тетиву и прицелился. Молодой вражеский лучник, стоявший на спине Черного Орла, ухмыльнулся и покачал головой, словно намекая "эту мишень вам так просто не сбить". Затем этот нахал преспокойно спрыгнул с высоты примерно в шесть чжанов [14]. Очень вовремя — поле битвы как раз застлало дымом и пеплом.

Гу Юнь рванул вперед и поймал лихо спрыгнувшего вниз лучника, которым оказался никто иной как Чан Гэн, и усадил его в седло перед собой.

Из-за клубящихся облаков пара и бешено крутящегося лезвия гэфэнжэнь в руках маршала напоминал смертоносный вихрь. Конь встал на дыбы, и непрерывно вращающееся лезвие гэфэнженя по кругу рассекало воздух с протяжным "у-у" под аккомпанемент жутких воплей его жертв. Подобно лопнувшему ожерелью из алого жемчуга кровь врагов брызнула во все стороны и окропила даже прекрасную киноварную метку в уголке глаза маршала. Гу Юнь вновь пришпорил коня, чтобы животное выбралось из гущи сражения...

И тут, заметив неладное, Гу Юнь с силой ударил Чан Гэна по лицу:

— Негодник! Жить надоело?!

Чан Гэн явно собирался спрыгнуть с коня. Прежде чем его ноги коснулись бы земли, он воспользовался бы поножами легкой брони, чтобы немного смягчить удар о землю.

Как можно было догадаться, сделать ему этого не дали.

Чан Гэн потрясенно уставился на Гу Юня. Тот сидел так близко, что можно было легко коснуться его лица. Сердце Чан Гэна пропустило удар, и у него засосало под ложечкой. Он чудом не свалился на землю, ему хватило сил лишь на то, чтобы ухватиться за железные наручи на запястье Гу Юня.

Заметив, что за напускным спокойствием во взгляде Чан Гэна скрывается жаркое пламя, Гу Юнь разозлился:

— Чего уставился?!

С трудом Чан Гэн взял себя в руки. Он смежил веки, сухо кашлянул и ответил:

— Пора забросить сеть...

Гу Юнь прижал Чан Гэна к груди и громко свистнул. По его приказу вся легкая кавалерия мгновенно построилась и накрыла вражеские ряды подобно широкому одеялу. С неба атаковали оставшиеся Черные Орлы.

Под тяжелым обстрелом Запад наконец решил перегруппировать войска, но это было не так-то просто сделать. Господин Я яростно взревел:

— Тяжелая броня, вперед! Пробить брешь в их тылу!

Впрочем, приказ этот не имел смысла, поскольку наземная военная техника северного гарнизона с легкостью рассредоточилась и не стала ввязываться в дальнейший бой, позволяя западным войскам отступить и перегруппироваться.

Гу Юнь подал Тань Хунфэю жест рукой. Легкая кавалерия напоминала сейчас стаю злобно скалящихся диких волков, которым хватило пары укусов, чтобы сдаться и не гнаться больше за добычей.

Если бы они решили преследовать противника и дальше, то сильно поредевшая кавалерия стала бы легкой добычей для вражеской армии. Разумеется, к тому времени, как Запад закончил перегруппировывать свои войска, солдаты в чёрной броне бесследно исчезли в сумерках.

Седьмой год правления Лунаня, пятнадцатое число четвертого месяца [15]: Черный Железный Лагерь ночью атаковал противника на западе уезда Дунъань.

Семнадцатое число четвертого месяца: после нескольких дней обманных маневров Чёрный Железный Лагерь всё-таки атаковал открыто. Вскоре войско противника бежало с поля боя и обратилось за подкреплением к своему флоту, после чего они воздержались от продолжения боевых действий.