Чжу Хэн заметил:

— Когда дело касается дворцовых интриг, тебе стоит тщательнее обдумывать свои слова.

Мужчина лишь громко рассмеялся:

— Благодарю за совет. В молодости этот простолюдин был простым земледельцем на северной границе. На протяжении целых поколений наша семья страдала от набегов варваров. Мои родители, братья и сестры погибли от их руки. Только старый Аньдинхоу заступился за нас и отомстил. Пусть этот простолюдин не обладает высоким положением, но много лет выносил унижения и заботился о старом евнухе не ради денег или личной выгоды, а в ожидании этого дня!

Тань Хунфэй уже устал удивляться, от пережитого его чувства немного притупились:

— В тот год умер Его Высочество третий принц...

— Да, — согласился мужчина. — Старший дворцовый евнух У Хэ добавил невидимый глазу яд в паровую лампу маленького Аньдинхоу. У Хэ утверждал, что маленький Аньдинхоу в детстве души не чаял в этой лампе, ярко разжигал ее перед сном и часто оставлял включенной на ночь. В результате корпус лампы настолько нагревался, что о него можно было сильно обжечься. Нанесенный яд естественным образом таял и попадал в воздух, а потом и в легкие. Сначала жертву мучила лихорадка и сильный безостановочный кашель. Дети часто болеют с такими симптомами, так что никто бы ничего не заподозрил. Вот только со временем тело слабело и, когда яд поражал внутренние органы, никакое лекарство уже не было способно спасти несчастного.

Казалось, у Тань Хунфэя вот-вот кровь из глаз пойдет.

— Паровая лампа в комнате маленького Аньдинхоу была особенной. Ее абажур был выполнен из цветного стекла семи цветов [8], специально привезенного с Запада. Подобные вещицы стояли невероятно дорого, даже у Императрицы не было такой — только у маленьких принцев и Аньдинхоу. Однажды третий принц случайно разбил свою западную паровую лампу. Он боялся наказания, поэтому не осмеливался просить о помощи. Тогда маленький Аньдинхоу поменялся с ним: тайком склеил осколки чужой разбитой лампы, оставив ее себе, затем накрыл абажур книгой и сделал вид, что ничего не произошло.

— Вы прекрасно знаете, что дальше — третий принц отравился и безвременно погиб совсем молодым. Покойный Император пришел в ярость и приказал провести во дворце тщательное расследование. Предатель выставил старшего дворцового евнуха У Хэ, которого бросили в темницу за убийство принца, козлом отпущения. — Произнеся последнюю фразу, он взмахнул рукавами, отвесил поклон до самой земли и повысил голос: — Этот простолюдин закончил свой рассказ. Благодарю вас за внимание, милостивые генералы и офицеры. Коварный злодей, все эти годы блаженствовавший в безнаказанности и остававшийся на свободе — никто иной как дядя Императора, князь Го!

Чжу Хэна его слова привели в замешательство.

— Как... Как смело с твоей стороны!

Мужчина ответил ему:

— Смелости во мне не больше, чем у дворовой собаки, но душа моя искренне готова покинуть это ничтожное смертное тело!

Чжу Хэн надавил на него:

— Какие у тебя доказательства?!

Мужчина достал ветхое письмо, едва ли не рассыпавшееся от древности:

— Вот ответ на вопрос господина — это тайное послание, отправленное старшему дворцовому евнуху У Хэ дядей Императора. Прочтя его, вы поймете, действительно ли мои слова правдивы.

Письмо мужчина положил на землю и с тяжелым вздохом чуть отодвинулся назад.

— Сегодня я положу конец всем несчастьям и несправедливостям прошлого.

К тому времени, как Тань Хунфэй понял, что что-то с этим человеком не так, было уже слишком поздно: мужчина резко поднялся на ноги и, не дожидаясь ответа, он обернулся и насадился головой прямо на торчавший рядом штырь.

Кровь и мозги брызнули во все стороны. Смерть наступила мгновенно.

В каком-то смысле он оказался еще одним солдатом-самоубийцей.

Тем временем, у Гу Юня на горячих источниках не переставал дергаться глаз.

Хо Дань, командир стражи поместья, стремительно ворвался внутрь и, задыхаясь от паники, запричитал:

— Ан... Аньдинхоу...

Гу Юнь повернулся к нему:

— Что стряслось?

Как только Хо Дань узнал о происшествии в столице, сердце его застучало как бешеное, но не успел он открыть рот, как кто-то с грохотом пинком распахнул дверь.

Вошедший Чан Гэн крепко сжимал в руке деревянную птицу. Крошечное создание раскрыло клюв, ее крылья еще трепетали, а вот голова была отделена от тела. Чан Гэн разломал твердый деревянный корпус, так что механические шестеренки птицы теперь лежали на всеобщем обозрении и впивались в его окровавленную ладонь. Казалось, юноша совершенно не чувствовал боли. Чан Гэн хватал ртом воздух, как выброшенная на берег рыба, но так и не мог сделать вдох.

В руке он сжимал листок тонкой бумаги, залитой кровью. Ведь как известно, деревянная птичка летит быстрее гонца на лошади. Кое-кто уже послал ему весточку об удивительном происшествии в столице.

Его грудь словно пронзили острым ножом, и кровь вытекала наружу с каждым вздохом. От волнения Чан Гэн смотрел то вверх, то вниз, то поднимал голову, то опускал. Пошатываясь, он подошел к Гу Юню и крепко обнял его.

Командир Хо, все это время стоявший в стороне, испугался:

— Ан...

Гу Юнь махнул рукой в его направлении:

— Старина Хо, выйди.

У командира Хо дернулся кадык. Вроде бы солдат собирался что-то еще сказать, но в итоге просто молча вышел.

Природа наделила несчастного ребенка недюжей силой, Гу Юнь чувствовал, что еще немного и тот сломает ему хребет. Когда командир Хо наконец ушел, он протянул руку и похлопал Чан Гэна по спине:

— В чем дело?

Чан Гэн опустил голову и макушкой уткнулся ему в плечо, вдыхая исходивший от Гу Юня запах лекарств. В прошлом этот запах всегда его успокаивал, а если его терзали кошмары — помогал прийти в себя. Но прямо сейчас Чан Гэн мечтал больше никогда его не чувствовать.

Он закрыл глаза. В голове стучала всего одна мысль: «Я уничтожу всю семью Ли».

Гу Юнь забрал у него скомканную шершавую бумажку и поднес поближе к лицу. От прочитанного мороз прошел по коже. Неожиданно он оттолкнул от себя Чан Гэна и закричал:

— Хо Дань!

Ждавший по ту сторону двери командующий Хо немедля вошел.

Гу Юнь чуть с ума не сошел. Он стоял в растерянности, перед глазами ненадолго потемнело. Его рука дрожала, когда он ухватился за край стола.

— Седлать лошадей. Я должен вернуться в столицу, — Гу Юнь сделал глубокий вдох. — Ты повед... кхе-кхе...

Стоило ему дойти до этой фразы, как у него резко пропал голос. Он прочистил горло:

— Возьми с собой несколько солдат в легкой броне и вставай во главе отряда. Мы должны задержать Тань Хунфэя.

Хо Дань внимательно на него посмотрел:

— Есть!

Гу Юнь уже приготовился облачиться в официальную одежду и легкую броню, когда Чан Гэн схватил его за запястье и спросил:

— Так это правда?

Гу Юнь посмотрел на него. На душе было неспокойно — в глазах отражались гонимые ветром облака.

После долгой паузы, Гу Юнь наконец прошептал:

— Разумеется, нет. Колдовство — это бредни и небылицы, а князь Го всего лишь...

Верный слуга Императора, исполнявший его приказ. А вторая жена Императора и ее сестра — несчастные женщины, потерявшие свою родину, когда их увезли на чужбину.

Правда была всем известна, но никто не решался озвучить ее вслух.

Гу Юнь оттолкнул его руку:

— Нас ждут смутные времена. Тебе лучше не возвращаться сразу в столицу, а задержаться тут на пару дней...

Чан Гэн отказывался его отпускать:

— Тогда выходит, все, кроме колдовства и козней князя Го, было правдой? И ты знал? Ты всегда это знал?

Гу Юнь уже начал выходить из себя:

— Который сейчас час? Вместо того, чтобы мешаться под ногами, отойди в сторону!

Чан Гэн едва не перебил его, когда тихим голосом спросил:

— Зачем тогда ты ради него вкладывал всю душу и силы в защиту границ этой обреченной страны? Зачем постоянно шел на компромиссы, снова и снова прогибаясь под его требования? Зачем ты усыновил меня? Зачем растил и заботился обо мне столько лет?

По сравнению с грозным криком Гу Юня его шепот звучал точно шорох падающего снега, но каким-то таинственным образом стоило словам сорваться с его губ, как человек, которому предназначались его речи, четко услышал каждое слово.

Сердце Гу Юня сжалось.

Губы Чан Гэна побледнели, его взгляд прожигал собеседника:

— Ифу, зачем?

В горле у Гу Юня застрял комок. Он не знал, как и с чего тут начать.

Честно говоря, он и сам ничего не знал о дворцовых интригах и всегда думал, что его травма была случайностью. Его годами мучило чувство вины за то, что он не смог защитить А-Яна. Он мог лишь наблюдать за тем, как его друг угасает в стенах внутреннего дворца.

До тех пор... пока ему не приказали конвоировать наследника княжеского дома Цзялая Инхо. Именно этот бесчестный человек и поведал ему, что секрет яда был известен лишь богине варваров. На протяжении многих поколений она единственная хранила его, не посвящая даже соплеменников. Инцидент с тридцатью воинами в легкой броне, так дорого обошедшийся Черному Железному Лагерю, как оказалось, не имел никакого отношения к диким северным варварам.

Родина и государство, ненависть и обида — перед Гу Юнем была та развилка, где вне зависимости от того, что он выберет, нельзя будет повернуть назад.

Не было числа тем скрытым мотивам и обстоятельствам, что невозможно озвучить вслух при посторонних. В конце концов Гу Юнь решил не говорить ничего и просто с силой оттолкнул руку Чан Гэна, собрал волосы и надел броню.

У каждого главнокомандующего в груди бьется сердце, но, к сожалению, оно отлито из чугуна.

Гу Юнь спешил изо всех сил. Его отряд из сотни воинов нельзя было назвать бесполезным, но в итоге они все равно опоздали.

Когда Хо Дань в холодном поту бросился к стенам Императорского города [9], он был поражен, услышав, что северный гарнизон поднял мятеж, императорскую гвардию в срочном порядке мобилизовали, девять ворот городской стены были запечатаны и во дворце царил настоящий хаос.