Острый клинок, выкованный Небесным Бедствием.

Внезапно, словно из ниоткуда, появилась темная туча, полностью закрыв собой луну. В ясном небе разбушевалась гроза, и яркие вспышки озарили ночь мертвенно-белым светом.

Одна из молний ударила прямо в башню Красной птицы. Звон восемьдесят одного бронзового колокола сотряс воздух. Колокола звонили так настойчиво, будто требовали чьей-то жизни. 

Вдруг, по склону прокатился оглушающий грохот. Башня Красной птицы, простоявшая тысячи лет, раскололась надвое. Древние стены потрескались и в считанные секунды окончательно разрушились.

То, что так долго скрывали камни, что так жаждали увидеть бесчисленные множества людей, наконец, открылось толпе.

В разрушенной башне было пусто. Всем своим видом она напоминала обшарпанную клетку, в которой, словно призрак, чопорно восседала статуя ее владыки, а прямо над его головой раскачивался простой фонарь.

Черты каменного лица, казалось, были полны печали. В мерцающем свете фонаря с руки статуи упал черепаший панцирь¹. Свалившись на землю, панцирь безудержно закружился на месте, и, если присмотреться, можно было увидеть, что на другой его стороне был вырезан иероглиф «хаос».

¹ Панцирь черепахи: в древние времена в Китае панцири черепахи использовались для гадания. Согласно легендам, трещины на панцирях черепах были источником гексаграмм Яо, а также источником вдохновения для китайской письменности. 

К сожалению, никто так и не смог его как следует рассмотреть. В следующий же момент черепаший панцирь вернулся на место, и статуя исчезла.

Из масляной лампы послышался старческий вздох, и огонь постепенно погас.

Башня Красной птицы перестала существовать, и дух, что охранял ее в течение сотен лет, должно быть, ушел вместе с ней.

В этот момент кто-то очень внимательный заметил нечто странное и поспешил спросить об этом соседа:

— Смотри, разве это не лед? Что там внутри?

Едва он закончил говорить, и толпа, наконец, увидела, что под погасшим фонарем стоял высокий ледяной столб. Внутри него находился человек, черты лица которого невозможно было рассмотреть. Темная энергия, клубившаяся вокруг его тела, въедалась в прозрачные грани, будто желая вырваться наружу и слиться с ночью.

Существовала поговорка: «Пока жив человек, будет жить и его внутренний демон». Полностью уничтожить его было невозможно, поэтому Чэн Цяню пришлось запечатать его во льду.

Чэн Цянь думал, что в башне Красной птицы не было ничего, кроме мусора и духа-хранителя. Запечатанному в холодной глыбе внутреннему демону попросту не из чего было черпать свою силу, и в будущем он бы непременно ослаб. Даже если бы в ближайшие пару десятилетий столб каким-то образом растаял, заточенный в нем демон оказался бы при смерти от «голода».

Но кто мог ожидать, что, казавшаяся вечной башня Красной птицы, вдруг рухнет в одно мгновение!

Густые черные тучи, словно явившиеся на зов духи, надвигались с юга, стекаясь вниз и окутывая ледяной столб.

Наблюдая за происходившим, некоторые наиболее мудрые заклинатели уже приготовились бежать.

Оба старика с изначальным духом из охраны избалованного мальчишки, конечно же, были в их числе. Тот, что был выше и тоньше, сказал: 

— Демоническая энергия достигла небес, нелегко будет иметь дело с такой силой.

Его более коренастый приятель, подумав, произнес: 

— Люди говорят, что кошмарные путники базируются на Южных окраинах. Это не похоже на беспочвенные слухи. Что бы там ни происходило, давайте сначала уберемся отсюда. 

Высокий и худой старик вздохнул и растерянно спросил: 

— А что насчет «молодого мастера»?

Прежде чем «коренастый» успел ему ответить, стоящий рядом земледелец испугано воскликнул: 

— Старшие, пожалуйста, посмотрите туда!

Вокруг пояса одного из заклинателей был обмотан отрезок серого шелка. Внезапно, шелк взвился в воздух, словно живой и, последовав за порывом ветра, медленно поплыл по направлению к башне.

— Старший, эта ткань называется «идущий по следу». — настойчиво произнес заклинатель. — Когда мы приехали сюда, я на всякий случай привязал один ее конец к молодому господину. Прежде ей, скорее всего, препятствовала башня Красной птицы. Но теперь, когда башня рухнула, шелк снова смог обнаружить местонахождение нашего мастера. 

Услышав это, высокий старик сразу же изменился в лице и удивленно сказал: 

— Как молодой мастер мог попасть внутрь? Что же нам делать? 

Но ответа на этот вопрос у них не было. В этот момент откуда-то издалека, сотрясая землю, донеслось рычание, и темная энергия закружилась вокруг ледяного столба, поднимая вихрь. На глазах всех присутствующих, клубящаяся тьма приняла облик дракона и оторвалась от земли. 

 

Кто-то пробормотал:

— Водяной дракон принес хаос на земли этого мира...

Зверь поднял голову к небу и утробно зарычал. Его голос сотряс десять тысяч великих гор Южных окраин. Ледяной столб треснул, а затем раскололся на части. Запечатанная в нем тень и огромный дракон стали единым целым и, взмыв ввысь, унеслись прочь.

Все девять небес задрожали, луна и звезды потускнели, а ужасающая темная Ци окутала горы, словно дикий пожар, который невозможно было потушить. Половину мира проглотила чернота.

Даже боги были напуганы.

Коренастый старик боязливо произнес:

— Уходим! Уходим! Скорее уходим!

Можно было сколько угодно молить о снисхождении, но здесь, каким бы великим заклинателем он не был, его голос звучал не громче стрекота сверчка. Стиснув зубы, старик решительно устремился прочь, бросив оставшихся людей позади. Словно падающая звезда, он изо всех сил попытался сбежать.

Как только меч под его ногами поднялся в небо, земля, где стояла башня Красной птицы, разверзлась, словно пропахшая кровью гигантская пасть, и поглотила всех, кто оказался поблизости. Ни тренированного тела, ни изначального духа оказалось недостаточно, чтобы спастись.

Увидев это, старик побледнел и, не смея оглянуться, полетел прямо на север.

В этот же момент в одной из комнат чайного дома в пограничном городке Янь Чжэнмин не на шутку испугался, когда Чэнь Цянь внезапно рухнул на пол.

Какое-то время он кричал и звал Чэн Цяня по имени, прежде чем понял, что тот попросту опьянел от смешанного с сиропом вина. Это было поистине удивительное открытие. Янь Чжэнмин не знал, смеяться ему или плакать. 

Янь Чжэнмин не ожидал, что его, казалось бы, непобедимого младшего брата так легко одолеть. Он долго смотрел на Чэн Цяня в замешательстве. Наконец, он вспомнил, что должен был сделать. Юноша шагнул вперед и внезапно сказал неизвестно кому: 

— Иди спать. 

Естественно, никто ему не ответил. Сказав это, Янь Чжэнмин словно получил какое-то разрешение. Затаив дыхание, он осторожно наклонился, чтобы обнять Чэн Цяня, и уложил его в чистую, без единого волоска на одеяле, постель.

Юноша какое-то время внимательно смотрел на Чэн Цяня, затем поднял руку и легонько похлопал его по щеке. 

— Эй, неужели тебя не хватает даже на один глоток?

Чэн Цянь не ответил.

Но даже несмотря на это, настроение Янь Чжэнмина заметно улучшилось. Юноша и сам не знал, чему радовался. Если бы у него был хвост, он бы подметал им небеса. Он ткнул пальцем в лоб Чэн Цяня и произнес: 

— Посмотри, вот чего ты на самом деле стоишь.

Повинуясь движению чужой руки, голова Чэн Цяня слегка склонилась на бок. От его дыхания слабо тянуло подслащенным вином. В любом случае, это было всего лишь вино. Учитывая особенность Чэн Цяня, даже если он находился без сознания, его духовная энергия запросто могла вытеснить алкоголь. Его опьянение не продлится долго.

Воспользовавшись моментом, Янь Чжэнмин осторожно присел на край кровати. Он тихо восхищался чертами лица Чэн Цяня. Будто кто-то кинул маленький камешек в озеро его сердца, и вода, что едва успокоилась, вновь пошла рябью.

Он был похож на бедного ребенка, которому поручили охранять сахар. Ему не терпелось обокрасть самого себя, но не хватало смелости совершить преступление. Он вынужден был жадно наблюдать и одновременно лихорадочно думать. Хотя он и не осмеливался прикоснуться к Чэн Цяню, его сердце чуть не выскочило из груди, а на лице застыла странная улыбка.

В этот момент за окном раздался странный шум.

Янь Чжэнмин был похож на мышь, упавшую в горшок с рисом. Быстро очистив свой разум от вороха непристойных заблуждений, юноша напустил на себя самый, что ни на есть, внушительный вид, и распахнул створки. 

Птицы, кружившие вокруг дома, вели себя так, будто были чем-то ужасно напуганы. Небо на юге становилось темнее. Густые облака напоминали морские волны в прилив. Повсюду в воздухе чувствовалось огромное напряжение. Не имея больше сил смотреть на спящего Чэн Цяня, Янь Чжэнмин положил руку юноше на грудь, послав в его тело острый, как лезвие, поток духовной энергии. Через несколько секунд заснувшая Ци, циркулирующая в теле Чэн Цяня, пришла в движение. Крошечная капля алкоголя тут же исчезла из его крови.

Чэн Цянь проснулся, закашлялся, и поперхнулся, задохнувшись от такого напора. Конечно, такой метод пробуждения был не из приятных. Дыхание застряло в груди, в висках стучало, Чэн Цянь нахмурился, с трудом приходя в себя. Если императрица Янь посмеет сказать ему, что все это только потому, что он улегся в кровать не разуваясь, юноша определенно устроит бунт. 

Но Янь Чжэнмин уже стоял перед окном, повернувшись к Чэн Цяню спиной: 

— В чашке простая вода, выпей и поднимайся. Что-то не так.

Шуанжэнь, ранее брошенный Чэн Цянем на стол, глухо гудел. Юноша потер лоб, и осведомился: 

— Что случилось?

Едва он произнес эти слова, как дверь в комнату Янь Чжэнмина вновь распахнулась от пинка. Ли Юнь нес на плече огромную птицу с длинными ногами. Птица была высотой в половину человеческого роста. Юноша тут же бросился вперед.