Усадьба Фуяо
Янь Чжэнмин на мгновение засомневался.
И хотя он ничего не сказал, Чэн Цянь успел разглядеть его беспокойство. На самом деле, Чэн Цянь был очень наблюдателен и большую часть времени изучал выражение лица собеседника, прислушиваясь к его словам. Однако сам он в основном молчал и нисколько не волновался об этом.
Видя, что старший брат колеблется, Чэн Цянь ответил:
— Если ты хочешь пойти и посмотреть, сначала нужно найти Ли Юня.
Но Янь Чжэнмин не издал ни звука. Спустя какое-то время он вдруг небрежно сказал:
— До самой своей смерти наш старший наставник беспокоился о клане. Он предпочел бы погибнуть и лишиться души, но все же поместил свой дух в три медные монеты, чтобы остановить великое бедствие: разрушение Долины демонов, и уничтожить поглощающую души лампу. Более того, хотя он и был одержим, но он не был похож на человека повинного в чудовищных преступлениях. На месте нашего мастера, смог бы ты забыть о своей привязанности и безжалостно похоронить его под деревом?
Чэн Цянь на мгновение замолчал. Так и не найдя, что ответить на этот вопрос, он спросил:
— А как же Сяо Юань? Что ты собираешься делать, если мы все-таки поймаем его на Южных окраинах?
Янь Чжэнмин нахмурился. Повисла тишина.
Независимо от того, какую дорогу выбрал Хань Юань после всего случившегося, но Чэн Цяня он убил не по своей воле. Те, кто попал под влияние «души художника», даже не заметили бы, как их тело разорвало на куски. Хань Юань не мог противостоять этому заклинанию. Все это было прекрасно известно Янь Чжэнмину, но, каждый раз возвращаясь в тот день, он постоянно ощущал застрявший в горле ком.
В это время тихий голос в его сердце спросил: «А что, если бы все было наоборот? Что, если бы марионеткой «души художника» стал Сяо Цянь?»
Стоило только этой мысли появиться в его сознании, как Янь Чжэнмин больше не мог перестать думать об этом.
Он медленно перевел взгляд на Чэн Цяня. На самом деле сейчас Чэн Цянь мало чем отличался от самого себя в юности. Он стал немного выше, но его облик все еще напоминал о тех днях, когда они были подростками. Каждый раз, когда Янь Чжэнмин внимательно смотрел на него, в его душе возникало какое-то неясное чувство.
Сначала он думал, что все это лишь потому, что он уже много лет не видел младшего брата. Но позже он обнаружил, что это совсем не так. Ведь каждый раз, закрывая глаза, он жалел, что не может точно вспомнить, сколько ресниц у Чэн Цяня.
Разве знакомые вещи и люди со временем не начинали восприниматься как должное настолько, что в итоге замыливался взгляд?
Однако Янь Чжэнмин вдруг понял, что не осмеливался слишком долго смотреть на Чэн Цяня. Он чувствовал себя зависимым и боялся, что обожжет себе глаза.
«Если бы это был Сяо Цянь, я бы не позволил ему прыгнуть в море», — именно к такому выводу долгое время беспомощно приходил Янь Чжэнмин. Он втайне вздыхал и чувствовал себя виноватым, потому что на самом деле был слишком предвзят.
Янь Чжэнмин думал об этом так много, что в его взгляде, волей-неволей, проскальзывали искры сумасшествия. В какое-то мгновение, Чэн Цянь даже вспомнил о демоне, проявившемся в тот день в бамбуковой роще. Юноше вдруг стало тоскливо.
«С самого начала эти неприятности не должны были беспокоить его сердце, — расстроено подумал Чэн Цянь. — Если возникнут какие-то проблемы, он ведь может приказать мне сделать все, что угодно, почему бы и нет?»
После ста лет тяжелой работы Чэн Цянь решил позволить главе клана просто есть, пить и веселиться, время от времени разрешая ему перегибать палку. Он уже перенес семь Больших Небесных Бедствий, разве он не справится с шатким мостом, в который превратился клан Фуяо?
— Идем. Так как этот замок находится в печати главы клана, мы в любом случае должны пойти и посмотреть на башню Красной птицы. — Чэн Цянь встал и протянул Янь Чжэнмину руку.
По какой-то невыразимой причине, каждый раз, когда ладонь Чэн Цяня оказывалась перед его глазами, Янь Чжэнмин начинал нервничать. Он напрягся и машинально схватился за юношу.
Кончики пальцев Чэн Цяня были холодными, но ладонь все еще оставалась чуть теплой, и это, казалось, обжигало его.
Янь Чжэнмин вздрогнул, не желая отпускать его руку.
Чэн Цяню это не понравилось, и он попросту цокнул языком. Схватив «молодого господина, охочего до денег», он, наконец, стянул с его пальца уродливое кольцо с медной монетой. Поспешно спрятав кольцо в рукав, юноша вздохнул:
— Хорошо, на этот раз никто не будет тебя бить, думаю, ты действительно уже сыт по горло этим духом подражания.
Ладонь Янь Чжэнмина внезапно опустела, и юноша на мгновение растерялся. Однако Чэн Цянь уже вышел из чайной.
Легкий холодок все еще оставался на его пальцах. Янь Чжэнмин неохотно пошевелил рукой, чувствуя, что это все было не совсем нормально.
На улице стояла жара, но кожа Чэн Цяня хранила прохладу. Он что, использовал какое-то заклинание, предотвращающее солнечный удар?
В это время Чэн Цянь уже вышел за ворота. Видя, что Янь Чжэнмин все еще топчется на месте, он оглянулся назад и с сомнением спросил:
— Старший брат, что ты делаешь?
— Ну, день немного жаркий... — пробормотал Янь Чжэнмин.
Он сам себе казался отвратительным. Чэн Цянь ведь не был ему чужим. Когда они были детьми, Сяо Цянь целый день тренировался с мечом, а потом шел и, даже не удосужившись принять ванну, заваливался к нему на кровать. Спустя столько времени, он, что, не может просто взять и сказать ему: «Подойди сюда и подари мне немного прохлады»?
Самое большее, что Чэн Цянь мог бы сделать в ответ — это закатить глаза!
Однако Янь Чжэнмин не мог произнести ни слова. Он был похож на дикую лошадь, потерявшую над собой контроль. Его мысли двигались во все более и более странном направлении. В своем сердце он уже протянул руку и обнял Чэн Цяня.
Это была правда!
Янь Чжэнмин не мог унять дрожь. Это было действительно странно. Не может же быть, что даже спустя так много дней его внутренний демон все еще не исчез?
Но затем в его душе поднялась какая-то тайная тоска.
Фактически, он действительно не находил себе места.
«Как, черт возьми, он стал похож на одну из этих девушек из легенд, что постоянно тоскуют о любви? — Янь Чжэнмин застыл, словно громом пораженный. Спустя долгое время в своей хрупкой душе он издал отчаянный крик. — Небеса, я, должно быть, слишком долго занимался боевыми искусствами».
Глава клана Янь и Чэн Цянь покинули маленькое поселение и направились в горы, к месту, переполненному духовной энергией. Но, прежде чем они успели найти Ли Юня, они услышали беспорядочный гул человеческих голосов.
Вскоре они увидели, стоявшую вдалеке, щегольскую повозку, украшенную драгоценными камнями и развевающейся, похожей на дождь из лепестков, занавесью.
Обычные люди не могли позволить себе такой транспорт. Его мог предоставить лишь клан масштаба долины Минмин. Более того, едва достигнув стадии слияния, заклинатели получали способность контролировать вещи. Научившись преодолевать расстояния в тысячи ли, они разъезжали в таких вычурных повозках разве что под холодным ветром. Но если их уровень самосовершенствования был слишком низок, такие вещи были не более, чем обычным хвастовством.
В любом случае, уровень самосовершенствования тех, кто находился внутри, был довольно низким.
Над повозкой нависал шелковый балдахин, легкий и тонкий полог, полный вышитых заклинаний, был опущен. Внутри, сидел молодой человек. Он лениво прислонился к одной из стенок. Юноша был действительно красив, вот только вел себя, как настоящая собака1. Над левой бровью у него была красная родинка, что придавало ему еще более мерзкий вид.
1 人模狗样 (rén mú gǒu yàng) человек, а ведет себя, как собака (обр. в знач.: внешний облик или поведение не соответствует действительности).
Перед повозкой и позади нее шла, по меньшей мере, дюжина заклинателей. На первый взгляд, все они казались довольно сильными. Прямо за ними следовали два седых старика. На них были надеты элегантные, но запылившиеся одежды. Похоже, то были мастера, давно превысившие уровень формирования изначального духа.
В центре всего этого действа, окруженный людьми, стоял босоногий лекарь. Этим лекарем был Ли Юнь.
К сожалению, Ли Юнь чересчур сильно отвлекался. Он слишком много времени уделял своим коварным замыслам, что нисколько не способствовало его росту. Когда он был юн, Чэн Цянь всячески поощрял его. Позже, следуя за Янь Чжэнмином, он посвятил себя изучению еретических практик, но все эти годы он демонстрировал лишь заурядные навыки. Он застрял на одном месте, даже не достигнув уровня формирования изначального духа. За последние десять лет он так и не добился никакого прогресса, но, казалось, совершенно об этом не волновался.
Лужа висела у него над головой, ее перья были взъерошены. Она жарко ругалась на юношу в повозке.
— Какая птица? Ты просто отвратителен2! Допустим, даже если девушка действительно всего лишь птица, она все равно тебе не принадлежит. Ты прибыл сюда в сопровождении стольких дядюшек, чтобы хитростью и силой захватить меня. Ты действительно потерял всякий стыд!
2 尖嘴猴腮 (jiānzuǐ hóusāi) с длинным носом и впалыми щеками; безобразный (отвратительный) вид.
Юноша в повозке не казался вспыльчивым. Очевидно, он видел в Луже лишь говорящую птицу. Но, после того как эта птичка обругала его, она уже не казалась ему такой простой. Напротив, теперь это показалось ему очень интересным. Он сказал Ли Юню с улыбкой:
— Этот даою идет по Пути Эликсира3? Говорят, что самое главное здесь, это оставаться сосредоточенным и отрешиться от всех забот. Разве она не слишком шумная? Более того, Путь Эликсира не так-то прост. Все травы, брошенные в печь4, являются источником дохода. Этот даою ведь часто испытывает финансовые трудности.