Бесстыдник выходит за пределы дозволенного

Глубокое синее море было бескрайним, небеса — пустынными, а звезды — редкими.

Пора внезапных встреч и нелегких расставаний прошла, и теперь дети клана Фуяо превратились в покинутых бродяг, бредущих без цели.

В поясе Тан чжэньжэнь была дырка, которую она так и не удосужилась заштопать, и безжалостный морской ветер со свистом проносился сквозь нее. Соленый бриз бил прямо в лицо, заставляя длинные, слегка растрепавшиеся волосы Янь Чжэнмина постоянно хлестать юношу по плечам. Ему казалось, что они попали в безграничную страну необузданных вихрей и грязных волн. 

Лужа заснула в объятиях Чжэши. Хань Юань сидел молча, обняв колени. Он тоже почти спал. Только Ли Юнь не удержался и тихо спросил: 

— Старший брат, куда нам теперь идти?

Услышав это, Янь Чжэнмин глубоко вздохнул и с силой ущипнул себя за переносицу. Под его глазами залегли темные круги. По правде говоря, он был в еще большей растерянности, чем Ли Юнь.

Все приходили к нему, чтобы спросить о будущем, но к кому мог обратиться он сам? 

Янь Чжэнмин чувствовал, что недостоин печати главы клана, висевшей у него на шее. Может быть, он действительно не должен был занять это место. Оглядываясь назад на последние двадцать лет, он понимал, что все это время плыл по течению, и лишь все остальные заставляли его двигаться вперед. Если бы не было никого, кто толкал бы его или тащил за собой, он тоже не знал бы, что ему делать и куда идти.

Увидев его выражение лица, Ли Юнь потянул его за руку: 

— Старший брат?

— Сначала отдохнем, — мягко и успокаивающе сказал Янь Чжэнмин, постепенно приходя в себя. — Все в порядке, не волнуйся... Если нам в действительности некуда будет пойти, мы всегда можем вернуться в дом семьи Янь и укрыться там.

Стоило ему произнести эти слова, как Чэн Цянь тоже обернулся.

По правде говоря, для Чэн Цяня, если они не собирались возвращаться на гору Фуяо, не было никакой разницы, останутся ли они в доме семьи Янь или отправятся скитаться, прося милостыню. У него никогда не было особого мнения на этот счет, но в сложившейся ситуации он больше не мог молчать. Если Сюэцина постигло несчастье, то Юй-эр и других тоже могли перехватить в пути. Возможно, могущественная и богатая семья Янь... Живы ли они?

Чэн Цянь с минуту колебался, но все же позвал:

— Брат…

Глядя на выражение лица Янь Чжэнмина, он не мог не усомниться в правильности своего решения.

С одной стороны, Чэн Цянь понимал, что его старший брат, должно быть, уже догадался об этом. Но, увидев его таким изможденным, Чэн Цянь так и не смог заговорить. Слова застряли на кончике языка.

Янь Чжэнмин заставил себя собраться с духом и принял самый что ни на есть беззаботный вид. 

— Что случилось, медная монетка?

Чэн Цянь внимательно наблюдал за ним, старательно избегая прямого взгляда.

Сначала сердце Янь Чжэнмина согрелось от столь редкого проявления доброты, но потом он понял, что что-то не так, и сразу же почувствовал себя плохо.

Как и ожидалось, в следующий момент Чэн Цянь понизил голос и сказал: 

— Я хочу кое-что тебе рассказать, не переживай слишком сильно, хорошо? 

Чэн Цянь крайне редко бывал так учтив. У Янь Чжэнмина перехватило дыхание.

Чэн Цянь стиснул зубы, собрался с духом и быстро произнес: 

— Амулет, что я дал Сюэцину, сломался.

Чжэши задрожал и чуть не выронил Лужу. Хань Юань ошеломленно поднял голову. Ли Юнь на мгновение замер, а затем резко выдохнул.

Но Янь Чжэнмин лишь тупо уставился на Чэн Цяня. Он долго молчал.

Чэн Цянь забеспокоился, что он не сможет справиться с этой новостью, и сразу же добавил: 

— Это не обязательно означает, что случилось что-то плохое, не думай пока о худшем. 

Произнося эти слова, он чувствовал угрызения совести. Вместе с этим ощущением он позабыл и то, что собирался сказать. Чэн Цянь был хорош в том, чтобы портить людям настроение, но он совершенно не знал, как их утешить. 

— Может быть, он случайно потерял его, а может быть, он сломался по другой причине…

— Да, ты прав, — Янь Чжэнмин выглядел так, словно только что очнулся ото сна. Он заставил себя улыбнуться и согласился со словами Чэн Цяня. —Может быть на море разразился шторм. Может быть этот твой амулет спас ему жизнь... Не…

Он вдруг отчаянно задрожал и закашлялся, закрываясь рукой, будто морской ветер душил его. 

Чэн Цянь открыл было рот, но так и не нашел подходящих слов. Он неуверенно потянулся и положил руку на плечо Янь Чжэнмина. Юноша почувствовал тепло, исходящее от тела его старшего брата, но, прежде чем он смог войти с ним в контакт, это ощущение оказалось разорвано в клочья новым порывом ветра. 

Порой Чэн Цянь вспоминал их первую встречу. Фигура и осанка старшего брата больше походили на девичьи, нежели на мужские. В то время он часто думал о Янь Чжэнмине как о бездельнике, праздно прожигавшем жизнь в «Стране нежности».

Тогда у Янь Чжэнмина не было мозолей на руках, и его мысли были свободны от забот. Какие же это были чудесные дни…

Все эти страдания, скитания на чужбине и страх беспомощности. Почему они должны были стать его бременем?

Прежде чем Чэн Цянь закончил оплакивать былые времена, ветер на море внезапно переменился.

Он увидел, как содрогнулась морская гладь. Словно из ниоткуда явились огромные волны, поднимаясь на высоту шести чжан, и, подобно неприступным стенам, двинулись прямо на них. 

Спокойный бриз внезапно стал свирепым. Дырявый пояс Тан Ваньцю яростно затрепетал, покачиваясь, будто готовясь вот-вот рухнуть. Он рванулся вверх в попытке набрать высоту, но, похоже, у вещи больше не был сил это сделать. Послышался треск рвущегося шелка, и там, где ранее была дыра, пояс порвался надвое!

Разрыв оказался прямо под ногами Чэн Цяня. Он потерял равновесие и тут же свалился вниз. Ровно в этот момент, успевший вовремя среагировать Янь Чжэнмин, схватил его за руку. Кровь, испачкавшая его ладонь, мгновенно запятнала Чэн Цяня. 

Чэн Цянь инстинктивно схватился за Шуанжэнь и попытался подсознательно воззвать к нему ядром. В столь критический момент меч издал легкий металлический звон. Звук тут же утонул в реве волн, но Чэн Цянь определенно услышал его. Сердце юноши дрогнуло. Какое-то мгновение он не знал, смеяться ему или плакать. Клинок явно отреагировал на слияние!

— Старший брат, отпусти меня!

Но Янь Чжэнмин отказался его слушать. Его разум пребывал в смятении, а сам он, казалось, был словно одурманен. Единственной мыслью в его голове было то, что он никогда не должен ослаблять хватку.

У Чэн Цяня не было времени спорить с ним, быстро собравшись, он снова воззвал к мечу. Возможно, он и правда достиг стадии слияния, а может быть, его толкнула срочность ситуации, но в этот момент он полностью проигнорировал значимость подобного события, и каким-то образом заставил Шуанжэнь неуверенно парить в воздухе.

Тяжесть в руке Янь Чжэнмина исчезла, и Чэн Цянь, наконец, вырвался на свободу. Янь Чжэнмин тут же ослабил хватку, чтобы не мешать юноше. 

— Не... Нечего тут рисоваться. А теперь медленно… еще медленнее, двигай сюда. Ты пока не можешь летать ровно, притормози еще немного.

Чэн Цянь, естественно, не осмеливался быть беспечным. Достижение стадии слияния было равносильно превращению клинка в продолжение собственного тела. Даже стоя на плоской поверхности, любой бы споткнулся, если бы у него вдруг выросла третья нога. Кроме того, Шуанжэнь сложно было назвать покорным мечом, и Чэн Цянь не мог полностью подчинить его.

Чэн Цянь неуклонно контролировал свое ядро и не смел позволить себе отвлечься. Он медленно направил Шуанжэнь к поясу Тан Ваньцю, но как раз в тот момент, когда Янь Чжэнмин почти дотянулся, чтобы поймать его, произошло еще одно непредвиденное событие.

Словно из воздуха возник водяной столб, принесший с собой огромную волну. Вода с неописуемой силой обрушилась на них. Грудь Чэн Цяня сдавило, дыхание застряло внутри. Он потерял контроль над Шуанжэнем и вместе с мечом был отброшен прочь.

Возглас, донесшийся до его ушей, тут же затих. Чэн Цянь успел лишь схватиться за рукоять своего оружия, прежде чем рухнуть в море. Потоки воды обрушились сверху, принявшись швырять его из стороны в сторону, и юноша сразу же потерял сознание.

К счастью, он так и не разжал пальцы. Ножны Шуанжэня исчезли в бушующем море, волны ударились об острое лезвие, и клинок врезался в тело Чэн Цяня, полоснув его по ноге. Морская вода обожгла рану, и Чэн Цянь тут же проснулся от резкой боли.

Он поперхнулся, наглотался воды и тут же задержал дыхание, изо всех сил стараясь вырваться.

Чэн Цянь всегда говорил, что не боится ни жизни, ни смерти, но у него не было никакого желания бессмысленно утонуть в море, как сейчас.

К сожалению, он оказался не очень хорошим пловцом, что было довольно позорно для того, кто практикует фехтование прилива. В небольших речушках он еще мог немного поплескаться у берега, но в море он мало на что был способен.

Дрожащими руками Чэн Цянь сложил малознакомую печать. Вокруг него тут же раздулся пузырь, заключив юношу внутри. Но против волн, что смогли разорвать пояс Тан чжэньжэнь надвое, усилия его истощенного ядра не имели никаких шансов.

Тонкие стенки неоднократно восстанавливались, но каждый раз разбивались снова. Всякий раз, когда пузырь лопался, Чэн Цянь захлебывался все новыми и новыми порциями воды. Постепенно его сознание начало мутнеть. Он не знал, как долго ему пришлось бороться, но в конце концов, все, что ему осталось – лишь плыть вперед, не в силах продолжать борьбу.

Чэн Цянь чувствовал лишь холод.

Его меч был холодным, и вода тоже была холодной. Его чувства постепенно угасали. 

Чэн Цянь невольно вспомнил свои детские годы, когда он еще жил в деревне и видел похороны старика, жившего по соседству. Казалось, это случилось целую вечность назад. Старая вдова сшила для старика толстое погребальное одеяние, набив его хлопком, который они собирали в течение двух лет. После этого переживания в сознании Чэн Цяня впервые сформировалось глубокое впечатление о смерти.