— Ах… Ты все еще ребенок, не стоит больше говорить о смерти. Ты поймешь все это, когда подрастешь ³.

³ В китайской культуре считалось неправильным, когда дети говорили о смерти.

С этими словами учитель вернулся на свое место и сел. Он смотрел на Янь Чжэнмина, и выражение его лица было печальным. Чэн Цянь услышал его бормотание: «Почему он должен был уйти в медитацию именно сейчас? Он действительно выбрал ужасный момент. Где я теперь буду ужинать?».

В итоге ужин принесли в Традиционный зал, который изначально являлся местом передачи мудрости, знаний и разрешения сомнений. Среди разбросанных амулетов и Священных писаний лежал поджаренный цыпленок, окруженный другими блюдами, а рядом со столом все так же сидел безвольный первый старший брат.

Мучунь попросил Чэн Цяня присесть рядом. Он любовно передал Чэн Цяню кусок мяса и подтащил к столу лист бумаги, исписанный священными текстами. Затем он настоял:

— Ешь больше, тогда подрастешь. Кости выплюнь на бумагу.

Чэн Цянь спокойно взял свою миску, чувствуя, что с этого момента вряд ли сможет испытывать хоть малейшее благоговение перед Традиционным залом.

После ужина Мучуню пришлось остаться и охранять первого старшего брата. Он приказал младшим адептам завернуть для Чэн Цяня полцзиня⁴ десертов на случай, если тот проголодается ночью. Сегодня был как раз пятнадцатый день месяца, время, когда вход в горные пещеры был строго воспрещен. Но Мучунь не повторил это предостережение Чэн Цяню; он верил, что Чэн Цянь не выйдет наружу и не будет создавать проблемы, а вместо этого займется переписыванием правил клана.

⁴ Цзинь — мера веса, равная 0.5 килограмма.

Чэн Цянь действительно не стал бы, а вот кое-кто другой — еще как.

Не успел он войти в павильон Цинань, как Хань Юань тут же проследовал за ним. Хань Юань создавал беспорядок вокруг всего, что его окружало. Он схватил десерты, оставленные Чэн Цянем, и расхваливая их, съел большую часть. Разбрасывая крошки во все стороны, он сказал:

— Тебе ведь неинтересно проводить весь день с первым старшим братом, лучше поиграй с нами. Сегодня второй старший брат показал мне несколько новых движений, и я уже почти выучил все шаги первого стиля!

Чэн Цянь уклонялся от крошек, которых было так же много, как снега. Он молчаливо улыбнулся своему глупому младшему брату и насмешливо подумал, что тот, наверное, через несколько дней отправится на Небеса, раз так быстро освоил первый стиль.

Указав на двор, Хань Юань сказал Чэн Цяню:

— Твой двор такой запущенный, едва ли лучше, чем у учителя. Завтра ты непременно должен увидеть мой. Мой двор в десять раз больше твоего, а позади есть бассейн, так что летом мы можем купаться — ты умеешь плавать? А, забудь. Вы, домашние дети, не посмеете выйти из дома, не то что поплавать. Я научу тебя. Обещаю, ты станешь хорошим пловцом за одно лето.

Чэн Цянь отклонил его любезное предложение. Все дело в том, что он не хотел иметь ничего общего с такими отбросами, как Хань Юань.

Маленький нищий доел десерты. Наконец, он закончил бессмысленно сотрясать воздух и перешел к делу.

Он рыгнул и выпрямился, а затем, понизив голос, сказал:

— Помнишь пещеры… о которых упоминал второй старший брат?

Чэн Цянь ожидал этого, потому спокойно ответил:

— Младший брат, это нарушение правил клана. Ты уже почти освоил первый стиль, разве ты все еще не можешь прочитать их?

Хань Юань считал старшего брата, который на деле был младше него, в буквальном смысле неразумным. Потому, с чувством собственного превосходства, он принялся читать Чэн Цяню нотации:

— Какой толк в том, чтобы запоминать правила клана? Никогда не видел никого настолько же упрямого, как ты. Ты разве не слышал, что сказал второй старший брат? Без умения чувствовать энергию ты, в лучшем случае, станешь акробатом, даже если в совершенстве освоишь владение мечом. Как много времени это займет, если ты будешь самосовершенствоваться шаг за шагом? Ты не сможешь всегда оставаться в… в…

— Оставаться в колее, — подсказал Чэн Цянь.

— Неважно. Я в любом случае собираюсь в пещеры, ты со мной? — махнул рукой Хань Юань.

Чэн Цянь ясно дал понять, что он «честный и хороший» мальчик, сказав:

— Пожалуй, нет.

Он отказал, не раздумывая. Сначала Хань Юань был разочарован, а затем почувствовал презрение — такие дети, как Хань Юань, крепко сложенные, но простодушные, всегда ненавидели «хороших мальчиков», как Чэн Цянь, послушных и неустанно следующих правилам.

— Домашний, — скривился Хань Юань, бросив сочувственный взгляд на Чэн Цяня.

Чэн Цянь, в свою очередь, принимал своего брата за глупого паршивого пса. Любая симпатия или ненависть к нему были напрасной тратой чувств. Поэтому, не выражая никаких эмоций, он просто взял чашку.

Хань Юань посмотрел на него еще немного. Пакетик с конфетами из кедрового ореха умерил его гнев. С жалостью и сочувствием, а также превосходством бродячей собаки над домашней кошкой, он покачал головой и вздохнул:

— Все домашние дети будто фарфоровые.

Сегодня днем в Традиционном зале у Чэн Цяня сложилось впечатление о духовной энергии горы и ее мистических тайнах. Он также знал, что Ли Юнь размышлял об этом. Ли Юнь, должно быть, гадал, что именно скрывалось в пещерах в первый и пятнадцатый дни каждого месяца, но не хотел рисковать, нарушая правила. Возможно, он давно планировал найти для себя козла отпущения.

Несмотря на то, что Хань Юань не смог убедить Чэн Цяня, он ушел не с пустыми руками. По крайней мере, он поужинал у Чэн Цяня. «Фарфоровый» Чэн Цянь вежливо проводил Хань Юаня и проследил за ним взглядом, ожидая увидеть, чем же закончится эта история.

«Что произойдет, если он нарушит правила?», — беспечно думал Чэн Цянь. — «Будут ли его бить палками? Или ударят только по ладоням? Или заставят переписывать священные писания? Ничего страшного, если его наказанием будет всего лишь переписывание Священных писаний».

Однако, неожиданно для всех, в эту ночь Хань Юань не вернулся.