10

МАКС

— Макс? Ты не спишь?

Я слышу голос Джианы, доносящийся из-за двери, вместе с тихим стуком, вырывающим меня из оцепенения.

— Едва, — выдавливаю я, открывая глаза. Сейчас середина дня, но последние дни были ничем иным, как чередой еды, сна, вставания, чтобы с трудом пробраться в ванную, сна и снова еды, и этот цикл продолжается. Самым большим изменением за последний день или около того стало то, что мне наконец удалось встать под душ вместо того, чтобы тереться губкой в раковине, как восьмидесятилетний старик. Вид уродливой раны у меня на животе почти заставил меня пожалеть об этом.

Они вызвали для меня врача, но не успели оставить ему работу по наложению швов. Джиана сказала мне, что, как только доктор осмотрел меня, он решил, что будет больше вреда, чем пользы, если переделать быструю работу, проделанную Томасом, чтобы извлечь пулю и зашить меня, прежде чем я потеряю остатки крови. В результате у меня останется уродливый шрам.

Меня беспокоит не то, как это выглядит, а постоянное напоминание о том, что это символизирует мои неудачи и потери, прежде всего потерю Саши.

Дверь открывается, и Джиана просовывает голову внутрь. Я ожидаю еще супа или овсянки, продуктов, которые она, кажется, больше всего хочет дать мне на больничной койке, но, к счастью, ее руки пусты. Я более чем благодарен ей за то, как она заботилась обо мне, но, если я никогда в жизни больше не захочу даже видеть тарелку супа, это будет слишком скоро.

— У тебя гость. — Джиана поджимает губы. — Мне следует проводить его внутрь?

— Его? — Я прищуриваю глаза. — Я просто встану и…

— О нет, ты этого не сделаешь. — Джиана решительно качает головой, глядя на меня. — Я сейчас вернусь.

Каждый раз, когда в последние дни я пытался встать и пройтись по комнате или вообще двигаться больше, чем это было строго необходимо, я выслушивал нотацию, достойную любой итальянской бабушки. Я слышал фрагменты ее спора с Томасом по этому поводу, когда он говорил, что она не сможет держать меня в постели так долго, как следовало бы, а Джиана коротко говорила ему, что поиски Саши не принесут ей никакой пользы, если я упаду замертво от потери крови.

И то, и другое верно. Я надеюсь, что смогу избежать последнего.

Дверь за ней закрывается, и я с трудом принимаю сидячее положение, натягивая свободную футболку, которая на мне поверх бинтов, обернутых вокруг живота. Боль несколько ослабла, при сидении у меня больше не перехватывает дыхание. Встать вполне выполнимо, если я буду делать это медленно. Тем не менее, я все еще чувствую тянущую, жгучую боль, когда мне удается встать как раз вовремя, чтобы дверь спальни открылась и один из последних людей, которых я ожидал увидеть, вошел внутрь.

Левин Волков останавливается в ногах моей кровати, оценивающе глядя на меня.

— Я слышал, ты чуть не распрощался с жизнью, дружище.

— Не нарочно. Что ты здесь делаешь?

— Я — помощь, которую прислал Виктор. Чтобы помочь тебе, — уточняет Левин. — Потому что он не может сделать это сам. Он доверил мне сделать это незаметно.

— Незаметно? — Я прищуриваюсь, глядя на него. — Чтобы помочь мне найти Сашу?

Левин приподнимает одну темную бровь.

— У тебя есть что-нибудь еще, более неотложное?

— Конечно, ни хрена подобного.

Он ухмыляется.

— Я вижу, священство начало еще больше ослабевать. Саша имеет к этому какое-то отношение, хм?

— Не говори о ней так. — Я свирепо смотрю на него. — Я даже не знаю, жива ли она.

— Я почти уверен, что это так.

Поток надежды, который захлестывает меня, не похож ни на что, что я когда-либо испытывал раньше. Такое ощущение, что я свечусь изнутри, как будто с меня в одно мгновение спадает тяжесть, придавая мне такую жизнеспособность, что я почти могу летать.

— Ты знаешь, где? — Спрашиваю я, садясь прямее и игнорируя вспышку боли.

— Я пока мало что знаю. Я знаю, что ее похитили из твоего поместья и отвезли в дом Эдо Кашиани. — Левин делает паузу. — Твой брат тоже был там, Макс.

Ощущение, слышишь это, прямо противоположное, как удар под дых. Я стискиваю зубы, горячая вспышка гнева охватывает меня.

— Он забрал ее?

— Мы думаем, он имел к этому какое-то отношение. — Левин прикрывает рот рукой. — Несмотря на все это, я предполагал, что твоим приоритетом будет Саша. Есть кое-что, что тебе нужно знать, Макс.

— Что? — Я чувствую, как мои брови хмурятся. — Что, черт возьми, может быть важнее этого?

— Человек, который хотел тебя убить… — Левин делает паузу.

— …мертв, — заканчиваю я. — Виктор сказал мне.

— …работал с Артуро.

Тишина, повисшая в комнате через несколько мгновений после того, как он это сказал, густая и зловещая.

— Арт работал с…

Левин кивает с мрачным выражением лица.

Я не могу больше сидеть здесь ни минуты. Я поднимаюсь с кровати, опираясь рукой о спинку и игнорируя вспышку боли в животе.

— Ты, блядь, должно быть, издеваешься надо мной. Это было до того, как он приехал в поместье? Во время?

— Это неясно, — признает Левин. — Возможно, он надеялся, что ты откажешься от наследства по собственной воле. Из обнаруженной нами переписки мы не можем найти никаких доказательств, свидетельствующих о том, что он действительно хотел твоей смерти, только то, что он был полон решимости заполучить в свои руки то, что, по его мнению, должно принадлежать ему, а не тебе, и что, как ты упомянул, похоже, включало в себя Сашу.

— Значит, она у него?

— Нет. — Левин прочищает горло. — Похоже, что Эдо продал ее Обеленскому, и она находится на пути в Москву. Возможно, она даже уже там, вот почему я не могу с уверенностью сказать, что она жива. Но прежде всего Арт помог доставить ее в поместье Эдо, вероятно, в надежде, что он сможет…

— Остановись. — Я провожу рукой по лбу. — Так какой же тогда у нас выбор? Что еще можно сделать, кроме как пойти за Сашей?

— Я не уверен, что Арт все еще находятся в поместье Эдо, но пока я не нашел ничего, что указывало бы на обратное. Если ты хочешь отомстить своему брату за то, что он сделал…

Каин и Авель. История стара, как само время.

— Я бы очень этого хотел, — рычу я, мой голос хрипит у меня в горле. — Но я не собираюсь тратить время, которое мы могли бы использовать, чтобы найти Сашу. Итак, как ты предлагаешь нам это сделать? Ты знаешь, где Обеленский держит ее?

— Пока нет. Я сомневаюсь, что у себя дома. — Левин хмурится. — Я использовал свое расположение к Синдикату, чтобы помочь Лиаму найти Ану, но это не значит, что у меня до сих пор нет связей. — Он кивает на стопку чистой одежды на кресле. — Переоденься, собери все, что тебе нужно. Через час мы вылетаем в Москву.

Джиана выбирает именно этот момент, чтобы войти в комнату с чаем, но останавливается как вкопанная и смотрит на Левина с выражением, которое заставило бы любого мужчину, взрослого или нет, дважды подумать о своих действиях.

— Ни в коем случае, — решительно заявляет она, ставя поднос с чаем на комод. — Максимилиан получил пулю в живот всего несколько дней назад! Он недостаточно здоров…

— Я ухожу, — я смотрю на нее, изо всех сил стараясь подражать выражению ее лица. — Саша, возможно, в Москве, Джиана.

— Тогда пусть этот человек пойдет и найдет ее. Он выглядит достаточно сильным. — Она машет ему рукой, бросая на него оценивающий взгляд уголком глаза, отчего уголок рта Левина приподнимается в ухмылке. Для мужчины, который полностью отказался от романтических отношений, он умудряется заставлять женщин падать от него в обморок в любой комнате, куда бы он ни зашел.

— Я ухожу, — повторяю я, все еще изо всех сил стараясь сохранить выражение на лице. — Я не собираюсь перекладывать судьбу Саши ни на кого другого, независимо от того, насколько я им доверяю. Не тогда, когда я уже подвел ее однажды.

Джиана бросает взгляд на Левина, который пожимает плечами.

— Я всего лишь посыльный, — говорит он, поворачиваясь к ней с ухмылкой, явно наслаждаясь румянцем, который разливается по ее слегка морщинистому лицу. Он смотрит на нее, и я с изумлением наблюдаю, как Джиана, женщина, которую я знал как вторую мать всю свою жизнь, несмотря ни на что счастливая в браке, смотрит на Левина Волкова как школьница.

Я прочищаю горло, и она снова обращает свое внимание на меня.

— О, убери это выражение со своего лица. — Джиана машет мне рукой. — Ты выглядишь так, словно у тебя изжога. Прекрасно. Ты уходишь. Томасу будет приятно иметь возможность сказать, что он прав.

— По поводу чего?

— Что я не смогу держать тебя здесь достаточно долго, чтобы ты как следует вылечился. — Джиана качает головой. — Я принесу тебе сумку. Тебе понадобится сменная одежда. Здесь тебе ничего не подойдет, но я найду то, что смогу.

— Я принес кое-что из его дома, — говорит Левин. — Сумка в моей машине. Не нужно так изводить себя, бабуля.

Джиана морщит нос, явно разрываясь между оценкой его почтительности и ужасом от того, что его называют бабулей — титул, который, я знаю, она всегда ценила.

— Это очень любезно с твоей стороны, — наконец говорит она. — Хороший мальчик.

Левин ухмыляется, от смеха в его глазах появляются морщинки.

— Приятно снова почувствовать себя молодым.

— О, ты еще не знаешь, что значит быть старым. — Она машет ему рукой, а затем оглядывается на нас. — Попрощаешься перед уходом, Максимилиан?

— Конечно. — Я удивленно смотрю на нее. — Ты спасла мне жизнь. Я бы не посмел уйти без этого.

Подготовка к выходу не занимает много времени. У меня здесь нет ничего своего, кроме четок. Я быстро умываюсь, переодеваюсь в мешковатые спортивные штаны и чистую рубашку, которые Джиана оставила для меня, засовываю ноги в туфли, которые, к счастью, моего размера. Левин ждет меня, когда я выхожу в главную комнату коттеджа, весело поддерживая беседу с Джианой и Томасом.

Я не выходил из спальни с тех пор, как впервые проснулся здесь, и, увидев хижину в первый раз, был удивлен. Она маленькая и уютная, именно такого домашнего уюта я и ожидал от Джианы, и я ловлю себя на том, что жалею, что не могу остаться подольше. Это именно то место, которое я хотел бы иметь однажды, именно в такой дом я хотел бы привести Сашу. Не в большом поместье, которое казалось холодным и неприступным, и не в стерильный гостевой домик на территории Виктора, как бы я ни ценил его гостеприимство. В такое место, как это, теплое и уютное, в место, которое ощущается как объятия надежных рук.