ГЛАВА 88

ГЛАВА 87

Как только мы долетаем до эспланады Небесного королевства, моя пара превращается в дым и остаётся в этом обличье до тех пор, пока мои когти не начинают царапать по камню.

Я пробовала перевоплотиться несколько раз и потренировала приземление прежде, чем покинуть Глэйс. Большую часть пути я летела самостоятельно, и только однажды приземлилась Лору на спину, чтобы отдохнуть, так как моя пара явно всё ещё переживает по поводу моей техники. Моё тело, и правда, покрыто значительным количеством синяков и ссадин. Большинство из них появились в ходе схватки, но некоторые из них я заработала, врезаясь в утрамбованный снег и лёд в непривычном для себя обличье.

Мой дед слезает со спины Кольма, а Мириам с Ифы. В то время как все остальные не очень-то хотели нести её на себе до Люса, Ифа расправила плечи — точнее крылья — и низко присела, для того, чтобы Юстус помог колдунье усесться на неё.

Мой отец перевоплощается в человеческое обличье, и рунический камень, завёрнутый в меховую накидку, оказывается теперь зажатым между его пальцами, а не когтями. Он бросает взгляд на Мириам, и я чувствую, что ему хочется сбросить её с этой горы, но Юстус предупредил нас о том, что заклинание, установившее магический барьер, слишком древнее и вряд ли снимется само по себе. А ещё он боится, что его вообще нельзя будет снять, и оно трансформируется во что-то еще более ужасное. Поэтому перед тем как покинуть Глэйс, Лор заставил Мириам поклясться, что она снимет магический барьер, не прибегая ни к какой хитрости.

Когда Юстус спускает всё ещё неокрепшую Мириам на гладкий пол и встаёт за ней, чтобы она могла использовать его ноги как спинку стула, Эрвин подлетает к самому южному люку, чтобы принести два рунических камня из зала военного совета.

Он так долго не возвращается, что я начинаю переживать, что с ними что-то случилось. А вдруг Антони уговорил Маттиа украсть эти бесценные реликвии?

Я беспокойно сжимаю локти руками, а моя кожа под испорченной водолазкой покрывается мурашками. Мне даже начинает казаться, что кожаный ремешок с подаренной мне ракушкой, которая каким-то образом смогла пережить мою жёсткую посадку, начинает душить меня.

Покусывая губу, я щурю глаза и смотрю на рассветное небо пастельного цвета, с нетерпением ожидая того момента, когда чёрный дым окрасит его.

Что-то случилось с камнями.

Я уже готова попросить Лора связаться с Эрвином через мысленную связь, которая соединят его со всеми его воронами, как вдруг гигантская птица снова появляется у нас перед глазами с кожаным рюкзаком, темнеющим между его сияющих когтей.

Я испускаю такой глубокий вздох, что мои волосы взмывают в воздух, и это при том, что пряди слиплись из-за крови и пота.

— Ты останешься в Люсе? — интересуется у Мириам мой отец, поставив камень, принесённый из Глэйса, перед моей бабкой. — Или отправишься домой?

Несмотря на то, что королевство невозможно увидеть с того места, где мы стоим, она переводит взгляд своих турмалиновых глаз в сторону дома, точно следуя за стрелкой компаса, после чего осматривает огромное королевство Лора. Интересно, считает ли она Люс красивым или воспринимает его источником своей боли? И считает ли она Шаббе своим домом?

Она так ничего и не отвечает, когда мой отец приносит ей кожаный мешок.

— Так как? — он развязывает тугой узел. — Куда ты отправишься, Мириам?

— Сначала на Шаббе. Мне нужно вымолить себе прощение.

Юстус снимает перчатки и засовывает их в карман кителя, после чего проводит руками по волосам, пытаясь усмирить пряди, прилипшие к его бледному лицу и покрытые кровавой коркой. Ему, так же как мне и Мириам, просто необходим душ. И несколько шаббианских кристаллов.

Он потратил все свои лечебные кристаллы на моё раненое бедро и порезы на шее и запястьях Мириам, убедив нас в том, что рана на его голове уже зажила. Судя по тому, как он двигался, по сжатым губам и складкам на его лице, я поняла, что у него есть и другие раны, которые ещё не зажили, но мой дед — гордый человек, поэтому я приняла кристаллы, не настаивая на том, чтобы он оставил немного себе.

А ещё я знаю, что сочетание моей крови с обсидианом может причинить ему вред, но только если всё это каким-то образом попадёт ему в сердце. Поэтому я решила не истекать кровью в непосредственной близости от него.

Подумать только, скоро мне не придётся об этом переживать.

Мой отец, наконец, складывает части камня перед Мириам, соединив вместе неровные края его осколков и сложив из них один огромный цельный камень. Алые разводы, которые Юстус вытянул на поверхность, должно быть, впитались обратно в камень, потому что его серая поверхность выглядит незапятнанной.

Тени Лора опускаются мне на плечи, как тот меховой плащ, который он дал мне во время полёта над Глэйсом — они тяжёлые, но мягкие. Несмотря на то, что Данте мёртв, а шаббианская ведьма оказалась у нас в руках, Мириам больше не собирается превращаться в камень, в отличие от меня, воронову сущность которой недавно высвободили, поэтому мы с Лором решили, что до тех пор, пока барьер не исчезнет, он останется в том обличье, которое нельзя проткнуть.

Щёки моего отца порозовели от волнения, а глаза ярко горят надеждой. Он выпрямляется и скрещивает свои огромные руки, отчего его наручи скрипят, как и остальные части его кожаных доспехов.

Тени Лора уплотняются за моей спиной, и закрывают мою грудную клетку, точно он пытается обхватить меня всю. Я поднимаю глаза, чтобы убедиться, что он всё ещё окутан тьмой. Когда я замечаю его грозное лицо, я расслабляюсь в его объятиях и прислоняю голову к его призрачному плечу. Я настолько устала, что мне хочется забраться в постель и проспать несколько дней подряд.

Лор касается своими прохладными губами моего лба и не отрывает их до тех пор, пока Мириам не поднимает ладони со складок своего золотого платья и не подносит их к камню.

Её лоб покрывается капельками пота, а на высоких скулах выступает румянец, когда она начинает вытягивать магический знак на поверхность. Несмотря на то, что воздух между камнем и её ладонями — тёмный, я замечаю, как на поверхности камня появляются капли, похожие на росу, а затем отделяются от него и поднимаются к её дрожащим ладоням.

Она опускает подбородок, её ноздри едва заметно, хотя и лихорадочно, раздуваются. А затем она издаёт хриплый стон, сжимает пальцы, её кулаки подпрыгивают, после чего она закатывает глаза и падает на ноги Юстуса. Он приседает и хватает её раньше, чем она успевает завалиться на сторону и удариться головой о твёрдый пол эспланады.

Когда всё вокруг замирает, мой отец спрашивает в полной тишине:

— Сработало? — и его хриплый голос сотрясает воздух.

Но ему отвечают ни Мириам и ни Юстус; ему отвечает земля, на которой мы стоим, и воздух, которым мы дышим. Они с такой силой сотрясаются, что мне начинает казаться, что Монтелюс может рухнуть.

Когда колонны вокруг начинают трястись и горные потоки устремляются вниз, мой отец бросает на меня отчаянный взгляд, и в его бездонных глазах отражается нарастающих страх. Что же всё-таки разрушила Мириам: магический барьер или Люс?