ГЛАВА 44

ГЛАВА 43

"Габриэль всё еще..."

Я почти произношу "жив", но заменяю его на "...здесь?"

"Он показал себя достойным союзником. Ты оказалась права, посоветовав мне довериться ему".

Моё сердце воспаряет вместе с огромным телом Лора.

"Данте пытался заставить меня поверить в то, что он отправил Габриэля в Небесное королевство, чтобы причинить тебе вред".

"Чего только не скажешь, чтобы сохранить лицо".

Я сглатываю, проклиная свою доверчивость.

"Ты будешь держать Юстуса в тюремной камере?"

"Может быть, не в камере, но в комнате на верхнем этаже. Которую он не сможет покинуть по своей воле".

Лор залетает в люк "Таверны-базара", и мой водоворот мыслей резко останавливается, потому что, несмотря на то, что в помещении относительно пусто, я замечаю двух человек, которые стоят у окон, выходящих на эспланаду.

Сибилла и Фибус разворачиваются, и как только мои ноги касаются камня, мои друзья срываются с места, а затем врезаются в меня и заключают моё продрогшее тело в самые тёплые объятия.

При звуке пронзительных рыданий, мои губы растягиваются в улыбке.

Фибус проводит руками по мокрым глазам.

— Если что это не я издал звук, похожий на крик умирающего гуся, — произносит он голосом, преисполненным волнения.

Сибилла издает ещё один громкий всхлип. Её бледные щёки блестят от слёз. Я смеюсь, наблюдая такую нехарактерную для неё слезливость, чем зарабатываю толчок в грудь.

— Ой, — вскрикиваю я, потирая свою бедную грудь. — Это ещё за что?

Фибус прижимает меня к себе и упирается своим гладким подбородком в мою макушку.

— Маттиа и Рид учат её обращению с мечом. Она сделалась до невозможности жестокой.

Сиб закатывает свои серые глаза, которые сияют таким же серебристым светом, как небо над нашими головами.

— Даже не смей больше исчезать, ничего никому не сказав. То есть, не сказав ничего Фибсу и мне!

И, покосившись глазами вправо, она добавляет:

— И, по всей видимости, Лоркану тоже.

Я прижимаю руку к сердцу.

— Больше никогда, Сиб. Я усвоила этот урок.

— Точно, Капелька?

Квадратный подбородок Фибуса врезается в мой череп, когда он это произносит:

— Потому что ты довольно редко прислушиваешься к голосу разума.

Он припадает губами к моему уху и добавляет:

— Даже когда этот голос кричит прямо тебе в ухо.

Я начинаю закатывать глаза, как вдруг Сиб срывает мою руку с груди и смотрит на переплетённые кольца на моей ладони.

— Что это ещё за чёрт?

Я со вздохом говорю:

— Метка кровной связи.

Призрачная форма Лоркана подплывает ближе, облизывает моё правое плечо, затем ключицы, а его золотые глаза неотрывно смотрят на ненавистную мне отметину.

— И что это такое? — спрашивает Сиб.

— Это древний шаббианский ритуал. Мириам заколдовала род Регио много лет назад. Это заклинание делает их невосприимчивыми к нашей магии, но также оно дарит им нашу магию.

Глаза Сибиллы распахиваются так широко, что теперь её радужки напоминают мелкие камешки посреди пены.

— Единственный придуманный ею способ скрыть от Косты ту силу, которую она ему подарила, заключался в установлении кровной связи. Это шаббианский ритуал, который позволяет...

— Мужьям-пользоваться-магией-жены, — произносит Фибус на одном дыхании. — Мне рассказывал о нём Лазарус.

Тени Лора напрягаются, что заставляет моё тело напрячься в ответ.

"Мужьям?"

Мерда.

— Нет. Это... не совсем так.

Я выпутываюсь из объятий Фибуса, в то время как моя пара устремляется в сердце рынка, где десятки воронов перевоплощаются в людей. Моё сердце начинает вибрировать.

— О, боги, он сейчас убьет Юстуса, — шепчу я своим друзьям.

— А это... плохо? — спрашивает Фибус, а Сиб скрипит: — Юстуса? Ты вышла за генерала?

— Что? — говорю я, сморщившись.

— Она вышла за Данте, Сиб. За наследника Косты. Не глупи.

— Я не выходила за него, — бормочу я, а тело моего деда в этот момент поднимают высоко-высоко, и оно начинает болтаться в тусклом свете, струящемся из люка, точно висящая в воздухе пылинка.

Мерда.

Я срываюсь с места, а мои друзья устремляются следом за мной.

— Капелька, кровная связь это магический союз...

— Заключенный между венами, Фибс, не сердцами! Наша кровь связана. И баста. Конец истории. Я ненавижу Данте. В сотни тысяч раз сильнее, чем прежде.

Я ударяюсь мизинцем ноги о стул, и — чёрт! — это больно, но я продолжаю идти вперёд, потому что лицо Юстуса сделалось фиолетовым.

"ЛОР!" — кричу я, хромая оставшуюся часть пути. "Он сделал это только для того, чтобы обнулить магию крови Данте и сделать его зависимым от моей магии. Лор, пожалуйста. Послушай меня".

Лор косится на меня своими золотыми глазами, и его челюсть, покрытая перьями, напрягается, словно он пытается сдержаться, чтобы не ответить мне. А, может быть, так он просит меня не прерывать то, что он собирается сделать с Юстусом.

"Я знаю, что тебе не впервой проливать кровь, но я также знаю, что ты заботишься о своем народе. О своем королевстве. Так же делает и Юстус".

"У меня закончились неприличные выражения для твоего генерала, Фэллон".

"Нашего генерала".

"По последней имеющейся у меня информации, ты сейчас замужем за фейри, а не за мной".

"Не по своей воле!" — кричу я, но потом понимаю, как это звучит — будто я действительно верю в то, что я заключила законный брак. Хотя это не так.

"Я уже догадался, что это был не твой выбор. Именно поэтому я отвёл Юстуса в сторону на пару слов".

"В твоём понимании "отвести в сторону" это же самое, что оторвать от земли?"

"Он, мать твою, выдал тебя за..."

"Я знаю, Лор. Знаю! Я была там. Данте сказал, что отрежет Антони язык, если я не соглашусь связать свою кровь".

Моё горло сдавливает, а пальцы сжимаются в кулаки и снова разжимаются.

"Поэтому я, мать твою, согласилась".

Зрачки Лора сужаются до размеров булавочных головок, когда он слышит, каким тоном я это говорю. Или дело в том, что я выругалась? Он это ненавидит. Тёмное небо озаряет паутина ярко-белых молний, отчего рынок окрашивается в серый цвет, Юстус становится белым, а Лор чёрным как смоль.

"Лор, опусти Юстуса! Прошу тебя".

Он, должно быть, не слышит, каким отчаянным стал мой голос, из-за громовых раскатов, потому что не приземляется. И когда его стальные когти ещё сильнее впиваются в руки Юстуса, я кричу:

"НЕ УБИВАЙ его или... или..."

Моя грудь приподнимается и опускается от резких вдохов.

"Или что?"

Его голос звучит как-то неправильно — он холодный, карающий. Именно таким тоном он разговаривает со своими врагами, но не со мной.

"Ты побежишь обратно в объятия своего нового мужа?"

Он спускается на землю, отпускает Юстуса, и мой дед наконец-то может коснуться сапогами земли. Бедный Юстус, которому и так уже очень больно, падает на колени.

Я гневно смотрю на этот мелкодушный поступок Лора и не удостаиваю его ответом.

— Даже не смей снова меня так хватать, Рибав! — кричит Юстус.

Его лицо покраснело, точно солнце светило на его бледную кожу в течение многих дней.

— Я пошёл против своего народа, чтобы помочь твоему!

— А я-то надеялся обрести немного мира и солнца, — бормочет Фибус, когда дождь начинает грохотать по потолку, защищённому магическим барьером. — Моё лицо теперь такое же бледное, как и задница, которую теперь можно использовать как фонарь.

Я понимаю, что Фибус пытается поднять всем настроение, но я, мать его, так зла, что его шутке не удаётся разогнать тьму, царящую в моих мыслях и сердце.

Я начинаю идти в сторону Юстуса, но мой отец преграждает мне путь.

— Что происходит, ínon?

Я приподнимаю помеченную руку и выставляю её прямо перед его уставшими глазами.

Он хватает меня за запястье, приглядывается к моей ладони, и его брови сдвигаются вместе.

— Всё дело в татуировке?

Лоркан, должно быть, сообщает ему, что это не простая татуировка, потому что мой отец откидывает голову назад.

— Ты связал мою дочь с этим долбаным имбецилом, Росси!

Его лицо становится таким же фиолетовым, как в тот день, когда он узнал о нашей с Лором парной связи. Прежде, чем я успеваю сделать вдох, он подходит к Юстусу, а его ногти удлиняются и превращаются в когти.

Я бегу за ним, хватаюсь за его огромную руку и давлю всем своим весом на пятки, чтобы не дать ему умертвить генерала.

— Dádhi, перестань.

Его ногти розовеют и укорачиваются.

— Кахол Бэннок, СТОЙ!

Не знаю, что оказывает решающее влияние — тон моего голоса или то, что я назвала его полным именем, но он, наконец, перестаёт идти в сторону Юстуса, который продолжает держать спину ровно, даже будучи окруженный свирепыми оборотнями.

— Зендайя рассказывала мне, что Котёл запретил связывать кровь!

— Может и запретил, но он временно недееспособен, — говорю я.

— Что простите? — говорят одновременно Фибус и Сибилла.

— Когда Мириам заколдовала род Косты, Котёл так разозлился, что закрылся ото всех. По словам Мириам и Юстуса, он откроется только тогда, когда потомок Мириам уничтожит род Регио. Поэтому именно я должна снять заклятие.

— Бронвен?

Мой отец резко поворачивается в сторону своей невестки, и прядь мокрых волос падает ему на глаза, которые дико сверкают.

— Котёл разговаривает со мной, Кахол, значит, он не совсем закрыт.

— Я всё никак не могу понять, как испорченное настроение Котла связано с тем, что кровь моей дочери пришлось связать с кровью этого остроухого паяца?

— В крови Данте течет магия, dádhi.

Он резко переводит взгляд на мои фиолетовые глаза.

— Он шаббианец?

— Нет, но в его крови есть шаббианская магия. Когда Мириам заколдовала род Регио, она не только сделала их невосприимчивыми к магии шаббианцев, но также изменила природу того, что течёт в их венах.

Целую минуту никто ничего не говорит, но затем Лор, видимо, нарушает тишину, потому что Юстус потирает висок и рычит:

— Ты как никто должен понимать, почему Мириам связала Данте и Фэллон, Рибав. Ты жил с Зендайей. Ты собственными глазами видел, на что способна её магия. Магия королевского рода в десять раз могущественнее магии любого другого шаббианца, и именно такая магия течёт в венах Данте. Если бы мы не приковали его к твоей паре, представляешь, какой сокрушительный урон он мог бы нанести?