ГЛАВА 17

ГЛАВА 16

Долгое время никто ничего не говорит. Ни Данте, ни двуличный генерал, ни я. Каждый из нас погрузился в тишину, переваривая секреты, которые мы держим друг от друга.

— Как давно ты об этом знаешь? — вопрос Данте разрезает густой воздух.

Я решаю, что он спрашивает Юстуса, поэтому продолжаю молчать и негодовать.

— Я только что это понял, Маэцца. В ту ночь, когда мы устроили её матери засаду в Храме, её глаза побелели перед тем, как нам удалось обездвижить её пару.

Я продолжаю хмурить брови. Я тут же разглаживаю лоб, пока никто не успел это заметить. Неужели Юстус и правда верит в то, что пары общаются таким образом, или он опять меня покрывает? Почему я всё время пытаюсь найти что-то хорошее в Юстусе? Его душа такая же мутная, как каналы Ракокки, и такая же грязная.

— Я думал, что обсидиан блокирует магию воронов.

— Парная связь это не магия оборотней. Но не беспокойтесь, сэр. Обсидиан блокирует их мысленную связь.

Глаза Юстуса такие же холодные, как куски льда.

— Именно так Бронвен удалось разъединить Фэллон и Лоркана, и привести её к нам.

Он слегка приподнимает подбородок и смотрит поверх своего носа на меня, словно демонстрируя превосходство своего интеллекта над моим.

— Верно, Фэллон?

— Я не понимаю, зачем тебе её подтверждение, генерали. Ты и так достаточно осведомлён о том, как работают их сверхъестественные способности.

— Стены заглушают их связь, но, может быть, вы желаете, чтобы я добавлял перетёртый обсидиан в её еду в качестве дополнительной меры безопасности, Маэцца?

О, кому-то очень хочется отведать железа... Я представляю, как втыкаю рубиновый меч ему в шею.

— Ты выбрала Лоркана своей парой? — голос Данте становится на порядок тише, но от меня не укрывается та эмоция, что сквозит в его тоне.

— Они не выбирают... — начинает Юстус, но я перебиваю его.

— Да. Я его выбрала. Я всегда буду выбирать его.

На и без того уже мрачное лицо Данте падает тень и портит его настроение. Он сжимает губы в тонкую линию, и тяжело сглатывает, переваривая новость, которую скормил ему Росси.

После очередной долгой паузы, он говорит:

— Думаю, это объясняет слухи о том, что Птичий Король помешался, и от него отказался собственный народ.

Данте произносит эти слова без тени сомнения, но я ведь только что была там, в Небесном королевстве, с людьми Лоркана. И хотя моё видение ограничилось таверной, мой партнёр не испытывал недостатка в преданных оборотнях.

Я наклоняю голову.

— Говоришь, отказался?

— Вороны улетают на Шаббе, потому что не доверяют мнению своего лидера.

Данте кажется таким довольным, когда сообщает мне эту новость. Он так же был очень рад рассказать мне о том, что Габриэль нанёс урон моей паре.

А поскольку это ложь, я решаю, что массовый исход птиц — тоже неправда.

— Кто-то из воронов присоединился к твоему войску, Данте?

— А ты думаешь, я стал бы рассказывать об этом женщине, у которой есть мысленная связь с моим врагом?

Данте сопровождает свои слова насмешливым фырканьем, и это сообщает мне обо всём, что мне нужно знать, ведь только мужчина, пойманный на лжи, может выказать такую реакцию.

— А знаешь, что ещё не стоит делать с женщиной, у которой есть мысленная связь с твоим врагом? — говорю я милым голоском. — Заставлять её выходить за тебя замуж.

Я выдерживаю драматичную паузу для пущего эффекта.

— Как, по-твоему, отреагирует моя пара, узнав, что ты забрал то, что ему принадлежит?

Данте широко улыбается, и хотя его жестокое поведение не пугало меня раньше, страх, который я чувствую сейчас, кажется в десятки раз сильнее.

— Твоя пара скоро превратится в самое обыкновенное животное, и хотя я слышал, что некоторые женщины необычайно привязаны к своим питомцам, — он бросает взгляд на Юстуса, явно намекая на Ксему и её попугая, упокой Котел его гнилую душу, — питомец не сможет поместить наследника в твоё чрево. Питомец не сможет предложить тебе то, что может предложить человек.

Лучше бы ему не думать о том, чтобы поместить что-то в моё чрево.

— Знаешь, почему я не боюсь того, что Лоркан Рибав придёт за мной? К тому моменту, как мы выйдем отсюда, твой пернатый король превратится в тупую маленькую птицу без капли железа или разума в теле, а представители его отвратительного племени полулюдей обратятся в животных, которыми они и являются, — Данте щёлкает пальцами. — Вороны исчезнут навсегда, и Люс снова будет в безопасности.

Единственное, что исчезнет, это голова этого мужчины, отделённая от тела.

Впервые за всё время я не содрогаюсь при мысли о том, что кто-то будет обезглавлен. Но опять же, я уже пронзала сердце человека. Да, это случилось в темноте, но я почувствовала его мягкие органы и тугие сухожилия. Я чувствовала его тело под своим клинком. Я чувствовала, как воздух покинул лёгкие Даргенто, а сердце перестало биться.

Улыбнувшись в последний раз, Данте снова переводит внимание на Юстуса.

— Ты уже вернулся с лекарем?

Не сводя с меня взгляда, Юстус говорит:

— Да. Я привёл лекаря, который живёт в доме нашей семьи. Он обычно лечит лошадей, но он обучен врачеванию фейри.

Его слова подтверждают мои догадки о том, что Росси построили своё поместье поверх подземного замка Косты.

Данте медленно отходит назад, как будто не желая уходить. Неужели он не доверяет своему генералу?

— Проследи, чтобы Фэллон оделась, и быстро.

— Я мигом одену свою внучку и сделаю её покладистой.

Покладистой? Обсидиан, должно быть, плохо влияет на мозги фейри, учитывая то, какими они сделались тупыми.

Данте резко кивает, разворачивается и выходит в открытую дверь, за которой стоят два солдата. Черноволосый солдат отводит взгляд, а седовласый нет.

Тело Като кажется неподвижным, но оно вибрирует по краям от ощутимого желания ворваться в комнату и помочь. Помочь Юстусу или мне?

— Единственное, как вы можете сделать меня послушной, это снова вырубить меня своим сонным заклинанием, — бормочу я.

Он идёт к двери и закрывает её. Я замечаю, что он откупоривает пузырёк и рисует кровью узел на дереве.

— Что вы только что сделали?

— Решил не дать твоему маленькому Като подслушать нас.

— Он не мой.

— Да, да. Он Церес. Я в курсе.

Фыркнув, он добавляет:

— Пьедестал, на который он поднял эту женщину, настолько высокий, что теперь он не может до неё дотянуться.

Гнев переполняет мою грудь.

— Вам так нравится быть мелочным и жестоким, или это одно из требований для полководцев армии Люса?

— Я не собираюсь обсуждать с тобой то, что мне нравится. А теперь, надень это чёртово платье, нипота, пока я не надел его на тебя сам.

Моё лицо яростно вспыхивает.

— Я вам, мать твою, не внучка.

Почему Юстус Росси пытается заставить меня почувствовать себя членом его семьи?

Не сомневаясь в том, что он может начать меня одевать, я роняю на пол влажное полотенце и переступаю через складки колючего фатина. Я решаю надеть платье задом наперёд, чтобы самостоятельно застегнуть пуговицы.

— Где вы вообще достали это ужасное платье?

Пуговицы перетянуты таким же дорогим фатином, что и лиф, что делает их очень скользкими.

— В шкафу Домитины, — говорит он, стоя лицом к двери. — Моя дочь планировала надеть его на свою свадьбу.

— Домитина замужем?

— Нет. Когда её сестра родила внебрачного ребёнка, её жених отменил церемонию, испугавшись за своё доброе имя.

Не удивительно, что Домитина не в ладах с маммой... Правда, тот мужчина не кажется мне завидным женихом, но она, должно быть, считает мою мать виноватой в том, что свадьба не состоялась.

На щеке Юстуса появляется ямочка. Я бы могла сказать, что он улыбнулся, но поскольку Юстус не обладает ни ямочками на щеках, ни весёлым нравом, я решаю, что он закусил щеку.

— Став генералом Марко, я позаботился о том, чтобы похоронить доброе имя этого идиота.

То, что он выделяет одну из своих дочерей, наполняет меня гневом и обидой за мамму.

— То есть вы защищаете честь одной дочери, и уродуете другую? Какой же из вас тогда отец...

Ямочка на щеке Юстуса исчезает.

— Ради Святого Котла, я не обрезал Агриппине уши. Я и пальцем не трогал своего ребёнка.