ГЛАВА 92

ГЛАВА 91

Звёзды в небе так ярко горят, что серые каменные склоны горы Лоркана кажутся белыми. Единственные тёмные пятна это мой отец и его брат, которые сидят бок о бок на краю эспланады и обозревают мир, точно юнцы на пороге взрослой жизни.

Несмотря на то, что мы с Лором не издали ни звука, когда приземлились, они, должно быть, почувствовали наше присутствие, так как оба оборачиваются.

Киан встаёт и вытирает руки о кожаные штаны. Нагнувшись, он поднимает какой-то свёрток из фиолетового шёлка. И мне не нужно спрашивать у него, что это такое. Он прижимает свёрток к груди, словно это и есть сама Бронвен.

Когда он подходит к нам, я смотрю на его лицо, лишённое раскраса. Без чёрных полос он смотрится совсем иначе. Черты его лица гораздо мягче. Интересно, лицо моего отца выглядит таким же мягким без макияжа?

В отличие от Киана, мой отец не подходит к нам. Он продолжает смотреть на сверкающее море, которое окружает наше королевство. Я замечаю, как его рука поднимается к лицу и задерживается там на пару мгновений.

У меня, может быть, и нет кровных братьев и сестёр, но если бы я потеряла Сибиллу или Фибуса... Святой Котёл, я вряд ли смогла бы от этого оправиться. Когда у меня в носу начинает пощипывать, а горло сжимается, я бормочу себе под нос: "Будь сильной. Будь сильной".

— Ты не передумал покидать нас, Киан? — спрашивает Лор моего дядю.

— Нет, Морргот. Моя любимая ждёт меня в Запредельном мире.

Горло начинает гореть из-за охватившего меня чувства печали.

— Я знаю, что Кахол попросил тебя подождать до завтра. Ты подождёшь?

— Я не могу, Лор.

— Ты можешь понадобиться Кахолу, если...

— Не надо, — он закрывает глаза. — Не проси меня остаться, потому что если Дайя восстанет из Котла, я буду завидовать своему брату, а я люблю его... — его голос срывается, и слёзы начинают течь по его бледным щекам. — Я слишком люблю Кахола, чтобы винить его за счастье.

— Но что если моя мать не восстанет? — тихонько спрашиваю я в надежде, что мой голос не донесётся до ушей моего отца.

— У Кахола есть ты, Фэллон.

И снова я задаюсь вопросом: будет ли меня достаточно?

Несмотря на то, что Лор не касается меня руками, струйки его дыма обвивают мои пальцы и ласкают костяшки.

— Ты готов отпустить её, брат?

Киан кивает Лору.

Неожиданно голос моей пары начинает гулко раздаваться между моими висками, произнося слова, которые в кои-то веки предназначены не только для меня.

— Летите, мои вороны. Проводите нашу сестру в её последний путь.

Его торжественный тон заставляет мою кровь танцевать, а кожу покрыться мурашками так, словно перья должны вот-вот появиться из моей плоти. Святая Морриган, неужели он может заставить меня перевоплотиться с помощью своего зова? Неужели он обладает такой силой?

"Да".

"Невероятно".

Неожиданно звёзды гаснут, и небо цвета индиго темнеет, когда вороны, один за другим, вылетают из Небесного королевства.

— Когда шёлк покинет мои когти, Лор, успокой моё человеческое сердце.

Мой дядя кладёт небольшую подушечку, наполненную пеплом Бронвен, у своих ног с таким почтением, что моё сердце сжимает чувство стыда из-за того, что я не смогла её спасти.

Лор ещё крепче сжимает мою руку, и прежде чем он успеет посоветовать мне не винить себя, я перевоплощаюсь и взмываю в небо вместе с остальными. Ещё один ворон взлетает вместе со мной. Мой отец.

Он проводит кончиком крыла по моей щеке.

"Нет ничего хуже прощаний".

Звук его голоса и ласка снимают часть груза с моей души.

"Как бы мне хотелось знать такое заклинание, которое могло бы облегчить боль в твоём сердце, dádhi".

Его глаза сияют, точно водные каналы из моего детства, а огромная грудь содрогается, когда он издаёт карканье, которое эхом отдаётся у меня в груди.

Несмотря на всё моё желание быть сильной, сегодня я чувствую себя песчаным замком, который вот-вот смоет следующая волна боли моего отца.

Лор взлетает последним. Взмахи его крыльев такие мощные, что от них как будто сотрясаются даже звёзды.

"Иди ко мне, Фэллон".

Точно новорождённый жеребёнок, я покачиваюсь и лечу вниз, чтобы присоединиться к своей паре во главе процессии. Мой любящий отец летит по ветру подо мной, явно подозревая, что я могу начать пикировать вниз, в сторону земли.

Это кажется глупым, но до меня вдруг доходит, что хотя он и не видел мои первые шаги, ему довелось увидеть мой первый полёт; а моя мать стала свидетелем моего первого заплыва.

"Кто несёт Габриэля?" — спрашиваю я Лора, когда, наконец, долетаю до него.

"Ифа предложила развеять его прах".

Лор кивает в сторону моей подруги, которая летит рядом с Кианом.

Наша процессия двигается медленно в полной тишине, которую нарушает лишь ветер, треплющий наши перья. Ни один ворон не издаёт ни звука. Никто не пикирует вниз и не машет крыльями. Мы все парим над Кианом и Ифой, когда они начинают разматывать шёлковую ткань, зажатую между когтями.

Мы все наблюдаем за тем, как мерцающие останки двух фейри, чьи смелость и мужество изменили облик нашего мира, развеиваются над серыми камнями Монтелюса, дикими просторами Тареспагии и зубчатыми кронами деревьев ракоккинского леса.

Ифа первая выпускает полоску шёлка, и как только он полностью разматывается, взлетает повыше.

Мой отец смотрит на меня снизу вверх. Убедившись, что я в безопасности, он опускается к своему брату.

Интересно, разговаривают ли они или решили молча разделить их последнее мгновение вместе.

Когда Киан разжимает когти, и шёлковую ткань уносит ветром, точно лепестки глицинии, мой отец издаёт душераздирающий крик, от которого мой пульс ускоряется, а полые стержни моих перьев заполняются холодом. Он отрывается от своего брата и устремляется в сторону моря.

Я хочу отправиться за ним, но Лор говорит: "Останься".

Он переживает из-за моих лётных навыков или думает, что мой отец предпочитает горевать в одиночестве?

"И то, и другое".

Он наклоняет голову в сторону двух воронов, которые поднимаются над нашей стаей.

"Эрвин и Найоз присмотрят за ним".

Раздаётся ещё один крик, на этот раз хриплый и сопровождаемый звуками двух медленных щелчков. Несмотря на то, что Киан не переводит их на язык слов, мне кажется, что таким образом он прощается с нами.

Грудь моей пары приподнимается, когда он испускает горестный вздох.

"Как это работает?"

"Я произнесу в его голове заклятие", — голос Лора звучит печально и хрипло. "Подобно тому, которое я произношу, когда хочу разбудить свой народ. Только... только эти слова положат конец его человечности".

Ещё один вздох вырывается из его груди и попадает прямо мне в грудь.

"Чёрт", — бормочет он. "Это один из тех моментов, когда я отдал бы всё, чтобы не быть королём".

Киан обращает на Лора взгляд своих чёрных глаз и кивает. Зрачки моей пары сужаются, предоставив больше места золотым радужкам, но сегодня они не сияют. Они такие же тёмные, как тот лес, по которому мы скакали после того, как Бронвен подарила мне Ропота.

Я держусь за это воспоминание, пока мерцающие тени окутывают обожаемого ею мужчину. И когда они рассеиваются, поверженный зверь перерождается в маленькую птичку, которая могла бы уместиться на моём пальце.

Эта новая версия Киана взмывает ввысь. Интересно, помнит ли он хоть что-то о своей прошлой жизни.

"Нет", — говорит Лор. "Киана больше нет".

Но моё сердце все равно сжимается, когда он улетает прочь, точно одинокое перышко.

Подумать только... мою пару и вообще каждого ворона, который летит сейчас рядом со мной, чуть не постигла точно такая же участь.

Несмотря на то, что воздух сегодня тёплый, я содрогаюсь, точно я снова оказалась в Глэйсе, в той ледяной пещере под горой.

Я качаю головой, отгоняя кошмар вчерашнего дня и заменяя его мечтой о дне завтрашнем.

В котором птицы больше не могут превратиться в камень или сталь, а змей сбросит свой чешуйчатый плащ и излечит разбитое сердце моего отца.