69. Итальянские попытки представить оккупацию турецкой Ливии как часть европейской цивилизаторской миссии подкреплялись такими иллюстрациями, как эта из французского журнала за октябрь 1911 года. Одного присутствия итальянских офицеров, вдохновленных богиней, несущей пламя свободы, достаточно, чтобы отпугнуть трусливых и примитивных туземцев.
70. Отказ французского флота присоединиться к британскому флоту или уйти в нейтральные воды заставил Черчилля санкционировать атаку на французские военные корабли, пришвартованные в Мерс-эль-Кебире в октябре 1940 года. Недовольство действиями Великобритании не только привело к окончательному разрыву дипломатических отношений, но и ухудшило отношения между побежденными французами и Великобританией на протяжении большей части Второй мировой войны.
71. В июле 1943 года британские войска высадились на Сицилии в рамках первого этапа кампании, в ходе которой союзные армии должны были медленно продвигаться по итальянскому полуострову. Неосторожные атаки на Сардинию заставили немцев предположить, что именно она, а не Сицилия, является целью.
72. Судно с 4500 еврейскими беженцами из Центральной и Восточной Европы, причалившее в Хайфе 7 октября 1947 года после захвата британскими властями. Многие из тех, кто пытался добраться до Палестины, были отправлены в лагеря на Кипре.
73. Шарль де Голль, возглавлявший войска Свободной Франции во время Второй мировой войны, захватил власть в 1958 году, когда Третья республика столкнулась с проблемой французского господства над Алжиром, которое он первоначально обещал сохранить. Здесь видно, как он посещает Алжир в июне 1958 года, к радости французских поселенцев.
74. Начиная с 1960-х годов Испания использовала рост пакетного отдыха, а затем пожалела о некоторых его последствиях: бетонные отели, рестораны и бары на побережье Костас, а также невероятно переполненные пляжи, как, например, в Ллорет-де-Мар в Каталонии. Подобные сцены теперь регулярно появляются в некоторых частях Франции, Италии, Греции, Кипра и Израиля.
75. К концу XX века средиземноморские земли Европейского союза превратились в жестко охраняемую границу, через которую строго контролировалось перемещение мигрантов из Африки и Азии. Здесь группа мигрантов из Африки пытается высадиться на испанскую землю недалеко от Гибралтарского пролива.
Заключение. Пересечение моря
Заманчиво попытаться свести историю Средиземноморья к нескольким общим чертам, попытаться определить "средиземноморскую идентичность" или настаивать на том, что определенные физические особенности региона определили человеческий опыт в нем (как это настойчиво утверждал Браудель).1 Однако эти поиски фундаментального единства начинаются с непонимания того, что значило Средиземноморье для народов, населявших его берега и острова или пересекавших его поверхность. Вместо того чтобы искать единство, мы должны отметить разнообразие. На человеческом уровне это этническое, языковое, религиозное и политическое разнообразие постоянно подвергалось внешнему влиянию из-за моря и, следовательно, находилось в состоянии постоянной текучести. Начиная с самых первых глав этой книги, где рассказывается о первых поселенцах на Сицилии, и заканчивая ленточными застройками вдоль испанских побережий, края Средиземного моря служили местом встречи народов самого разного происхождения, которые эксплуатировали его ресурсы и учились, в некоторых случаях, зарабатывать на жизнь, переправляя его продукты из более обеспеченных регионов в менее обеспеченные. В его водах водились рыба и соль - два ингредиента, входившие в состав продаваемого в Древнем Риме соуса гарум, и основа раннего процветания одного из величайших средиземноморских городов, Венеции. Как и было предсказано в предисловии, рыбаки не заняли видного места в этой книге, отчасти потому, что оставленные ими свидетельства зачастую очень незначительны, а отчасти потому, что рыбаки ищут то, что по определению находится под поверхностью моря, и с меньшей вероятностью вступают в контакт с общинами на противоположных берегах Средиземного моря. Исключение составляют узкие места вблизи Мальты, где генуэзцы основали колонию в Табарке на побережье Туниса в 1540-1742 годах, специализирующуюся на ловле кораллов, и где тунисские рыбаки теперь присоединились к сицилийским флотилиям в матанзе, великом сезонном промысле тунца. Даже больше, чем рыба, которая хорошо хранится только после засолки или сушки, зерно долгое время было основным продуктом, перевозимым через море. Первоначально оно выращивалось у берегов или привозилось из Черного моря, но к XVII веку все чаще имело североевропейское происхождение. Доступ к поставкам жизненно важных продуктов питания и других сырьевых материалов позволял городам расти, будь то Коринф, Афины или Рим в древности или Генуя, Венеция и Барселона в Средние века. Для этих и многих других городов отказ врагов в доступе к основным продуктам питания означал удушение. Менее гламурная, чем знаменитая и лучше задокументированная торговля пряностями, торговля пшеницей, деревом и шерстью обеспечивала надежный фундамент, на котором затем можно было строить торговлю шелком, золотом и перцем - товарами, часто производимыми далеко от берегов самого Средиземноморья. Борьба за доступ ко всем этим товарам приводила к кровавым конфликтам между соперниками, а чем больше Средиземноморье пересекали корабли с богатыми грузами, тем чаще эти суда становились объектом нападения пиратов, будь то древние этруски или современные барбарийские корсары и ускоки.
Таким образом, обеспечение безопасности на море было важной функцией правительств. Этого можно было добиться римским способом, активно подавляя пиратов в ходе ряда энергичных кампаний, а затем охраняя море; или же во времена, когда никто не был хозяином больших морских пространств, торговые флоты могли требовать защиты вооруженных конвоев, таких как венецианская муда. Пиратские государства в Барбарии и других местах могли быть объектом активных переговоров в надежде получить гарантии безопасности тех, с кем у правителя были договоры, или же им можно было противостоять агрессивно, как это успешно сделали американцы в начале девятнадцатого века. Были и более серьезные опасности для судоходства, когда великие сухопутные империи достигали берегов Средиземного моря и начинали мешать движению по его поверхности: персы в древности, турки-османы с конца XIV века и далее, и (хотя попытки обзавестись постоянными базами не увенчались успехом) русские в XVIII веке. Возможно, самым необычным случаем имперской экспансии в Средиземноморье является Великобритания - королевство, не имевшее средиземноморских берегов, которое благодаря своим приобретениям, простиравшимся от Гибралтара до Суэца, сумело установить контроль, вызвавший ярость и зависть держав, чьи земли фактически граничили со Средиземноморьем, в частности Франции. Эта книга - история как конфликтов, так и контактов.
Контроль над Средиземноморьем должен пониматься как контроль над ключевыми морскими путями. Для этого необходимо было создать базы, откуда корабли могли бы снабжаться свежей пищей и водой и откуда можно было бы высылать патрули против пиратов и других захватчиков. Таким образом, с самых ранних времен поселения на морских островах служили для купцов жизненно важными перевалочными пунктами, когда они отваживались углубляться в воды Средиземноморья. В равной степени потеря контроля над береговой линией могла означать потерю доступа к древесине и другим материалам, необходимым для строительства военного или торгового флота, как это часто случалось с правителями Египта. Поддерживать контроль над морскими путями было особенно сложно, когда на берегах и островах Средиземноморья господствовали конкурирующие державы. При Риме единое политическое господство создало единую экономическую зону. Но это было уникальное явление.
История Средиземноморья - это также история портовых городов с очень разнообразной политической лояльностью, в которых собирались и взаимодействовали купцы и поселенцы со всего моря и из дальних стран. Один из портовых городов, который снова и снова фигурирует в этих главах, - Александрия, которая с самого начала обладала смешанной идентичностью и утратила ее только во второй половине XX века, когда растущий национализм разрушил космополитические сообщества Средиземноморья. Эти портовые города выступали в качестве векторов передачи идей, в том числе религиозных верований, принося греческих богов в этрусские Тарквинии, а гораздо позже становясь центрами распространения прозелитического иудаизма, христианства и ислама, каждый из которых оставил необычайно сильный отпечаток на обществах земель вокруг Средиземноморья.
Люди, преобразовавшие мир Средиземноморья, иногда были провидцами, как, например, Александр Македонский или Святой Павел, если привести два совершенно разных случая. Примечательно, что они всегда были мужчинами. В наше время, когда гендерная проблематика стала предметом многочисленных исторических дискуссий, можно спросить: насколько мужским является Средиземноморье? Оседлые купцы могли быть женщинами, как, например, евреи Египта XI века и христиане Генуи XII века. По крайней мере, в ту эпоху жены не сопровождали своих мужей в торговых экспедициях, не говоря уже о самостоятельных торговых поездках, хотя отношение к участию в бизнесе у евреев, христиан и мусульман было разным. Несколько европейских женщин можно было встретить в генуэзской торговой колонии в Тунисе конца XIII века, в основном они предлагали сексуальные услуги христианскому деловому сообществу. Участие женщин в морской войне - явление XXI века - в Средиземноморье не проверялось. Но среди мигрантов, будь то аланы и вандалы, вторгшиеся в Африку во времена святого Августина, или сефарды, изгнанные из Испании в 1492 году, часто, хотя и не всегда, присутствовал большой женский компонент - даже армии ранних крестовых походов сопровождали как дворянки, так и группы проституток. Женщины-паломницы появляются в записях уже в первые десятилетия существования христианской Римской империи: фрагмент конца IV века повествует о путешествии бесстрашной Эгерии (или Этерии) из Галлии или северной Испании в Святую землю. Менее ясно, сопровождали ли женщины налетчиков бронзового века, известных как "народы моря", на земли Сирии, Палестины и других стран, которые они заселяли; действительно, вероятным объяснением быстрого отказа ранних филистимлян от своей эгейской культуры является то, что они вступили в брак с ханаанеями, приняли их богов и выучили их язык. Однако одна группа женщин имеет особое значение для истории Средиземноморья: женщины-рабыни, судьба которых была очень разной - от необычайной власти, которую можно было обрести в османском гареме, до печальной эксплуатации и унижения тех, кого использовали в сексуальных целях или поручали низкую работу на виллах преуспевающих римлян. В Средние века многие из этих рабов, как мужчин, так и женщин, вывозились из Черного моря, но те, кто обитал на берегах Средиземного моря в эпоху барбарийских корсаров (и во многие другие периоды), также знали об ужасе рейдов, которые забирали людей с берега - христиан с берегов Италии, Франции и Испании, мусульман с берегов Марокко, Алжира и Туниса. Когда король Франции Франциск I позволил туркам посетить Марсель и занять Тулон в 1543 году, они похитили, среди прочих жертв, монахинь Антиба. Тем не менее, относительная мужественность Средиземноморья заставляет задуматься - итальянцы, похоже, правильно говорят il mare, в отличие от французского la mer или нейтрального латинского mare; а главные греческие, этрусские и римские морские боги - Посейдон, Фуфлунс и Нептун - были мужского пола.