3

ЕЛЕНА

Я знаю, что дела, должно быть, плохи, раз мой завтрак приносят мне в комнату, вместо того чтобы я спустилась за ним вниз. Одна из горничных приносит его, бледная и нервничающая, и оставляет у моей кровати. Я мельком замечаю Хосе за дверью, когда она уходит, хватая горничную за руку и что-то шепча ей тихим голосом. Атмосфера в доме напряженная, как грозовые тучи, собирающиеся перед бурей. Я чувствую это даже из своей комнаты, как низкий гул, от которого у меня сводит зубы, и я начинаю нервничать и не могу сосредоточиться ни на чем, даже на одной из новых книг, которую я купила несколько дней назад.

Я провожу часть утра, расхаживая взад-вперед, выбирая еду на подносе и открывая окно своей спальни, чтобы впустить хоть какой-нибудь ветерок, поскольку в комнате становится жарко и душно из-за надвигающегося полуденного тепла. Я ловлю себя на том, что начинаю желать, чтобы что-нибудь произошло, просто чтобы нарушить монотонность. Если бы Изабелла была здесь, мы бы уже выбрались в сад. Она никогда бы не смогла вынести такого содержания взаперти и никогда бы не прислушалась к предполагаемой необходимости оставаться там, куда ее поместили. Но без нее у меня не хватит смелости улизнуть самой. Поэтому, я остаюсь в своей комнате, все больше и больше тревожась, пока не слышу резкий стук в дверь. Я знаю, что это моя мать, еще до того, как она открывает дверь и заходит, я знаю, как она стучит после всех этих лет, быстро и нетерпеливо, как будто ей не нравится, что у нее отнимают так много времени.

— Твой отец хочет видеть тебя, Елена, — натянуто говорит она. Я знаю, что она не простила меня за прошлую ночь, или за то, что я не упросила моего отца отправить меня к Диего, чтобы загладить вину за то, что Изабелла не смогла стать его женой. — Он попросил тебя зайти к нему в кабинет.

— Для чего? — Я встаю, чувствуя, как мой желудок сжимается в узел, и она поджимает губы.

— Ну, он мне ничего не сказал, — лукаво говорит она, отступая от двери. — Просто пойдем. И постарайся делать, как тебе говорят.

Она не говорит мне больше ни слова всю дорогу вниз по лестнице и до дверей кабинета моего отца. Это причиняет боль, хотя я изо всех сил стараюсь не подавать виду. Ни Изабелла, ни я никогда не чувствовали особой любви нашей матери. Тем не менее, она всегда относилась ко мне с немного большей привязанностью. Такое чувство, что теперь я потеряла даже эти крохи, и это заставляет мою грудь болеть от одинокой, щемящей боли.

— Постарайся не усугублять ситуацию, — пренебрежительно говорит она, когда я захожу в кабинет. По выражению ее лица, когда я закрывал за собой дверь, я могу сказать, что она возмущена тем, что не участвует в разговоре, который хочет провести со мной мой отец.

— Елена. Подойди, присядь.

Мой отец сидит за своим длинным столом из красного дерева и выглядит так, словно постарел еще больше, чем за время, прошедшее с тех пор, как похитили Изабеллу. У него морщинистый лоб, опущенный рот, тени под глазами, и я могу поклясться, что на висках и в коротко подстриженной бороде стало больше седины, чем было раньше.

Я подхожу к одному из кожаных кресел перед столом и опускаюсь в него, чувствуя волну беспокойства. Раньше кабинет моего отца казался мне безопасным местом с огромными окнами за письменным столом, выходящими в сад, через которые струится солнечный свет, с книжными полками от пола до потолка, заставленными книгами всех видов, и теплыми ароматами кожи, дерева и ванильного табака, наполняющими каждую его часть. Но сейчас все, что я чувствую, это тяжелое предчувствие, как будто надвигающаяся буря сосредоточилась здесь, и меня вот-вот подхватит.

— Мне нужно тебе кое-что сказать. — Мой отец потирает подбородок, выглядя более измученным, чем я когда-либо видела его.

— Это из-за Диего? — Я стараюсь, чтобы мой голос не дрожал, но ничего не могу с собой поделать.

— В некотором роде. — Он вздыхает. — Ты подслушивала под дверью прошлой ночью, Елена. Ты слышала, о чем я говорил с твоей матерью. Мы говорили об этом по дороге наверх.

— Диего хочет, чтобы я стала его женой, чтобы наша семья загладила вину за Изабеллу. — Слова выходят заученными и оцепенелыми. — И мама просит тебя отдать меня ему, чтобы он перестал преследовать и нападать на нашу семью, грузы и дом.

— Так и есть. — Он откидывается на спинку стула, устало глядя на меня. — Мне жаль, что тебе вообще приходится слышать об этих вещах, Елена. Мне жаль…

— Что мне приходится так быстро взрослеть. — Я повторяю его вчерашние слова в ответ. — Я знаю. И ты знаешь, что мне двадцать лет. Я справлюсь с этим. Просто скажи мне, что происходит…

Мой отец кивает, его кадык подергивается в горле, когда он с трудом сглатывает.

— Была заключена сделка, когда этот ирландец Найл вытащил твою сестру. Мы заключили торговый союз с некоторыми мафиозными семьями в Штатах, и в обмен они сказали, что пришлют нам подкрепление. Мужчин, чтобы помочь защитить наши позиции здесь.

При этом по моим венам пробегает холодок.

— И они отступили?

— Вообще-то, нет. — Рот моего отца дергается. — Хотя я думал, что они могут. Они посылают людей, как и обещали. И они посылают с ними кое-кого еще, чтобы вытащить тебя отсюда.

Я пораженно смотрю на него.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты вернешься с ним в Бостон. Останешься с Изабеллой и ее мужем, пока все это не уляжется, или так долго, как ты захочешь.

— Я ухожу от тебя? Мамы? — Мое горло мгновенно сжимается от эмоций, а желудок сжимается узлом. Мысль о том, чтобы уехать так далеко, вызывает у меня панику другого рода, особенно при осознании опасности, с которой сейчас сталкиваются мой дом и семья. Что, если я никогда их больше не увижу?

— Ты будешь с Изабеллой. Ты будешь в безопасности, и я знаю, что ты скучаешь по своей сестре…

— Ну, да, но…

Я чувствую, как слезы наворачиваются на мои глаза, моя грудь сжимается от горя. Мысль о том, что я снова увижу Изабеллу, радостная, я скучала по ней больше, чем когда-либо могла выразить словами. Но я не хочу покидать свою семью. Даже когда я думала о том, за кого однажды выйду замуж, я всегда предполагала, что буду достаточно близко, чтобы часто их видеть. Я никогда не представляла, что в конечном итоге уеду так далеко, и что я могу не вернуться или что их, возможно, уже не будет в живых, когда я вернусь, и что опасность может быть настолько велика, что им придется отослать меня прочь.

— Разве я не могу остаться здесь? С другими, которых они отправляют, так будет безопаснее. — Дрожь в моем голосе усилилась, и я отчаянно пытаюсь не разрыдаться.

— Недостаточно безопасно. Он смотрит на меня с печальным выражением лица. — Елена, дорогая, это к лучшему. Мы увидимся снова, я обещаю.

Затем он встает, обходит стол и успокаивающе кладет руки мне на плечи.

— Разобраться с Диего Гонсалесом, положить конец этой угрозе, Елена, будет нелегко. Если я буду знать, что ты в безопасности, далеко от того места, где он может схватить тебя и использовать против меня, я смогу лучше сосредоточиться на предстоящей битве.

Я чувствую, как слезы начинают течь по моему лицу, когда отец берет меня за руку и нежно поднимает со стула, чтобы он мог обнять меня своими руками. Я прижимаюсь к его груди, вдыхая ароматы дыма и одеколона, больше всего на свете желая снова стать маленьким ребенком, когда он мог бы крепко обнимать меня, и я могла бы верить, что ничего плохого никогда не случится, пока он рядом. Но я больше не ребенок. Я знаю, что ждет меня, всех нас, и я знаю, что ничего хорошего из этого нет. Я также знаю, что, как бы я это ни ненавидела, как бы это ни пугало меня, мой отец прав. Если я буду вне опасности, ему будет на одну проблему меньше… на одну проблему меньше, которая не дает ему спать по ночам.

— Не плачь, моя дорогая — бормочет он, смахивая слезы с моих щек. — Я знаю, ты напугана, Елена. Но мне пообещали, что человек, который приедет за тобой, лучший в своем деле. Он доставит тебя в Бостон и убедится, что ты в безопасности. И все это закончится раньше, чем мы успеем оглянуться, а потом, если ты все еще захочешь, можешь вернуться домой, милая.

Я знаю, что решение было принято. Еще яснее становится, что это было сделано в тот вечер за ужином, когда моя мать сидит за столом рядом с моим отцом с кислым, сердитым выражением лица, которое говорит мне, что он посвятил ее в план.

— Это плохая идея, отправлять Елену к Изабелле, — шипит она на него, пока мы сидим там, и я с тревогой ковыряюсь в еде, пока она потягивает вино. — Если бы Изабелла выполнила свой долг, а не сбежала с тем мужчиной, мы бы не оказались в таком положении. Изабелла будет плохо влиять на нее.

— Найл — причина, по которой к нам вообще приходит подкрепление, — решительно говорит мой отец. — Так что, хотя да, их побег вызвал некоторые проблемы, все это было не зря. Помимо того факта, что мне сказали, что Изабелла счастлива. У нас есть внучка, Лупе.

— Зять, который почти ничего не подает на стол, и внучка, которая далеко от нас. Вряд ли это та блестящая партия, которую мы надеялись найти для нашей старшей дочери. — Моя мать морщит нос. — Как бы ты ни старался это приукрасить, Рикардо, Изабелла нанесла ущерб этой семье. Теперь ты хочешь отправить Елену учиться на ее примере?

— Я хочу отправить Елену туда, где она будет в безопасности.

— Этой угрозы не существовало бы, если бы она просто вышла замуж…

— Хватит! — Мой отец хлопает ладонью по обеденному столу, его челюсти сжимаются. — Я принял решение, Лупе. Елена едет в Бостон. Я хочу, чтобы она была вне досягаемости Диего и от греха подальше. Я не собираюсь менять свое решение.

Остаток ужина проходит в напряженной тишине. После десерта я как можно быстрее удаляюсь, мой желудок так скрутило от беспокойства, что я почти ничего не съела. Я спешу наверх, направляясь прямо в свою комнату, к счастью, не увидев Хосе до того, как окажусь внутри. Я не думаю, что смогу справиться с его настроением сегодня вечером, и, несмотря на то, насколько я устала, я не знаю, смогу ли заснуть.