4

ЛЕВИН

Путешествие в Мексику становится немного приятнее из-за того, что мы летим на частном самолете Королей который все мужчины, отправляющиеся со мной на подмогу Сантьяго, считают отличным способом подсластить сделку, частью которой они стали. Большую часть полета я уединяюсь с книгой в кресле у окна, пытаясь успокоиться до того, как мы прилетим.

Я не знаю, насколько сложно будет вытащить Елену. Это может быть так же просто, как уехать с ней после того, как я встречусь с ее отцом, или это может быть драка, в зависимости от того, какие шаги предпримет картель Гонсалес.

Сегодня я старался не думать о Лидии. Я не хочу вспоминать ночь на пляже в Мексике, волны, разбивающиеся позади нас, когда она целовала меня, стоя на песке, ощущение ее рук на мне, то, как мы оказались вместе на песке, прежде чем поняли, что делаем, и вернулись в мой отель. Это был наш первый раз, что-то, что росло и продолжало расти, искра, которая превратилась в пожар опасного желания. Я знал, чего это могло стоить нам обоим, и все равно сделал это. И если бы я знал, чем это закончится…

Когда я засыпаю в самолете, она мне снится. Ее невозможно не трогать, когда она сейчас так близко. Ее руки в моих волосах, ладони разглаживают мое лицо, ее губы жадно находят мои. Ее тело выгнулось навстречу моему, звук ее смеха звучал у меня в ушах, когда мы рухнули в постель, чувствуя себя так, словно там мы были защищены, как будто опасность не была всего в нескольких милях от меня, а где-то далеко во вселенной. Как будто только любовь может защитить нас от всего зла мира.

Я должен был знать лучше. Я знаю лучше. Даже в своих снах я знаю лучше. Я целую ее в губы, чтобы удержаться от слов, которые, я знаю, должен сказать, что она должна вернуться к Грише, что я не могу смешивать бизнес и удовольствие, что опасность, которой ее подвергает любовь ко мне, не стоит того счастья, которое это могло бы принести нам обоим. Больше всего на свете я хотел бы, чтобы за ней послали кого-то другого в тот день на вокзале, и в то же время я бы ни за что на свете этого не изменил, потому что любовь к ней изменила меня во всех отношениях, потому что только я мог бы уберечь ее, даже если с тех пор я каждый день подвергал ее опасности, желая ее.

Я вижу ее, красивую и стройную, и, на мой взгляд, самое волшебное существо, которое я когда-либо видел, когда она подходит ко мне в нашей тихой комнате в Токио, аромат цветов и свежий ветерок доносятся через открытое окно, когда ее теплая, влажная кожа прижимается к моей, когда мы укладываемся вместе на чистые белые простыни, покрытые… кровью. Так много крови. Сон темнеет, закручивается, и я стою в своем собственном доме, в своей собственной спальне, уставившись на простыни, которые должны были быть чистыми и белыми, простыни, которые она выбрала, потому что сказала, что они напоминают ей все гостиничные номера, в которых мы когда-либо занимались любовью, простыни, теперь пропитанные таким количеством крови, что я не знаю, как все это могло принадлежать одному телу.

Ее телу, лежащему передо мной, мечта, которой мы так кратко поделились, убита вместе с ней. Я не могу понять, что я вижу, эту бойню, это ужасающее зрелище всего этого, даже как человек, который видел больше ужасных вещей, больше крови, больше резни, чем кто-либо другой. Солнечный свет на ее кольце с бриллиантом, кровь на ее лице. Она прекрасна даже после смерти. Так чертовски красива, что это причиняет боль, и я подхожу к ней, тянусь к ней, потому что знаю, что очень скоро я больше никогда не смогу обнять ее…

Я резко просыпаюсь на своем месте, челюсти сжаты так сильно, что становится больно, грудь сжимает боль, которой много лет, но она все еще кажется свежей и новенькой. Мне никогда не удавалось убить, или залить спиртным, или выкинуть это нахуй, как бы я ни старался, и, черт возьми, я пытался. Я могу спрятаться от этого на некоторое время. Но это всегда возвращается.

В стакане, стоящем рядом со мной, все еще есть водка, оставленная, когда я засыпал, и я тянусь за ней, осушаю одним большим глотком и закрываю глаза. Я не могу думать о тебе прямо сейчас, Лидия. Я не могу скучать по тебе. Я не могу позволить себе отвлекаться здесь. Не тогда, когда эта работа так важна.

Она хотела бы, чтобы я хорошо выполнял свою работу, я это знаю. Защита невинной девушки, которую мне доверили, мой приоритет. Я обязан обеспечить ее безопасность.

Я рад, что мы наконец приземлились. Я могу сосредоточиться на работе, на том, чтобы ставить одну ногу впереди другой, пока я, наконец, не смогу уехать с Еленой, увезти ее обратно в Бостон и вернуться к знакомой рутине, которая позволяет мне жить своей жизнью.

Нас ждут несколько черных внедорожников с тонированными стеклами, чтобы отвезти на территорию комплекса. Я проскальзываю в один из них, наблюдая за проплывающим мимо пейзажем, пока мы едем, уже считая часы до того момента, когда я смогу вернуться в самолет, летящий в том направлении, откуда я прилетел. В мире есть несколько мест, в которые я не хочу возвращаться, но в это особенно.

У меня плохое предчувствие по поводу всего этого, но я пытаюсь отмахнуться от него. Это воспоминания, вот и все. Нет причин думать, что эта работа пойдет наперекосяк. Учитывая все обстоятельства, это довольно просто.

Как только мы добираемся до комплекса, меня сопровождают прямо в особняк Рикардо Сантьяго. Когда мы подъезжаем, выходим из внедорожников и идем к дому, я вижу следы недавнего нападения, следы выстрелов на стенах комплекса, пятна крови, оставшиеся на песке, и гильзы, которые еще не убрали. Это говорит об опасности, в которой они все находятся. Тревожное чувство в моем нутре только усиливается, инстинкт, отточенный за долгие годы работы наемным убийцей и шпионом, вызывает тревогу всю дорогу, пока я не переступаю порог двойных дверей кабинета Сантьяго.

Когда я вхожу, он стоит ко мне спиной, охранник рядом со мной напрягается и объявляет громким голосом:

— К вам Левин Волков, сеньор.

— Спасибо. Ты можешь идти.

Голос Рикардо ровный и культурный, удивительно спокойный для человека, вся семья и средства к существованию которого подвергаются нападению. Он ждет мгновение, затем поворачивается ко мне лицом, и именно тогда я отчетливо вижу, какие потери все это нанесло ему. Он выглядит так, словно не спал несколько месяцев, возможно даже с тех пор, как забрали Изабеллу.

— Снаружи все выглядит не очень хорошо, — говорю я категорично. — Это не сильно повлияло, так сказать, на моральный дух людей, которых я сюда привел.

— Прошлой ночью произошло еще одно нападение. Отрядом людей Гонсалеса. Этого недостаточно, чтобы добиться реального прогресса, а это значит, что он пожертвовал несколькими своими людьми только для того, чтобы доказать свою правоту, просто дать мне понять, что он не собирается останавливаться. — Мускул дергается на челюсти Рикардо. — Что за человек так поступает?

— Не очень хороший. — Я смотрю на него с другой стороны комнаты с бесстрастным выражением лица. — Я надеюсь, у тебя есть план. Скажу так, встреча королей, мафии и Братвы была долгой, и было очень близко к тому, чтобы вообще никого не отправлять. В конце концов, они сдержали свое слово, но… — Я пожимаю одним плечом. — Я не думаю, что будет вторая волна подкрепления, Сантьяго.

— Тем больше у тебя причин забрать отсюда мою дочь, — натянуто говорит он. — С остальным я разберусь сам. Но я хочу, чтобы она была подальше от опасности. Диего хочет ее, и… если она попадет к нему в руки, он знает, что я сделаю все, чтобы обеспечить ее безопасность. Поэтому он нацелится на нее в первую очередь.

— Конечно. Это достаточно распространенная стратегия. Я удивлен, что он до сих пор не добрался до нее.

Мускул на челюсти Рикардо снова дергается.

— Я держал ее как можно дальше от опасности. Но я не могу делать это вечно. И чем больше я беспокоюсь о ней, тем меньше я могу сосредоточиться на том, чтобы остановить эту войну до того, как она действительно начнется.

— Судя по тому, что я увидел снаружи, она уже началась.

— Диего пытается запугать меня, чтобы я бросил ее в его лапы.

— Это работает?

Мы вдвоем смотрим друг на друга с другого конца комнаты, и Рикардо выдыхает, прикрывая рот рукой, а его плечи слегка опускаются.

— Я не собираюсь отдавать ее ему, — твердо говорит он. — Но я знаю, какой будет цена этого. Она нужна мне в безопасности, и именно поэтому ты здесь.

— Я удивлен, что ты доверяешь мне. Человеку, которого ты не знаешь. Почему бы не отправить кого-нибудь из своих?

— Мне нужны здесь все мои люди. Ты прав, что я тебя не знаю. — Его челюсти сжимаются. — Но какой у меня выбор? Я заключил союз, и они послали тебя. Вот с чем мне приходится работать. Я изучил тебя, Левин Волков. Твое прошлое. Ты не тот, кого некоторые могли бы назвать хорошим человеком, но ты не лишен чувства чести. Так что да. Я доверяю Елену тебе.

Затем открывается дверь, и входит другой охранник.

— Я привел ее вниз, сеньор, — четко говорит он, и Рикардо кивает.

— Я посвятил Елену в план, — говорит он мне. — Это не совсем то, чего она хочет, но она понимает необходимость этого. Я подумал, что вам двоим лучше встретиться до того, как придет время уходить.

Я поворачиваюсь, когда он заканчивает предложение, как раз вовремя, чтобы девушка, о которой идет речь, вошла в комнату.

Первое, что меня поражает, это ее осанка. При одном взгляде на нее становится ясно, что она напугана, я вижу это по ее глазам. Она выглядит юной, невинной, той, кого всю жизнь оберегали, как и следовало ожидать от принцессы картеля. Но в то же время я вижу в ней и силу. Она делает все возможное, чтобы скрыть свой страх, расправить плечи, поднять подбородок, встретить все, что надвигается, лицом к лицу, а не прятаться от этого. Это впечатляет, особенно от тех, кто, я уверен, никогда раньше не сталкивался ни с чем подобным.