ГЛАВА ВОСЬМАЯ

В июне здесь почти не бывает ночей. На час-полтора опустится на землю серая пелена, и опять, глядишь, на востоке начинает светлеть, небосвод покрывается нежной, с оттенком синьки белизной. И еще задолго до того, как над горизонтом появится оранжевый шар, на небе властвует предутренняя заря, играет всеми красками радуги.

Крапивин, приехавший на аэродром раньше обычного, стоял посередине взлетно-посадочной полосы, глядел на зарю, вдыхал густо настоянный на аромате клевера воздух и невольно вспоминал, как он, будучи еще мальчишкой, ездил с отцом в ночное и вот так же, как сейчас, любовался красками летнего восхода. Отец будил всех мальчишек и кричал, похлопывая в ладоши:

— Не проспите, сони, такую красоту. Век больше не увидите. Смотри, Ванька, и запоминай, какая у нас заря.

Ребятишки, беззлобно спросонья ворча на отца, кулачонками продирали глаза, сопели носами и приходили в восторг от предутренней зари:

— Впрямь, дядь Вань, красотища какая!

В те далекие детские годы Ваньке Крапивину казалось, что при восходе солнца даже лошади переставали жевать сочную траву, замирали на время и в их глазах отражались фиолетовые звезды.

— Гляди, Ванька, — показывал отец в сторону леса. — Вот-вот покажется солнце, большое-пребольшое, и оно принесет нам добрый, погожий день.

И Ванька смотрел на изумрудную кромку леса, приставив узкую ладошку ко лбу.

Из-за леса, над самой его горбинкой, вставало солнце, быстро отрывалось от земли, и отец, тряхнув бородкой, командовал:

— Ну, полюбовались — и будя. По коням!

Все быстро садились на неоседланных лошадей, и они, сытые, взыграв, махом доносили ребят до села...

Крапивин посмотрел на черневший вдали газик. Шофера не было видно: он, очевидно, спал. Иван Иванович не стал будить его. Сделал несколько шагов по бетонке, снова поглядел на зарю. «И тогда небо полыхало вот таким же огнем», — подумал Крапивин.

И вспомнился ему 1941 год. Его, лейтенанта, только что окончившего училище, направили в городок на Украине, недалеко от которого базировалась истребительная часть. Прибыл в начале июня, успел слетать несколько раз на самолете И‑16, и вдруг — война. В первое же утро на городок налетели вражеские самолеты и Крапивину пришлось принять бой. Поднялись парами навстречу фашистам, врезались в строй бомбардировщиков, разогнали их, но тут подоспели немецкие истребители, прикрыли бомберов, начали поливать наших из пулеметов. Жарко пришлось. Потрепали наших. Ивана Крапивина подбили, вынужден был на соседний аэродром сесть. А тут опять новая волна бомбардировщиков нагрянула и сыпанула бомбы по городку, точно, без промаху сыпанула. Запылал городок, на несколько километров поднялось в небо пламя, затмило горизонт дымом и огнем...

Крапивин тряхнул головой, очнулся от воспоминаний, посмотрел на запад. Там из-за горизонта выползала туча. Она была похожа на огромную, с рваными бугристыми краями сизую сливу. «Страшная, — подумал Крапивин, — такие бывают с градом».

Иван Иванович направился к машине. В дежурном домике погасили свет. Радиолокатор усердно ощупывал своими граблями-антеннами западную часть неба. В ближайшей деревне прогорланил проспавший, наверное, все на свете старикашка петух.

Шофер, заслышав шаги, нажал на стартер, приосанился.

— Какую зарю проспали! — сказал Иван Иванович и велел ехать к дежурному домику.

— Малость комарика придавил, товарищ подполковник. — Шофер включил скорость, и газик помчался по бетонной дорожке.

— Живете по поговорке: «Солдат спит — служба идет», — упрекнул его Крапивин.

Шофер ничего не ответил.

— Так всю жизнь можно проспать, — ворчал Иван Иванович.

— Профессиональная привычка, товарищ подполковник. — Шофер подрулил к домику.

— Понимаю, — сказал Крапивин, — устаете.

— Мне-то что, вам трудненько, товарищ подполковник.

— Ничего не попишешь, пожалуй. — Иван Иванович легко спрыгнул на землю. — Служба, брат. — И, хлопнув дверцей, добавил: — Профессиональная привычка.

Крапивин направился к домику. Навстречу ему вышел командир дежурной эскадрильи, доложил, что ночью было спокойно, никаких происшествий не случилось.

Прошли в домик. Трезорка, вытянувшись, смачно зевнул, начал ластиться к ногам Крапивина.

— Значит, никаких происшествий, — сказал Крапивин и опустился на стул.

Вдруг зашипел репродуктор, и голос дежурного оповестил:

— Внимание! Направление номер один — цель. Высотная... Курс... Скорость...

Направление № 1 — самое опасное. Именно оттуда можно больше всего ожидать неприятности.

— Дежурному звену — на старт! — отдал распоряжение Крапивин и тут же доложил о появлении цели полковнику Буркову.

Через несколько минут в динамике раздался его голос:

— «Третий», «Третий»! Цель перехватывает «Первый». («Первый» — позывной командира соседнего полка.) Своих не поднимайте, — зычно отдал распоряжение полковник.

Иван Иванович приказал летчикам быть наготове и вместе с дежурным штурманом стал наблюдать за воздушной обстановкой. Соседние летчики — пара истребителей — быстро шли на сближение с целью. Их наводила, по-видимому, опытная рука, Крапивин и его наведенец по-хорошему завидовали им. «Правильно решил Бурков, что поднял их, — думал Иван Иванович, — здорово, черти, работают на потолке».

«Первый» то и дело докладывал Буркову об обстановке, о местонахождении самолетов.

— Не слепой, вижу, — нетерпеливо оборвал его Бурков. — Пусть на виражах смелее действуют, да поплотнее друг к другу.

Крапивин улыбнулся и подумал: «Бурков входит в свою роль».

Иван Иванович перенес взгляд на локатор: на экране появилась новая точка. Она быстро пересекла, как можно было судить по расстоянию, границу и, прикрываясь складками местности и лесом, пошла в глубь территории. Штурман тоже заметил цель и, определив данные, доложил командиру. Крапивин, включив микрофон, немедленно сообщил о появлении новой цели Буркову. Полковник немного помолчал, очевидно оценивая обстановку, потом, слышно было, шумно вздохнул, скомандовал:

— «Первый», «Первый», поднимите еще пару и атакуйте новую цель. — Бурков указал координаты.

Крапивин видел, как с соседнего аэродрома поднялись истребители, и вскоре на экране появились две новые метки, взявшие курс на юг, навстречу нарушителю. «Что же происходит там, на высоте? — думал Крапивин и посмотрел на экран. — Наши истребители сблизились с целью, а та, улучив момент, сделала разворот и — наутек к границе!»

— Достать! — вспылил Трифон Макеевич. — Непременно перехватить!..

Командир соседнего полка, нервничая, взял на себя руководство перехватом. Он то и дело подавал в микрофон команды, и наши самолеты, форсируя турбины, постепенно настигали лазутчика.

— Так, так! — сльшнался голос Буркова. — Нажми, еще нажми!

Но нарушитель вдруг сделал резкую свечу и скрылся за той самой тучей, что утром выползла из-за горизонта.

— Упустили, неучи, — зло сказал Бурков и приказал вернуть самолеты на посадку. — Смотри, «кукурузника» не проворонь. Заставь приземлиться. Приземлиться заставь. — Полковник говорил на высокой ноте, в голосе его звучал металл.

Тем временем низколетящая цель шла над пунктами, где размещались советские воинские части. Крапивин заметил: нарушитель поставил искусственные помехи — экран радиолокатора заморгал, заиграл различными блесками, но операторы «вели» нарушителя все же без провалов.

— Где цель? — спросил Трифон Макеевич.

Командир полка, ведший перехват, молчал.

— Я спрашиваю, где цель? — повторил он.

— Из-за сильных помех не вижу.

— Кто же будет видеть? Какой-то таракан ползет почти по земле — и растерялись. — Бурков откашлялся.

В разговор вступил Крапивин:

— Товарищ полковник, разрешите атаковать цель? Нарушителя вижу. Координаты...

— Нужно будет, скажу, — спокойно ответил Бурков. — «Первый», видите цель?

— Вижу.

— Я тоже вижу. Наводите, да посмелее. Что они возятся?

Нарушитель снова выбросил стальные нитки, и опять на экране локаторов запрыгали светлячки.

Наши истребители, поизрасходовав горючее, запросили посадку. Им так и не удалось прижать лазутчика к земле. Глядя, как вражеский летчик безнаказанно хозяйничает в небе, Иван Иванович не выдержал, снова связался с Бурковым:

— Товарищ полковник, разрешите, иначе улизнет и этот.

Полковник ответил:

— Давай. У тебя есть высотники.

Эти слова прозвучали с издевкой и больно резанули Крапивина по сердцу.

— «Двадцать четвертый», «Четырнадцатый», вам взлет парой! — скомандовал Крапивин и, как только самолеты набрали высоту, стал наводить их на цель.

Новиков был внимателен. Он понимал, что идет на перехват не просто очередной учебной цели, а выполняет первый в жизни настоящий боевой полет.

Новиков и Веселов на небольшой высоте ввели машины в горизонтальный полет, настигли нарушителя, дали сигнал: «Следуйте на посадку».

Нарушитель ответил очередью из пулемета.

Новиков доложил:

— Противник открыл огонь.

Вмешался Бурков:

— Посадить!

— Посадить! — передал приказание Крапивин.

Прохор и Виктор вновь зашли над целью. Помахали крыльями: «Следуйте на посадку». В ответ полетели трассирующие снаряды.

— Атаковать! — приказал Трифон Макеевич.

— Атаковать! — повторил Крапивин.

Новиков заметил: нарушитель начал набирать высоту.

— «Четырнадцатый», «Четырнадцатый», высота пять. Атаковать сверху. Я атакую снизу. Действуйте! — скомандовал Прохор Веселову.

Виктор бросил машину вверх. Она быстро набрала высоту, ястребком налетела на нарушителя. Веселов прицелился, выпустил снаряд. Мимо.

Подоспел Новиков, нажал электроспуск. Снаряды прошили плоскость. Самолет, словно раненый коршун, заковылял вниз.

— Нарушитель сбит! — доложил Новиков и в это время увидел, как в небе вспыхнуло белое облачко. — Летчик покинул самолет на парашюте.