Глава 25

Потерянный в море

Ранним субботним утром близнецы ворвались в комнату Эврики.

— Просыпайся! — Клэр прыгнула на кровать. — Мы собираемся провести целый день вместе с тобой.

— Отлично. — Эврика потерла глаза и проверила телефон, чтобы узнать время. Браузер еще был открыт на гугл поисковике «Юки Блаватская», который она беспрерывно обновляла в надежде наткнуться на сообщение об убийстве.

Ничего не появлялось. Все, что выходило Эврике, было старые пожелтевшие страницы для бизнеса Блаватской, которая, как ей казалось, была единственной кто знала, что вышла из бизнеса. Во вторник, после невыносимо длинного дня в школе она проезжала мимо торгового центра, но поворачивая на пустую парковку, у нее сдали нервы, и она увеличила скорость, пока неосвещенный вид неоновый пальмы не исчез их ее зеркала заднего вида.

Эврика, одержимая отсутствием очевидного присутствия полиции и мыслями о том, что Мадам Блаватская разлагается в студии одна, поехала в университет. Включить пожарную сигнализацию явно было недостаточно, поэтому она села за один из свободных компьютеров студенческого профсоюза и заполнила онлайн анонимную форму заявления о преступлении. Здесь было безопаснее это сделать, посреди оживленного студенческого профсоюза, чем открыть сайт полиции в своем браузере дома.

Она написала заявление простым текстом, написав имя и адрес умершей женщины. Эврика оставила пустыми поля, касающиеся информации о подозреваемых, хотя она была необъяснима уверена, что сможет выбрать убийцу Мадам Блаватской, если провести опознание.

Когда она снова в среду проезжала мимо магазинчика Блаватской, входная дверь была огорожена желтой лентой, а парковка была забита полицейскими машинами. Шок и печаль, которую она отказывалась чувствовать в присутствии тела Мадам Блаватской, сменились у Эврики блуждающей волной сокрушительной вины. С того момента прошло три дня, но ни по радио, ни по телевизору, ни в газетах ничего не говорилось о происшествии. Безмолвие сводило ее с ума.

Она подавила желание довериться Эндеру, потому что она не могла поделиться с тем, что случилось ни с кем, и даже если бы она могла, она не знала, как найти его. Эврика была сама за себя.

— Зачем ты надел нарукавники? — Она сжала надувную оранжевую мускулу Уильяма, пока он ползал под ее покрывалами.

— Мама сказала, что ты поведешь нас в бассейн!

Стоп. Сегодня был именно тот день, на который она согласилась поплавать вместе с Бруксом.

Это твоя судьба, говорила Мадам Блаватская, тем самым возбуждая любопытство Эврики. Она не стремилась проводить время с Бруксом, но по крайней мере она была готова увидеться с ним. Она хотела сделать хотя бы то немногое, чтобы почтить память пожилой женщины.

— Мы пойдем в бассейн в другой раз. — Эврика подвинула Уильяма в сторону, чтобы выбраться из кровати. — Я забыла мне нужно —

— Только не говори мне, что ты забыла, что тебе нужно присматривать за близнецами? — В дверном проходе в красном платье появилась Рода. Она зацепила заколку в туго уложенные волосы. — Твой отец на работе, а мне нужно предоставить доклад на обеде с деканом.

— У меня были планы встретиться с Бруксом.

— Перенеси их. — Рода наклонила голову и нахмурилась. — У нас было все так хорошо.

Она имела в виду, что Эврика ходила в школу, пережила час ада с доктором Лэндри во вторник днем. Эврика раскошелилась на последние три двадцать, которые у нее были, а затем выбросила на журнальный столик Лэндри мешочек пятицентовых, десятицентовых монет и еще несколько копеек, на сумму дополнительных пятнадцати долларов, необходимых для оплаты сеанса. Она понятия не имела, как она позволит себе просидеть снова на следующей неделе, но учитывая скорость, с которой ползут прошедшие несколько дней, до вторника оставалась целая вечность.

— Хорошо. Я присмотрю за близнецами.

Ей не нужно говорить Роде, чем именно они будут заниматься, пока она будет присматривать за ними. Она написала Бруксу, тем самым начав с ним первый разговор после игры «Я никогда»: Не возражаешь, если я возьму близнецов?

Абсолютно нет! Его ответ был почти мгновенным. Хотел сам тебе это предложить.

— Эврика, — позвала Рода. — Этим утром звонил шериф. Ты знаешь женщину по имени миссис Блаватская?

— Что? — Голос Эврики умер где-то в горле. — Почему?

Она представила, что ее отпечатки пальцев нашли на листочках на столе Мадам Блаватской. Незаметно ее ботинки залезли в лужу крови женщины, выкрикивая доказательства ее визита.

— Очевидно, она... пропала. — Неубедительно соврала Рода. Полиция скорее всего сказала, что Мадам Блаватская умерла. Рода должно быть не думала, что Эврика сможет справиться с еще одной смертью. Она не знала и одно процента того, с чем Эврика справилась. — По какой-то причине полиция считает, ты была знакома с ней.

В голосе Роды не было никакого намека на осуждение, что означало полицейские не считают Эврику подозреваемой — пока.

— Однажды, я и Кэт заходили в ее магазинчик. — Эврика старалась говорить только правду. — Она была предсказательницей.

— Это барахло — пустая трата денег, ты ведь знаешь это? Шериф позже позвонит. Я сказала, что ты ответишь на несколько вопросов. — Рода наклонилась и поцеловала близнецов на кровати. — Я чуть опаздываю. Не испытывай сегодня судьбу, Эврика.

Эврика кивнула, когда ее телефон завибрировал в ее ладони со входящим сообщением от Кэт. Ко мне домой позвонил долбаный шериф по поводу Блаватской. ЧТО СЛУЧИЛОСЬ?

Без понятия, ответила Эврика, чувствуя головокружение. Они тоже сюда звонили.

Что с твоей книгой? Написала Кэт в ответ, но у Эврики не было ответа, а только тяжелый груз в груди.

***

Солнечный свет блестел на воде, пока Эврика и близнецы шли по длинным кедровым доскам к краю причала Брукса, Сайпреморт Пойнт. Его худой силуэт наклонился вперед, проверяя фалы, которые поднимут паруса, когда лодка окажется в заливе.

Семейный шлюп был окрещен «Ариэль». Он представлял собой красивую, 40-футовую парусную лодку с долгим сроком действия, пережившей различные погодные явления, с глубоким корпусом и квадратной кормой. Она находилась в его семье уже несколько десятилетий. Сегодня ее голая мачта натянуто возвышалась над водой, обрезая купол неба, словно нож. На черту, которая привязывала лодку к пристани, сел пеликан.

Брукс был босиком, в джинсовых шортах и зеленой футболке Тулейнского университета. Он носил старую армейскую бейсболку своего отца. На мгновение Эврика забыла о скорби и Мадам Блаватской. Она даже забыла, что злилась на Брукса. Пока она вместе с близнецами подходила к лодке, она наслаждалась простыми его движениями — насколько знакомо он был с каждым сантиметром лодки, сила, которую он излучал, когда натягивал паруса. И затем она услышала его голос.

Он кричал, пока шел от кабины к главной палубе. Он наклонился над лестницей, его голова находилась внизу, на уровне камбуза.

— Ты не знаешь и никогда не узнаешь меня, поэтому перестань пытаться.

Эврика резко остановилась на причале, держа крепко близнецов за руки. Они привыкли, что Эврика кричит дома, но никогда не видели Брукса в таком состоянии.

Он поднял глаза и заметил ее. Его напряжение в теле ушло, и лицо озарила улыбка.

— Эврика. — Он широко улыбнулся. — Ты выглядишь потрясающе.

Она прищурилась в сторону камбуза, размышляя на кого-то это орет Брукс.

— Все хорошо?

— Лучше не бывает. Доброго утречка, Харингтоны-Будро! — Брукс снял кепку, обращаясь к близнецам. — Вы готовы быть моими первыми помощниками?

Близнецы прыгнули в объятия Брукса, забыв, насколько устрашающим он был минуту назад. Эврика услышала, как кто-то поднимается с камбуза на палубу. Появилась серебряная макушка головы матери Брукса. Эврика была потрясена, что то, что он сказал ранее, было адресовано Эйлин. Она встала на сходни и протянула руку, чтобы помочь Эйлин подняться вверх по крутым, немного качающимся ступеням.

Эйлин устало улыбнулась Эврике и вытянула руки, чтобы обнять ее. Ее глаза были влажными.

— Я накрыла обед в камбузе. — Она выпрямила воротник своего полосатого, трикотажного платья. — Там полно пирожных, свежо испеченных прошлой ночью.

Эврика представила, как Эйлин в засыпанном мукой фартуке, в три часа утра, выпекает свою обеспокоенность в форме вкусно пахнущего пара, который несет в себе секрет изменений, произошедших в Бруксе. Он вымотал не только Эврику. Его мама казалась меньшей, потухшей версией себя.

Эйлин сняла свои туфли на тонком каблуке и держала их в руках. Ее глубокие карие глаза встретились с глазами Эврики; они были такого же цвета, что и у ее сына. Она произнесла низким голосом:

— В последнее время ты замечала что-либо странное в его поведении?

Если бы только Эврика могла открыться Эйлин, услышать через что она тоже проходит. Но подошел Брукс и встал между ними, обняв их двоих за плечи.

— Мои две любимые женщины, — сказал он. И после этого, до того, как Эврика могла понять реакцию Эйлин, Брукс убрал руки и направился к штурвалу. — Ты готова, Каракатица?

Я не простила тебя, хотела она сказать, хотя она прочитала все шестнадцать подхалимистых сообщений, которые он отправил на этой неделе, и два письма, которые он оставил в ее ящике. Она пришла сюда из-за Мадам Блаватской, потому что что-то говорило ей, что от этого зависит ее судьба. Эврика пыталась заменить свой последний образ мертвой Блаватской в мастерской на память о женщине в состоянии покоя под ивой у реки, которая была убеждена, что у Эврики была веская причина пойти сегодня поплавать с Бруксом.

А что ты будешь делать, если пойдешь, зависит только от тебя.

Но затем она подумала об Эндере, который настаивал, что Брукс опасен. Шрам на лбу Брукса был скрыт под тенью козырька его бейсболки. Он выглядел, как обычный шрам, не какой-то древний иероглиф — и на мгновение Эврике показалось сумасшедшим предполагать, что шрам может быть доказательством чего-то грешного. Она посмотрела на громовой камень и перевернула его. На солнце кольца едва были видны. Она вела себя, как теоретик заговора, который провел слишком много дней взаперти, разговаривая лишь с интернетом. Ей нужно расслабиться и погреться на солнышке.