Глава 22

Гипотеза

В понедельник утром Эврика надела свою форму, собрала сумку, несчастно догрызла печенье и начала заводить Магду перед тем, как поняла, что не может идти в школу.

Причина скорее даже была не в унижении на игре «Я никогда не…». Она заключалась в переводе «Книги любви» — о которой она пообещала никому не рассказывать, даже Кэт. В ее сне об утонувшей машине, к которой были причастны как Диана, так и Эндер. В Бруксе, к которому она, бывало, обращалась за поддержкой — но после поцелуя их дружба перешла из стабильного состояния в тяжело раненое. Возможно, самое пугающее из них — вид светящейся четверки, окружившей ее машину на темной улице так, словно антитела сражаются с болезнью. Всякий раз, когда она закрывала глаза, то видела зеленый свет, который освещал лицо Эндера, предполагающего что-то мощное и опасное. Если даже кто-то и остался, к кому она могла обратиться, Эврика никогда не смогла бы подобрать слов, чтобы правдоподобно описать эту историю.

И как она сможет спокойно просидеть класс латинского и притворяться будто у нее все под контролем? У нее не было выхода из этой ситуации, только преграды. Существовала только одна терапия, которая могла ее успокоить.

Она достигла поворота на Евангелию и продолжила путь, направляясь на запад, в сторону зеленой привлекательности суглинистых пастбищ вблизи моста Бро Бридж. Она проехала двадцать миль на запад и несколько на юг. Она не остановилась, пока не поняла, что больше не знает, где находится. Здесь было по-деревенски тихо, и никто ее не узнает. Это все, чего она просила. Он припарковалась под дубовым деревом, которое служило укрытием для голубиного гнезда. В машине она переоделась в запасную форму для бега, которую всегда держала на заднем сиденье.

Она не размялась, когда проскользнула в приглушенный лес позади дороги. Она застегнула свою спортивную кофту и начала легкую пробежку. Поначалу ее ноги чувствовались так, будто она бежит по болоту. Без мотивации команды, ее конкурентом было лишь ее собственное воображение. И поэтому она представила, что грузовой самолет размером с Ноев ковчег приземляется прямо позади нее. Его двигатели размером с дом засасывают деревья и тракторы в крутящиеся лезвия, пока она одна бежит по каждому кусочку уменьшающегося мира.

Она всегда ненавидела прогнозы погоды, а предпочитала находить стихийность в атмосфере. Раннее утром было ярким, с гущей былых облаков в небе. Теперь эти высокие облака стали золотыми в тонком свете солнца, похожие на волосы пучки тумана просачивались сквозь дубы, придавая лесу ощущение будто он находился под освещением тусклой лампочки. Эврика любила туман в лесу, то, как ветер заставлял папоротники, расположенные вдоль дубовых веток, хвататься за туман. Папоротники были жадными до влаги, которая, если пойдет дождь, поменяет их листья от рыжевато-красного до изумрудного.

Диана была единственным человеком, которого Эврика когда-либо знала, который тоже лучше пробежит под дождем, чем под солнцем. Годы пробежек с мамой научили Эврику ценить насколько «плохая» погода может приукрасить обычный бег: дождь постукивает по листьям, шторм очищает кору деревьев, крошечные радуги накидываются на изогнутые ветки. Если это была плохая погода, Диана с Эврикой точно бы согласились, им не хотелось знать хорошую. И поэтому, когда туман скатился по ее плечам, Эврика подумала об этом, как о своего рода пелене, которую Диана бы с удовольствием надела, если бы ей пришлось самой выбирать свои похороны.

Через некоторое время, Эврика достигла белого деревянного знака, который должно быть пригвоздили к дубу другие бегуны, чтобы отметить свой прогресс. Она хлопнула по дереву так, как это делал бегун, когда она достигла отметки на половине пути. Но продолжила бежать дальше.

Ее ноги стучали по истоптанной дороге. Руки сильнее качались. В лесу стало темнее, по мере того как начал идти дождь. Эврика продолжала бежать. Она не думала ни об уроках, которые пропускала, ни о перешептываниях, которые крутятся вокруг ее пустого места на математике и английском. Она была в лесу. И не было ни одного места на земле, где бы она хотела находиться больше.

Ее очищенный разум был словно океан, вдоль которого развевались в невесомости волосы Дианы, проплывал мимо Эндер, пытаясь дотянуться до той странной цепи, у которой казалось нет ни начала, ни конца. Она хотела спросить его, зачем он спас ее той ночью — и от чего конкретно. Он хотела больше знать о серебряном футляре и зеленом свете внутри него.

Жизнь стала такой запутанной. Эврика всегда думала, что любила бег, потому что это был побег. Теперь она осознала, что каждый раз, когда она бегала в лесу, она отчаянно желала найти кого-нибудь или что-нибудь. Сегодня она ни за кем и ни за чем не гонялась, потому что у нее никого не осталось.

Старая блюзовая песня, которую она раньше слушала по радио, проникла в ее голову.

Дитя без матери испытывает тяжелые времена, когда мать умерла.

Она пробежала уже несколько миль. Когда ее икры начали гореть, она поняла, что отчаянно хочет пить. Дождь усилился, поэтому она замедлила темп и открыла рот к небу. Мир наверху был густым, влажно-зеленым.

— Твое время улучшается.

Позади раздался голос. Эврика развернулась.

Эндер был одет в выцветшие серые джинсы, рубашку и темно-синий жилет, который по какой-то причине выглядел впечатляюще. Он смотрел на нее с такой наглой уверенностью, которая быстро испарилась, когда он нервно провел пальцами по волосам.

Он обладал своеобразным талантом растворяться позади, пока он сам не захочет, чтобы его увидели. Она должно быть пробежала мимо него, хотя и гордилась своей бдительностью, пока бежала. Ее сердце и так бешено колотилось из-за тренировки — а теперь оно еще больше разогналось, когда она поняла, что они с Эндером опять находятся одни. Ветер зашуршал листьями на деревьях, чем вызвал падение дождевых капель на землю. Они принесли с собой самый мягкий аромат океана. Запах Эндера.

— Твое время начинает становиться абсурдным. — Эврика сделала несколько шагов назад. Он был либо психопатом, либо спасителем, и нет абсолютно никакой вероятности получить от него конкретный ответ на этот вопрос. Она помнила последнее, что он ей сказал тогда: «Ты должна выжить» — как будто ее буквальное спасение находилось под вопросом.

Он оглядел лес в поисках признаков тех странных людей, зеленого света или любой другой опасности — или признаков кого-то, кто мог помочь ей, если окажется так, что Эндер был опасен для нее. Ведь они были одни.

Она потянулась за телефоном, представляя, что набирает 911 в случае, если ей что-нибудь покажется странным. Затем она подумала о Билле и других полицейских, которых она знала, и поняла, что все было бесполезно. Кроме того, Эндер просто стоял здесь.

Выражение его лица пробудило у нее желание бежать и прямо к нему, чтобы увидеть, насколько насыщенными могут быть эти голубые глаза.

— Не звони своему другу из полицейского участка, — сказал Эндер. — Я просто пришел поговорить. Но, между прочим, у меня нет ее.

— Чего?

— Судимости. Криминального прошлого.

— Рекорды принято сбивать.

Эндер подошел ближе. Эврика отступила назад. Дождевые капли осыпали ее кофту, тем самым посылая глубокий холод по телу.

— И перед тем, как ты спросишь, я не шпионил за тобой, когда ты ходила в полицейский участок. Но те люди, которых ты видела в вестибюле, и затем на дороге —

— Кто они? — спросила Эврика. — И что в том серебряном футляре?

Эндер вытащил из кармана бежевую кепку от дождя и низко нацепил ее над глазами, на волосы, которые, как успела заметить Эврика, казались сухими. Эта кепка делала его похожим на детектива из старого черно-белого фильма.

— Это мои проблемы, — сказал он. — Не твои.

— Мне так не показалось прошлой ночью.

— Как насчет этого? — Он снова подошел ближе и не остановился пока их не отделяли несколько сантиметров, и она могла чувствовать его дыхание. — Я на твоей стороне.

— А я на чьей стороне? — Поток дождя заставил Эврику под сенью листьев сделать шаг назад.

Эндер нахмурился.

— Ты такая нервная.

Он указал на ее локти, выступающие из карманов, в которых она утопила свои кулаки. Она тряслась.

— Если я нервная, то твои внезапные появления не помогают.

— Как мне убедить тебя, что я не собираюсь обидеть тебя, а пытаюсь помочь?

— Я никогда не просила мне помогать.

— Если ты не можешь заметить, что я вхожу в число хороших парней, то ты никогда не поверишь…

— Поверю во что? — Она туго скрестила руки на груди, чтобы сжать свои дрожащие локти. Вокруг них в воздухе висел туман, придавая всему легкую размытость.

Очень нежно Эндер положил руку на ее предплечье. Его прикосновение было теплым, а кожа сухой. Касание его руки послало волну мурашек по ее влажному телу.

— В остальную часть истории.

Слово «история» заставило Эврику подумать о «Книге любви». Древняя легенда об Атлантиде никак не связана с тем, о чем говорит Эндер, но в ее голове звучал перевод Мадам Блаватской: «Все может поменяться на последнем слове».

— У нее счастливый конец? — поинтересовалась она.

Эндер печально улыбнулся.

— Ты ведь хорошо разбираешься в науке, не так ли?

— Нет. — Если посмотреть на последний табель успеваемости Эврики, можно подумать, что она во всем плохо разбирается. Но затем она вспомнила лицо Дианы — то, как в любое время она ездила с ней на места раскопок. Ее мама хвасталась свои друзьям о позорных вещах, например таких как аналитический склад ума Эврики и продвинутый уровень чтения. Если бы Диана была здесь, она высказала бы насколько неоспоримо хорошо Эврика разбиралась в науке. — По-моему, у меня с ней все в порядке.

— Что, если я поручу тебе провести эксперимент? — проговорил Эндер.