11

САША

Как только мы возвращаемся в Нью-Йорк, все становится тяжелее, чем когда-либо за долгое время. После вечеринки прошло несколько дней, а я до сих пор не перезвонила Нику или кому-либо из других мужчин, которые, конечно же, откликнулись на игру в Tinder. Все, о чем я могу думать, это о ночном разговоре с Максом, о том, как мне неловко и как сильно я хотела бы взять свои слова обратно. Особенно после того, как он так старался избежать ответа на мой вопрос, что само по себе является ответом.

Я не видела его несколько дней с тех пор, как мы вернулись, и это тоже похоже на ответ… как будто он избегает меня. Больно думать, что я, возможно, навредила нашей дружбе какими-то ночными пьяными сообщениями, и я больше всего на свете надеюсь, что это не так, что он просто дает мне немного пространства, как бы сильно я этого на самом деле не хотела.

По пути домой Катерина убеждала меня подумать о том, чтобы на самом деле поговорить с одним или несколькими мужчинами, с которыми я познакомилась в приложении для знакомств несмотря на то, что все начиналось как игра. Но каждый раз, когда я думаю об этом, мне кажется, что я не смогу. Это заставляет меня чувствовать беспокойство, и мои ночные кошмары вернулись в полную силу, с новым оттенком.

Теперь, когда мне снятся грубые руки, толкающие меня через ящик, рвущаяся на мне одежда, когда мужчина, лишивший меня девственности, сорвал ее, царапанье веревки по моим запястьям, когда Алексей тащил меня в спальню, чтобы избить, или холод в комнате, присоединилась и спальня на конспиративной квартире в России, где есть и другие мужчины издевающиеся надо мной. Затем мне снится, как я иду на свидание с мужчинами из приложения для знакомств, сажусь напротив них в кабинке ресторана или рядом с ними в кинотеатре только для того, чтобы они превратились в безымянного мужчину, который украл мою невинность на складе, или Алексея, и так все по кругу.

Как я могу пойти на свидание с кем-то, о ком мне уже снятся кошмары, и это даже не их вина?

Я спросила об этом своего психотерапевта сегодня утром во время нашего сеанса, и она сказала, что мне важно отпустить все, и я должна увидеть, что эти мужчины не те, кто причинял мне боль раньше. Что не каждый неизвестный мужчина — монстр.

— Есть хорошие мужчины, Саша. Ты просто должна дать им шанс, каким бы страшным это ни было.

Все хотят, чтобы я попробовала. Чтобы дать этому шанс. И вот, уходя со своей встречи, я обнаруживаю, что направляюсь в доки, где я не была с тех пор, как Виктор и Михаил увезли меня с места казни моего насильника. Я специально избегала этого места, не желая вспоминать. Мне говорили, что оно выглядит по-другому, склад и прилегающая территория изменились, чтобы разместить реальные партии и грузы, а не людей, но я не думаю, что это имело бы большое значение. Я помню, что здесь произошло, так ясно, как будто это было вчера, и как только я оказываюсь в пределах досягаемости соленого рыбного запаха, все возвращается на круги своя.

Я останавливаюсь на месте, чувствуя головокружение и как будто хочу убежать. Я не могу этого сделать, думаю я про себя, но, если я даже не могу вернуться в какое-то место, как я вообще смогу двигаться дальше? Я заставляю себя двигаться вперед, переставляя одну ногу за другой, пока не оказываюсь лицом к складу, направляясь к двери.

Я не могу войти, но мне и не нужно. Я помню все это очень отчетливо, даже стоя здесь, снаружи склада, воспоминания нахлынули болезненным потоком. Я думала, что буду наказана за то, что была изнасилована, поскольку охранник обвинил меня в том, что я соблазнила его ради своей свободы, хотя на самом деле все было совсем не так. Он сказал мне, что если я буду вести себя тихо и позволю ему делать то, что он хочет, он найдет способ вытащить меня. На самом деле я ему не верила, но у меня была крошечная надежда, и какое это имело значение, в любом случае? Он собирался взять то, что хотел, несмотря ни на что. Я не ожидала, что мне поверят, когда я скажу, что это не моя вина, что человек, имени которого я до сих пор не знаю, заставил меня.

Я ожидала, что такой человек, как Виктор, обвинит меня. Но он этого не сделал. Он воспринял мои слова как доказательство, когда я описала черную родинку на яйцах мужчины, то, с чем я была на одном уровне глаз как раз перед тем, как он засунул свой член мне в рот. Я не была уверена, что этого будет достаточно, уверена, что истории мужчины о том, что я его соблазнила, поверят, но это было совсем не так.

Я была шокирована, услышав, как Виктор сказал, что я стою миллионы, и в равной степени шокирована, услышав, что смертный приговор, который он вынес, был не только за потерю этих миллионов, но и за преступление, связанное с насилием надо мной. Кодекс Виктора в те дни, возможно, не всем нравился, но для меня, привыкшей к мужчинам вообще без кодекса, это было неожиданно.

Еще более неожиданным было то, что он позволил мне увидеть.

Я знаю, это должно было привести меня в ужас. Меня должно было затошнить от запаха мочи и крови и от вида человека, который из живого и кричащего превращается в ничто за секунду… время, необходимое пуле, чтобы пройти сквозь череп. Но все, что я чувствовала, было чувством справедливости. Радости от того, что он был мертв, а я жива, и что перед смертью он испытал тот же ужасающий страх, что и я. Что он знал, каково это, быть вынужденным раздеться, и чтобы с его телом обращались против его воли, знать, что надвигается что-то ужасное, а он бессилен это остановить, и что он познал весь ужас того, что его судьба была полностью в чьих-то руках.

Я была злобно, интуитивно рада.

Иногда я задаюсь вопросом, что бы подумал Макс, если бы узнал. Если бы он увидел, что под милой, счастливой внешностью, которую я пытаюсь показать всем окружающим, скрывается та, которая когда-то давным-давно наблюдала, как кровь пропитывает дерево у моих ног, и была этому более чем рада.

Все кончено, говорю я себе, глядя на дверь склада. Тела этого человека давно нет, оно разлагается под землей. О нем забыли все, кроме меня, и он вообще не заслуживает того, чтобы его помнили. Он не заслуживает того, чтобы все еще влиять на мою жизнь таким образом, что она практически приостановлена, в застое страха и неуверенности.

Конечно, не только он причинил мне боль. Это был еще и Алексей, еще больше страха, травм и жестокого обращения вдобавок к тому, от чего я уже исцелялась. Но Алексей тоже мертв. Мужчины, которые причинили мне боль, ушли, убиты Виктором, Максом, Левином, Найлом и Лиамом, мужчинами, которые объединились, чтобы защитить других женщин, о которых они заботились, и меня. Доказательство того, что зло может быть сильнее добра.

Мне больше не нужно бояться.

— Саша?

Голос позади меня принадлежит Максу. Я знаю это, не оборачиваясь, и с удивлением осознаю, что стою неподвижно посреди причала, мои руки сжаты в кулаки по бокам. Я оборачиваюсь и вижу, что он стоит рядом, засунув руки в карманы, и смотрит на меня с озабоченным выражением на лице.

— Саша, ты в порядке?

Я киваю, чувствуя, как к горлу подкатывает комок.

— Я… — я проговариваю это, нервно облизывая губы, когда смотрю на него. — Да, я в порядке. У меня была назначена встреча в городе этим утром, и я просто…я приехала сюда подумать.

Макс кивает, как будто понимает, его взгляд устремляется на дверь склада, как будто он знает, что я вспоминаю что было внутри и, возможно, так оно и есть. Он знает, что произошло, даже если ему неизвестны все кровавые подробности.

— У меня была встреча с Виктором, — говорит он, прочищая горло, неловко переминаясь с ноги на ногу, как будто ему нужно, чтобы я знала, что у него были другие причины быть здесь, внизу, что он не следит за мной. — А потом мне показалось, что я увидел тебя, и я хотел… я просто хотел убедиться, что с тобой все в порядке.

Я киваю, воспоминание о нашем последнем текстовом разговоре возвращается и заставляет мои щеки вспыхнуть.

— Да, я…я в порядке. Спасибо.

Его карие глаза на секунду задерживаются на мне, и я снова поражаюсь тому, какой он красивый, стройный, мускулистый, с темной щетиной на подбородке, по которой мне до боли хочется провести руками, притягивая его для поцелуя.

Меня никогда раньше не целовали, и я так сильно хочу, чтобы это был он.

Но после того разговора я совершенно уверена, что этого не будет. И я чувствую себя виноватой за то, что вообще подняла этот вопрос.

— Послушай, Макс… — я нерешительно делаю шаг к нему, потом еще один, пока между нами не остается расстояние вытянутой руки. — Насчет той ночи…

— Нам не обязательно говорить об этом. — В уголках его глаз появляются морщинки, как будто он пытается успокоить меня.

— Я не хотела тебя расстраивать. — Я прикусываю губу, чувствуя, как снова поднимается тревога. — Я выпила, и…

— Саша. — Он подходит ближе ко мне, и я чувствую, как мое сердце подпрыгивает к горлу, аромат его одеколона окутывает меня и заглушает соленый запах доков. — Все в порядке. Мы не обязаны говорить об этом…

— Я не хочу терять тебя. — Слова вырываются из меня прежде, чем я успеваю их остановить, когда стою лицом к нему. Невольно я подхожу ближе, мои руки снова сжимаются в кулаки по бокам. — Я…

— Саша…

Когда он произносит мое имя на этот раз, это не то же самое. Это звучит почти как мольба, молитва, и я чувствую, как он наклоняется ко мне, как будто он испытывает ту же потребность, то же страстное желание, что и я. На мгновение мне кажется, что он собирается потянуться ко мне и поцеловать, но как только я чувствую, что он придвигается ближе, он отдергивается, его челюсть сжимается.

— Ты еще долго здесь пробудешь? — Он кивает в сторону доков. — Если нет, я могу подвезти тебя домой или проводить до водителя…

Я снова чувствую приступ разочарования в животе и слабый укол того, что кажется отказом, но я пытаюсь не обращать на это внимания.