Глава 27

Лиза была уверена, что во всём виновата Маша. Это она убедила её оставить ребёнка. Стоило только заикнуться о том, чтобы сделать аборт, как Маша начала реветь. Она с жаром начала доказывать, что это убийство, что ребёнок внутри живой. А когда подобные доводы не помогли, сообщила, что аборт может сделать Лизу бесплодной.

— Я стану тебе помогать, — упрашивала по телефону подруга. — Буду вместо няни. Ну, пожалуйста, не надо его убивать!

Лиза с раздражением швырнула телефонную трубку. Всё так не вовремя! Но всё же слова Маши заронили в ней тень сомнения. Вдруг и правда она останется бесплодной? С одной стороны, сплетни необразованных баб, а с другой... кто знает, как повернётся? К тому же ребёнка легче родить и вырастить в молодости, пока ещё есть силы и здоровье. В голове вдруг возникли картинки счастливого будущего: маленькая девочка в красивых платьицах с бантами на голове. Или мальчик, умный не по годам, в тщательно выглаженной рубашечке. Бывают такие мальчики? Но нет, лучше бы это была девочка.

Тогда Лиза замечталась и поменяла решение. Но сказать Маше, что именно её мнение стало решающим, она не могла. Не стоит показывать людям, что они имеют на тебя влияние.

— Знаешь, — как можно более нейтральным тоном произнесла Лиза по телефону. — Я вчера ходила к врачу...

На другом конце провода обречённо вздохнула Маша.

— И он сказал, что мне нельзя делать аборт, — продолжила Лиза. — Придётся рожать.

Теперь почти год спустя она жаловалась подруге на свою разрушенную жизнь.

— Если ребёнок родится с патологией внутренних органов или пороком сердца, то ему можно сделать операцию, — рассуждала Лиза. — Глухому поможет слуховой аппарат, а если не будет конечностей — протез. Но вот что делать, когда ребёнок слепой? Что? Глаза новые не вставишь!

Маша слушала и ужасалась той прагматичности, с которой подруга размышляла о больных детях. Ни слезинки, ни вздоха, а голос если и дрожит, то от негодования и обиды.

«Это шок, — думала Маша. — Или послеродовая депрессия. Скорее всего депрессия».

Ей вспомнился разговор с мамой о недавно прочитанной книге по психологии, в которой утверждалось, что никто не обязан никого любить, в том числе родители детей и наоборот.

— Ерунда! — сказала тогда мама. — Если человек никого не любит, это неполноценность, болезнь, которой надо стыдиться, а не подводить под неё научную базу. Вот раньше всех учили за столом не чавкать, а теперь каждого, кто не выносит чавканья называют умным словом и лечить пытаются. Хотя всего-то и нужно некоторым научиться вести себя за столом. Любовь, Маня, она ведь не только в любви мужчины и женщины выражается. Есть любовь к миру вокруг, к животным, растениям, к собственному дому. Ко всему. Если любви нет, то жизнь становится пустой и серой. Вот подружка твоя, Лиза, она же никого не любит. Сразу видно.

Маша попыталась возразить. Но мама лишь отмахнулась:

— Точно тебе говорю. Она хорошая только тогда, когда ей выгодно.

— У меня даже молока нет, — продолжила Лиза, вырывая подругу из воспоминаний. — Потому что сама природа против этого ребёнка. Знаешь, что раньше такие дети не выживали, а сейчас медицина развитая, всех спасает.

— Соня, — поправила Маша. — Её зовут Соня. И она очень милая и подвижная. У неё очень умный взгляд.

— Какой взгляд! — не выдержала Лиза. — Какой! Она слепая! У неё не может быть никакого взгляда!

— Поедешь к Вите? — поменяла тему подруга. — Или ждать будешь?

— Знаешь, что он сказал? Приезжай. Одна. Иначе ничего не будет.

— Так ты поедешь?

— Ну, уж нет! — Лиза вскочила, заходила по комнате, сжимая кулаки. — Не будет по его! Никогда! Сам прибежит и умолять станет! А я уже посмотрю, принимать его или нет!

В соседней комнате заплакал ребёнок.

— Ну, вот, разбудила, — вздохнула Маша.

Потом она долго сидела в полутёмной комнате, смотрела на детскую кроватку и думала о том, как причудливо всё переплетается в жизни. Накануне она, выходя из дома, наткнулась на Нестеренко. Он выглядел так, как будто только что встал с кровати — помятый, со взъерошенными волосами.

— Маша, ты как? — спросил он.

— Нормально.

Он замялся:

— Мне друг сказал, у тебя ребёнок, — наконец произнёс он. — От меня?

— Дурак ты, Антон! У нас с тобой когда было? Сто лет прошло. Ты уже совсем в бабах своих запутался? Списки пиши с датами! Или твой друг не сообщил, сколько лет ребёнку? — очень хотелось ответить Маше, но вместо этого она сказала:

— Нет конечно, не твой.

А про себя добавила: «Твоего я убила».

Она и в самом деле считала, что совершила убийство, когда перешагнула порог того кабинета, когда решила, что не станет рожать, тем более от человека, которого едва знает. Ей было так страшно и стыдно, что она не сказала никому, даже маме. Накрыло потом: жуткое чувство вины. Именно поэтому Маша так кричала, отговаривая Лизу от ужасного шага. Бесплодие — ерунда. Она сама не верила в такие последствия, но нужно было что-то сказать, что-то страшное. Впрочем, Лиза умнее и хладнокровней. Она понимает, что там внутри был всего лишь набор клеток. Лиза бы не мучилась.

Но теперь есть Соня. Девочка, которая поможет искупить вину. Маша могла бы родить сама, но от кого? И зачем, если уже есть ребёнок, не нужный ни отцу, ни матери. Впрочем, они ещё могут одуматься.

«Это шок, — считала Маша. — И послеродовая депрессия. Точно депрессия».