Глава 11

— Нужно съездить в Тверь, — утром за завтраком сказала Юля.

Виктор поперхнулся.

— Зачем? — просипел он.

— Как зачем? — жена протянула ему стакан с водой. — У меня там бабушка с дедушкой. Мы же каждый год ездим.

— В Тверь? — вода помогла, к нему вернулся обычный голос. — В Тверь я не поеду. Ни за что! Точка!

— Да какая Тверь! Пермь! Мы же каждый год ездим! Как можно перепутать?

Действительно как? Дело в письмах, приходящих из этого проклятого города. Никогда он туда не поедет. Даже если предложат миллион, нет, миллиард долларов. Он просто не сможет. Одеваясь в прихожей, Виктор заметил на полке жёлтый берет. Юля нашла, когда разбирала старые вещи. Он без капли стеснения носил его на улице пару лет назад. Мог бы и сейчас носить, а вот в Тверь поехать не может. Как не может выбросить ни одного письма оттуда.

Десять лет назад он принёс большой мусорный мешок, закинул в него письма и засунул мешок в шкаф. Раз в неделю, а порой и два он кидал в него всё новые конверты, с наслаждением представляя, как вывезет всё за город и сожжёт. Обязательно. Когда-нибудь. Чуть позже. Ни одного письма кроме самого первого он не читал.

Все эти годы почта работала как часы. Виктор злился. Сколько он слышал жалоб о потерянных посылках и ушедших не по адресу письмах, но с ним этот номер не срабатывал. В происходящем ему, атеисту до глубины души (в существование которой он, впрочем, тоже не верил), виделось нечто мистическое.

— Поедешь в Тверь! — сообщил ему Михаил Фёдорович.

— Что?

— Игорь яблок принёс с дачи. Вкусные. Поешь!

— Заедешь в Тверь! — прокричала фрау Ойле.

— Вы почему на меня кричите?

— Закрывайте дверь! Тогда и кричать не буду. Сквозняк.

Измученный, Виктор даже не попытался вести лекцию.

— Открываем учебник! Десятый параграф. Читаем и вникаем! — произнёс он устало.

«Почему именно сейчас?» — прикрыв глаза, думал Виктор. Первое время ему действительно приходилось нелегко. Особенно, когда пришло первое письмо. Виктор тогда психанул, побежал к сестре и выложил ей всё, позволил даже прочесть.

Катерина сказала, чтобы он успокоился, выдохнул и поехал в Тверь. Но если он не хочет этого делать, то пусть просто забудет.

— Ты считаешь меня последней сволочью? — спросил он.

Она ответила, что нет. Но Виктор по лицу понял, что она врёт. Катерина не умела притворяться. Сестра добавила, что он может всегда поговорить с ней и чтобы он ни решил, она поддержит в любом случае. Он не желал разговаривать на эту тему. Никогда.

— Что делать с письмом? — спросила Катерина.

— Что хочешь: выбрось, сожги, съешь!

Виктор не стал его забирать. Через неделю пришло ещё одно, а потом ещё и ещё. Он мог бы сменить адрес, но переезжать из-за этого? В конечном счёте он привык. И вот теперь снова разволновался. Наверняка дело в тех неделях, что не было писем. Почему они не приходили? Отправителю надоело его мучить, или его уже нет в живых? Потом появилась эта девушка, Яна. Дело в ней? Его не отпускала мысль, что Катерина специально завела с ней дружбу, чтобы в один прекрасный момент столкнуть его с собственными бесами.

Виктор открыл глаза. В углу аудитории ему померещилась светлая макушка. Девушка склонилась над учебником. Не может быть. Здесь её быть просто не может. А что если она просто притворяется слепой, и весь этот спектакль ради него одного? Девушка подняла голову, потянулась и оказалась студентом Митрохиным.

— Митрохин! — позвал его Виктор. — Если вы решили отращивать волосы, то будьте любезны собирать ваши «занавески» в хвост. Иначе ослепнете.

Причин цепляться к Митрохину не было никаких кроме необъяснимой злости, клокотавшей внутри. Студенты захихикали, сам Митрохин пробормотал неразборчиво что-то вроде «не ваше дело, как хочу, так и хожу», Виктор сдержал внутри себя окрик «Не смей так разговаривать с преподавателем!» и объявил, что занятие закончено, и все могут катиться домой или куда там им нужно. Аудитория опустела за считанные секунды.

Яна продолжила мерещиться Виктору в коридоре и по пути домой, поэтому он нисколько не удивился, когда стоя у пешеходного перехода, увидел перед собой её стройную фигуру в бежевом плаще. Но её не могло быть здесь. Она садилась на автобус и никогда не переходила дорогу. Виктор подошёл ближе. Не показалось. Действительно Яна. Но как? Она что следит за ним? Бред. Она же неспособна.

Светофор, противно вереща, переключился на зелёный. Яна шагнула вперёд, и в этот самый момент Виктор увидел, как слева несётся автомобиль. Глазомер у него был неразвит, и он отчего-то решил, что машина не успеет затормозить. Действуя как во сне Виктор схватил Яну за талию и дёрнул на себя.

Автомобиль остановился рядом с зеброй, ни дальше, ни ближе. Пешеходы переходили дорогу. Уже зажёгся красный, а Виктор всё не мог отдышаться. Сердце колотилось как бешеное.

— Отпустите, мне больно, — Яна попыталась выбраться из его объятий, но Виктора словно заклинило. — Эй, я кричать буду!

Он наконец отмер. Посмотрел на неё словно впервые увидел, опустил руку и отошёл на два шага назад.

— Вы с ума сошли! — закричал он. — Куда вас несёт? Хотите, чтобы вас машина переехала? Вы же слепая!

— А водитель нет.

— Что нет? — Виктор решил, что она издевается.

— Водитель не слепой.

— Да зачем вы вообще здесь ходите! — не унимался Виктор. — Вы должны на автобусе ездить. У вас проезд бесплатный, а вы ходите!

— Что я ещё должна? — сухо спросила Яна. — Сидеть дома и не высовываться? Так? Не мозолить глаза приличным людям?

— Не передёргивайте! Такого я не говорил.

— Но подумали. Вы ещё тогда ко мне предвзято отнеслись. Когда с Катериной разговаривали. Я вас узнала по голосу.

— У меня особенный голос?

— Визгливый и хриплый. Бросайте курить, тем более такую гадость. Запах от вас... — она шагнула на зебру.

— Сейчас-то куда, — Виктор снова потянул её на себя. — Красный на светофоре!

— Это вы меня запутали.

— Ну, конечно! Как всегда! Опять я во всём виноват!

— Я вас не обвиняла, — Яне хотелось как можно быстрее закончить бессмысленный диалог. — Мне пора. До свидания!

Перейдя дорогу, она направилась прямо. Виктор последовал за ней. Ему бы свернуть направо, но он решил, что прогулка на свежем воздухе ещё никому не мешала. Яна остановилась.

— Зачем вы за мной идёте? — спросила она.

— Я иду не за вами, — пояснил Виктор. — А в ту же сторону.

— Да вы мне в затылок дышите!

— Не дышу! И потом почему бы действительно не пойти вместе? Вы где живёте?

— На Школьной.

— Вот и мне туда же!

На самом деле идти на Школьную опрометчивый поступок. Придётся потом делать огромный крюк, но не признаваться же в этом?

— Можем пойти вместе? — как можно более беспечным тоном предложил Виктор. — Вдвоём веселее.

Яне предложение не понравилось.

— Вы маньяк? — поинтересовалась она. — Или влюбились?

В ответ Виктор издал звук напоминавший хрюканье.

— Вы себе льстите, — он отвернулся, но шаг не сбавил.

Идя рядом с Яной он думал о том, что впереди два перехода. Дороги узкие, машин совсем мало, и всё же это опасно. Он должно быть произнёс это вслух, потому что девушка ответила, что она не глухая и способна распознать, откуда едет машина и едет ли вообще. Виктор внимательно посмотрел на неё. Влюбился! Тоже мне выдумала! Тощая, высокая с длинным носом. Грубит опять же! Хотя он, кажется, первый начал.

Нет, здесь не любовь, другое. Рассказать кому, не поверят. Катерина бы поняла. Остальные вряд ли. Остальным нужно будет выложить всю подноготную, разложить по полочкам. Да и тогда не поймут. Юля наверняка уже знает. Не зря они с Катериной висят на телефоне часами. Сестра наверняка доложила о том, что тогда случилось. Но и она не знает всей правды.

Повинуясь внезапному порыву, Виктор схватил Яну за руку, остановил и спросил быть может излишне резко:

— Сколько вам лет? Ответьте! Это очень важно!

— Двадцать семь. А в чём дело? — она не понимала, конечно не понимала, а у него сердце замерло, когда он сумел наконец посчитать.

— Вы бывали в Твери, — просипел он. Голос ему отказывал.

— Нет, никогда.

Дышать стало легче. Конечно не бывала. Что он выдумывает? Если бы это была она, то как бы она могла писать ему из Твери? Бред. Что за морок накрыл его в последние дни?

— Так что случилось? — повторила Яна. — Почему вы спрашиваете?

— Ничего, — ответил Виктор и чтобы сменить тему разговора, поинтересовался, в каком доме она живёт.

— В «китайской стене», — ответила она. — Знаете, самый последний дом на улице и самый длинный? Я мало того, что живу в последнем доме, так ещё и в самой последней квартире в нём.

— Не боитесь сообщать свой адрес. Вдруг я маньяк?

Она засмеялась:

— Смешной вы человек. Для того, чтобы совершить что-нибудь гадкое, не обязательно знать адрес. Дома я от вас могу закрыться и не пустить, а на улице я беззащитна. Вот как сейчас, например.

— Страшно? — издевательски произнёс Виктор.

— Нет. Если всего бояться, то и жить не стоит. Легче сразу лечь и умереть.

Он проводил её до самого дома, проследил, как она заходит в подъезд и повернул назад. Глупо. Ему снова вспомнилась Лиза. Семинар по философии. Он не помнил, о чём шла речь, но словно наяву видел решительное лицо Маши Цыплёнкиной и слышал её бескомпромиссное: «Так жить нельзя. Лучше умереть».

— Но это же трусость, — возразил преподаватель. — В какой-то степени лицемерие. Знаете, что говорил Альфред Адлер? Легче умереть за идею, чем жить в соответствии с ней. Подумайте об этом?

— Дело не в идее — возразила Маша. — Я говорю о любви. Если нет любви, то и жить не стоит.

— Возможно, вы правы, — преподаватель задумался. — Только любовь бывает разной. Не только любовь мужчины и женщины, а ещё любовь к детям, родителям, родине...

Маша не успела ответить. Рядом громко фыркнула, не соглашаясь, Лиза, а вслух произнесла:

— Любить можно только равного себе, всё остальное... дети несравнимо ниже, родина — выше. Всё это вообще не про любовь.