Зак оглядывает комнату, снимает куртку и бросает её на мой рабочий стул, прежде чем сесть на мою кровать. Похоже, это может быть основным местом для секса, эта комната в общежитии и её кровать средних размеров.

При необходимости ты могла бы навестить Зака и Виндзора в их комнате. Тристана и Зейда в их комнате. И остаётся лишь бедняга Крид, который живёт в одной комнате с кем-то случайным.

— Почему бы тебе не сказать мне, где ты прячешь ту форму чирлидерши, и, может быть тогда, я отвечу на твой вопрос? — Зак откидывается на кровать, но я здесь не для того, чтобы играть в игры. Что ж, я здесь не только для того, чтобы играть в игры.

Информация, которую мы получили от друзей Хью, бесценна.

Я думаю, Винд был прав: он может сказать, когда два человека занимались сексом.

Или, если не это, то влюблены ли они друг в друга.

Он почувствовал мою связь с Заком, с Кридом, с Тристаном, с Зейдом. Почти уверена, что он узнал о ней даже раньше, чем я.

— Зак Брукс, не заставляй меня пытками вытягивать из тебя информацию, — я скрещиваю руки под грудью, и Зак ухмыляется, наклоняясь вперёд и кладя локти на колени.

— Отлично. Подойди, сядь рядом со мной, и я тебе расскажу. Тогда, может быть, ты поймёшь, почему я так сильно хочу увидеть твою форму.

Я делаю, как он просит, но не до конца уверена, что это не хитрый трюк. Дело в том, что я даже не уверена, что меня волнует, так это или нет. Сидя так близко к Заку, я чувствую, как тепло его тела проникает в меня, чувствую его мускусный аромат, могу представить, как хорошо было бы лечь на спину и притянуть его к себе.

Я выдыхаю и откидываю волосы с лица.

— Ладно. Сдавайся, — я не уверена, почему именно эту фразу решила использовать в тот момент, но она заставляет Зака задрожать всем телом.

— Чёрт возьми, Марни. Просто… чёрт, — он достаёт телефон, поворачивает его боком и нажимает кнопку воспроизведения видео.

Поначалу это действительно выглядит как любительская секс-запись.

Там белокурая девушка в чем-то похожем на фиолетовую футбольную майку подпрыгивает на члене какого-то парня. Его руки мнут её бёдра, и он восторженно стонет, когда она откидывает назад волосы и облизывает свои блестящие губы.

Смотря это… сексуальное напряжение между мной и Заком вступает в игру. Этого невозможно не заметить. Наша химия вспыхнула во время нашего самого первого поцелуя. Это заставило меня почувствовать в себе такое тепло, покалывание и что-то странное, что я убежала от него. Зак тоже убегал от меня, но совсем по другим причинам.

А теперь? Вот мы, вместе, ничего не стоит между нами.

Ну, ничего, кроме четырёх других моих парней… но всё же. Вы поняли мою точку зрения.

— Что… — начинаю я, но дыхание Зака такое глубокое и хриплое, что я, кажется, не могу закончить вопрос. Вместо этого я сосредотачиваюсь на видео, где девушка срывает майку через голову, обнажая свою полную грудь, продолжая седлать мужчину под собой.

Я прищуриваюсь сильнее, наклоняюсь ближе… и, наконец, улавливаю связь.

Это Ава Барнхарт и Брэндон Чайлдс. На ней та же майка, что я видела на ней утром в день смерти Тори, и… Я узнаю пару розовых блестящих пижамных штанов на полу рядом с кроватью; Брэндон был в них одет. Сама комната может быть залита слабым светом и погружена в тени, но кровать с балдахином совершенно точно такая же, какую я видела в комнате Авы.

Прокручивая вниз, я вижу, что видео было загружено на сайт примерно за тридцать минут до того, как мы нашли тело Тори. Так, возможно, что Ава и Брэндон сняли это в другой день и выложили в сеть тем утром, чтобы отвести подозрения, но… Я сомневаюсь в этом. Это то, чем они занимались в ту ночь, и это то, что они имели в виду, когда сказали, что полиция видела видео-доказательство.

Я нажимаю паузу на видео, и Зак бросает телефон на тумбочку.

Мы сидим в тишине целую минуту, прежде чем я решаю нарушить её.

— Раньше я не думала, что Ава или Брэндон виновны, но… где ты это нашёл?

— Отправил сообщение ребятам из команды. Я знал, что кто-то обязательно должен был его увидеть, и не ошибся, — Зак пожимает большим плечом, настолько небрежно, насколько это возможно. Но сейчас момент испорчен, и ни в чём из этого нет абсолютно ничего случайного.

Он бросает на меня взгляд, и я смотрю в ответ.

Не говоря ни слова, я поднимаюсь на ноги и подхожу к единственному в комнате шкафу. Миранда забила его большую часть, но она — со всей своей бесконечной грацией и щедростью — позволила мне использовать верхнюю полку для хранения нескольких вещей. Я быстро разбираю вакуумные пакеты для хранения, аккуратно запечатанные вместе. Я не хочу, чтобы Зак знал, что у меня здесь не только форма болельщицы, но и мои школьные формы Бёрберри за все четыре года. Я не знаю, почему из всех вещей, которые нужно было упаковать и взять с собой, я выбрала именно эти.

Папин дом… дом, который Виндзор купил для нас… полон лучшего выбора, более сентиментальных вещей. Но, может быть, они были достаточно сентиментальны, чтобы я смогла с ними справиться. Я нахожу то, что ищу, и вытаскиваю пакет, расстёгиваю и впускаю воздух.

Когда достаю униформу, клянусь, она пахнет старыми воспоминаниями.

Вместо того чтобы копаться в грустной, слезливой горгулье, примостившейся на краю моей души, я проталкиваюсь мимо неё, кладя сложенную стопкой юбку и кофточку (топ с длинными рукавами и вырезом на животе) на стол. Снимаю ботинки, по одному за раз, носки, куртку, рубашку, брюки… трусики.

А потом я надеваю форму.

Я оборачиваюсь в вихре юбок и нахожу Зака, стоящего прямо у меня за спиной.

Я даже не слышала, как он шевелился. Как это возможно? Как так получилось, что он стоит передо мной, тяжело дыша, обнажённый и…

— Марни, — это всё, что он говорит, а затем поднимает меня и сажает на край стола Миранды. Моя голая задница скрипит о покрытую эпоксидной смолой деревянную поверхность, когда парень двигает меня немного назад по ней, проскальзывая между моих бёдер своим твёрдым, горячим телом. Его правая рука обхватывает меня сзади за шею, а его губы опускаются ниже, как будто ему есть что доказать, как будто это волшебство, которое внезапно возникает между нами, и есть причина, по которой он здесь, в Борнстеде.

Я убеждена, что он пришёл не ради футбола.

Его спорт второстепенен; я — это всё.

По крайней мере, именно так я себя чувствую от его поцелуя.

— Зак… — начинаю я, но его язык погружается глубже, а одна из его рук оказывается у меня между ног. Начнём с того, что юбка достаточно короткая, так что ему даже не нужно её задирать; она уже непристойная. Я задыхаюсь у его губ, когда он находит кончиками пальцев моё нежное тепло, касаясь и поглаживая твёрдыми, нежными движениями, которые противоречат дикому прикусу его губ, движению его языка.

Мои собственные руки играют с его тёплой кожей, загорелой от тренировок в летнюю жару. В Заке Бруксе ничего не осталось от тела мальчика. В то время как другим студентам мужского пола здесь, в Борнстеде, ещё предстоит немного повзрослеть физически, Зак сейчас на сто процентов мужчина. И ощущение его между моих ног — это нечто большее, чем просто последствия подростковой влюблённости. Здесь есть что-то первобытное, что-то неистовое, дикое и нуждающееся.

Я живу ради этого.

Это именно тот вид энергии, который мне нужен, чтобы выбраться из своей собственной головы и выйти в реальный мир. Всё, о чём я могу думать, сидя на этом столе — это Зак. Ощущение его присутствия. Сила в его теле. Потребность, перерастающая из тлеющего уголька в огонь, разгорающийся у меня между ног.

— Трахни меня, — бормочу я, а затем краснею. Я с трудом могу поверить, что эти слова только что слетели с моих губ. Кто это сказал? Кем я становлюсь?

Я взрослею, вот что.

Зак смеётся, низко и гортанно, самоуверенно… доминирующе. Он всегда был таким, но это нормально. Его напористость вызывает у меня желание отталкивать его до тех пор, пока мы не прижмёмся друг к другу, пока мы не будем поддерживать друг друга, заимствуя силу другого.

— Впоследствии.

Он погружает в меня один палец, но даже один из пальцев Зака намного больше моего собственного. Он растягивает меня самым прекрасным образом, постепенно расслабляя моё тело, пока я не расслабляюсь и не трусь об него. Мои бёдра крепко сжимают его, когда он прикусывает мою губу, оттягивая её, а затем облизывает, как будто это деликатес. Его глаза никогда не уходят от моего взгляда, довольствуясь тем, что выдерживают мой взгляд, заглядывая за физические границы того, что мы делаем, к чему-то за их пределами.

И все же… Я просто хочу, чтобы меня трахнули.

Сейчас же.

— Зак, — настаиваю я, но он игнорирует мою мольбу, используя руку, чтобы исследовать моё тело. Другой рукой он обхватывает мою попку и притягивает меня ближе к себе, разминая и играя с мягким округлым изгибом моей половинки, как будто она принадлежит ему и лишь ему одному.

— Я так чертовски сильно хочу сделать тебя своей, Марни. Прямо здесь, вот так, я могу ощутить, каково это было бы, если бы я был единственным мужчиной в твоей жизни. — Он вводит в меня второй палец, и я ахаю, хватая в охапку его тёмно-шоколадные волосы и дёргая их. Ему это тоже нравится. Это заставляет его рычать, заставляет его вдавливать ладонь в мой клитор этими сильными, перекатывающимися движениями, которые заставляют меня толкаться, стонать и желать большего. — Я смог бы занять тебя, Марни. Я бы утомил тебя, оставил потной, сонной и едва способной двигаться ночь за ночью, ночь за ночью. Они тебе не нужны: тебе нужен только я.

Он вводит в меня третий палец, и мне кажется, что я растянута до предела. Только я знаю, что это далеко не соответствует реальной ширине и весу его члена. Это всего лишь прелюдия, и я хочу почувствовать, что будет потом. Мне даже почти нравится то, что он говорит. Мне нравится глубоко первобытный взгляд на нашу связь, как будто он самец, а я самка, и это то, что мы должны делать. Я и он. Только мы.