— Придется спрятать это от мамы, — Ария вздохнула. — Но спасибо.

— Твоя мама все еще здесь?

Миссис Кьяра Ховард отдыхала в Арднохе каждое лето, но я думала, что она уже уехала домой. В начале лета она настояла на встрече со мной. По сравнению со своим покладистым мужем она выглядела устрашающе, но я была в долгу перед этой семьей, даже если они так не считали. Я бы прибежала к ним на встречу в любое время, в любое место, когда бы они ни попросили.

Ария кивнула, изучая меня.

— Она уезжает через несколько дней.

— Уверена, ты будешь по ней скучать.

Она ухмыльнулась, будто понимала, что я имею в виду обратное.

— Несомненно, буду.

— Мне следовало принести больше мадленов и для миссис Ховард.

— Нет, не следовало. — Ария постучала по крышке коробки с печеньем. — Я прячу их от мамы, чтобы она не читала мне очередную лекцию о том, как сохранить мои итальянские формы.

Передразнивая итальянский акцент, она сказала:

— Они должны быть гладкими, как Феррари, Ария, а не трясущимися, как панна-котта.

Я вздрогнула.

— Мне жаль.

Ария отмахнулась от моего сочувствия.

— Я уже привыкла. И она скоро уедет, и я смогу вернуться к еде, не задаваясь вопросом, наблюдает ли она и осуждает ли.

Между нами повисла неловкая пауза, поэтому я прочистила горло.

— Как она?

Она знала, что я имела в виду не Кьяру. Выражение лица Арии смягчилось.

— У нее все отлично. Ты ничего от нее не слышала?

Я кивнула.

— Она пишет. Просто… иногда люди говорят тебе, что с ними все в порядке, потому что не хотят, чтобы ты волновалась.

— Она более чем в порядке, — заверила меня Ария.

— А ты в порядке? Здесь, я имею в виду?

Этот вопрос уже несколько месяцев крутился у меня в голове и неожиданно вырвался наружу. Хотя я плохо знала Арию, я была ей безмерно благодарна. Она относилась к персоналу справедливо, и, несмотря на свою сдержанность, в ее груди билось доброе сердце.

Если она и удивилась моему вопросу, то не показала этого.

— Ты либо процветаешь в таком месте, как Лос-Анджелес, либо он тебя душит. Мама процветает там. Я процветаю здесь. А ты?

Я улыбнулась.

— Я тоже.

— Хорошо. — Ария кивнула, а затем взглянула на свой телефон. — У меня встреча. Еще раз спасибо за мадлены.

Выйдя из кабинета, я чуть не налетела на Уокера. Не успела я вспомнить о своем раздражении, как меня окутал знакомый аромат одеколона, от которого подкосились коленки. Ладно, может, коленки у меня подкосились не от восхитительного сочетания цитрусовых и сандалового дерева. А от мужчины, который его носил.

Я проклинала Уокера Айронсайда за то, что он пробуждал во мне такие ощущения. Было бы очень приятно чувствовать такое физическое влечение к кому-то, кто действительно замечал меня в ответ и не разносил повсюду молву о моем бедственном положении.

— Слоан. — Он преградил мне путь, сердито глядя на меня. — О том, что было ранее…

Я изобразила широкую фальшивую улыбку и толкнула дверь кабинета Арии, чтобы она могла видеть нас и слышать.

— Ты заходишь?

— О, Уокер, а вот и ты. Проходи, — позвала Ария.

Он сузил глаза, глядя на меня, и я отошла от него.

— Разговор не окончен.

Прозвучало угрожающе.

— Да, мне хотелось бы знать, когда я смогу вернуть свою машину, — бросила я через плечо, удаляясь с важным видом.

Когда мы с Келли только прибыли в Хайленд, Ария делала для нас все возможное, даже выделила машину, чтобы та забирала Келли из школы и привозила ее в поместье. Она ждала меня в комнате для персонала, делая домашнее задание, пока моя смена не заканчивалась, а потом мы шли пешком в наш домик на озере Лох-Арднох. В поместье наблюдалась высокая текучесть кадров, но только из-за сезонного характера работ. К примеру, работающие все лето студенты могли жить в домиках для персонала на озере, прежде чем вернуться на учебу. Домики были для них отличным решением, но для нас — лишь временным.

Когда сестра Бродана, Арроха, и ее муж, Маккеннон Гэлбрейт, предложили снять коттедж в деревне, я ухватилась за эту возможность.

Быть матерью-одиночкой — самое трудное и величайшее дело в моей жизни. Но не знаю, как бы я совмещала воспитание ребенка и материнство, если бы не людская доброта. Ради безопасности Хуаниты я так и не сказала ей, куда мы с Келли исчезли. Но послала весточку, что мы в порядке. Я была благодарна за то, что она сделала для нас, и за то, что Монро и семья Адэр сделали для нас. Благодарность меня не пугала. На самом деле, наоборот. Я не испытывала ничего, кроме жалости к неблагодарным людям. Благодарность была своего рода радостью, и мне было грустно за тех, кто этого не понимал.

Я размышляла о том, почему так злилась на Уокера, когда он всего лишь пытался помочь. Куда же делась моя благодарность? Может, причина в моем влечении к нему? Или, может, в том, что я, наконец, почувствовала, что поступаю с Келли правильно. Что я ее не подвела. Уокер, своим пониманием того, что занятия были для меня тяжелым испытанием, и что я не могу позволить себе ремонт дрянной машины, заставлял меня чувствовать себя, будто я сползаю назад.

По мере приближения рабочего дня к концу, я испытывала все большую вину из-за холодности к нему, когда он всего лишь пытался предложить помощь.

Толкая тележку с бельем к лифту в конце второго этажа, я мучилась угрызениями совести. Я все еще сомневалась в том, что буду пользоваться лифтом, но для работы мне это требовалось ежедневно, поэтому я не могла избегать этого и позволить своему страху победить.

Моя смена закончилась. Мне оставалось лишь отвезти грязные простыни в прачечную, и я могла уйти домой. Если не считать моих прохладных встреч с Уокером, день в поместье выдался необычайно пикантным. Я сменила простыни актрисе, приехавшей одной, но которая определенно поладила с любителем кончать на простыни. У другого актера я заметила вставные зубы в ящике ванной, что меня чертовски удивило, и я случайно наткнулась на режиссера, трахающего актера, который точно не был его мужем.

И все же я являлась абсолютным определением конфиденциальности. Даже не написала Монро, человеку, которому доверяла, чтобы поделиться пикантными подробностями. Побывав предметом сплетен о знаменитостях с тех пор, как она забеременела от Бродана, а затем вышла замуж за бывшего актера, Монро не интересовалась чужими делами. Меня это вполне устраивало. Мне не нужно делиться тем, что я знала о людях, особенно если понимала, что это может им навредить. Кроме того, при устройстве на работу я подписала соглашение о неразглашении.

Когда я проходила мимо лестницы, краем глаза уловила движение. Повернув голову, я увидела Байрона Хоффмана, спустившегося с последней ступеньки на лестничную площадку. Я загнала нашу с ним вчерашнюю встречу на задворки сознания, думая о других проблемах. Но при виде его сейчас напряглась, и мою кожу опалило жаром. Я вежливо кивнула и продолжила свой путь к лифту, ускоряя шаг.

— Извините, мисс.

Вот, дерьмо.

Я остановилась и снова посмотрела на актера. Мой отец представлял интересы многих знаменитостей и устраивал для них вечеринки в нашем доме. Известные люди меня не смущали, и это была одна из причин, по которой Ария была рада нанять меня. Но от таких людей, как он, которые думали, что могут владеть всем, по коже бежали мурашки.

— Могу я вам чем-то помочь, мистер Хоффман?

Он ухмыльнулся, его взгляд скользнул вниз по моему телу и снова поднялся вверх.

— Пожалуйста, зовите меня Байрон.

Я не ответила, потому что с моей стороны было бы неуместно называть его по имени, и я не хотела его поощрять. Вчерашняя ситуация и так была настолько неуместной, что было не до шуток.

Вероятно, мне все-таки стоило рассказать обо всем миссис Хатчинсон. И, полагаю, мне все же придется это сделать.

Хоффман тяжело вздохнул.

— Что же, ладно. По крайней мере, теперь я знаю ваше имя. Слоан.

Я напряглась.

— В вашей комнате что-то не так, мистер Хоффман?

— Вовсе нет. — Он отмахнулся от моего предположения и шагнул ближе. — Не могли бы вы сегодня оставить мне лишнюю шоколадку на подушке во время вечерней уборки?

— Я не занимаюсь вечерней уборкой, но просьбу передам.

— Значит, это вы так безупречно убираете мою комнату, когда я возвращаюсь в нее днем?

— Да, сэр.

Его глаза сверкнули.

— Что ж, вы отлично справляетесь. Во сколько вы приходите убираться ко мне? Просто чтобы знать, когда мне смыться оттуда.

Я замешкала с ответом, в голове раздался предупреждающий звоночек.

— Э-м… спасибо. Обычно я добираюсь до вашей комнаты после полудня.

— Точное время, пожалуйста, милая? — Несмотря на «пожалуйста», в его тоне чувствовалась резкость.

— Около двух часов. Хорошего вечера, мистер Хоффман, — оборвала я его, когда, вероятно, должна была подождать, пока он отпустит меня, но мне хотелось убраться от него как можно подальше.

Поспешив к служебному лифту, я нажала кнопку вызова, и, к счастью, двери сразу же открылись. Вкатив тележку в кабину, я повернулась и нажала кнопку нулевого этажа.

Байрон Хоффман все еще стоял на месте, наблюдая за мной.

Когда двери закрылись, живот скрутило узлом. Его вопрос обеспокоил меня. Почему он хотел знать точное время уборки его комнаты?

Чтобы знать, когда оттуда смыться.

Но говорил ли он правду? Или же снова хотел прижать меня к тележке.

Или я была параноиком?

Двери лифта открылись, и, пребывая в недоумении, я закончила свою смену. Мне так и не удалось отделаться от чувства беспокойства.

— Слоан.

Я стояла у своего шкафчика, когда мне на плечо легла тяжелая рука, и я испуганно взвизгнула.

Казалось, сердце подпрыгнуло к горлу, когда я повернулась лицом к незваному гостю.

Передо мной стоял Уокер, сильно хмуря брови.

— Я звал тебя по имени четыре раза, а ты не ответила. Ты в порядке?

Пытаясь отдышаться, я прижала руку к груди и кивнула.

— Извини. Я… — Я пожала плечами. Затем вспомнила недавнюю стычку с Уокером. — Слушай, насчет того, что было…