По мере того как они преодолевали один болезненный километр за другим, солнце медленно скользило к горизонту. Затем из передней части колонны раздался крик.

— Аванпост, господин! Я вижу башню.

Макрон ускорил шаг и направился к Рамирию впереди колонны. И действительно, сторожевая башня вырисовывалась на фоне неба, и мгновение спустя они смогли различить окружающий частокол, теперь не более чем в трех километрах от них.

— Почти готово, — усмехнулся Рамирий. — Последнее усилие, мальчики!

Они прошли еще полтора километра, прежде чем кто-то попытался спеть вступительные строки старой популярной маршевой песни. К ним присоединились еще несколько человек, прежде чем первый запевала закашлялся.

— И это называется пением? — усмехнулся Макрон, отчаянно пытаясь поднять им настроение теперь, когда безопасность была так близка. Он продолжил с того места, где первый ветеран остановился, выкрикивая текст своим немелодичным казарменным голосом, слегка наклонившись вперед и ставя одну ногу за другой, ступая по следам, оставленным авангардом бриттов.

-. и за серебряный сестерций в день,

Мессалина уложила каждого мужчину в Риме.

Сенаторы, всадники и плебеи тоже,

Заплатив монетой, встали в очередь.

Каждый мужчина в Риме, вплоть до последнего коротышки…

— Господин! Посмотрите там!

Слова песни застряли у Макрона в горле, когда он поднял взгляд. Впереди тропа проходила между еще одним пространством замерзшего болота и лесом, состоящим из елей, прежде чем повернуть к заставе, теперь не более чем в полутора километрах от них. В угасающем свете зимнего полудня Макрон увидел импровизированную баррикаду из обтесанных ветвей, стволов небольших деревьев и зарослей можжевельника, протянувшуюся через узкую полоску открытой земли между лесом и болотом. Позади нее стояли враги, насмехаясь и выкрикивая вызовы, завидев приближающихся римлян.

Рамирий поднял свободную руку и приказал остановиться.

— Вот дерьмо, — выдохнул ветеран позади Макрона. — Теперь мы все отправимся вслед за Хароном.

Префект лагеря повернулся, чтобы посмотреть на своих людей. Некоторые опустили щиты, некоторые из них оперлись предплечьями на ободы, переводя дыхание.

— Макрон, за мной, — тихо сказал Рамирий. Он шел вперед, пока они не оказались вне пределов слышимости, затем остановился и осмотрел позицию врага. — Нам придется пробиться, и быстро, пока остальные ублюдки не догнали нас.

Макрон кивнул и прочистил горло. — Тогда лучше не ждать ни минуты. Дай парням чем-нибудь заняться, прежде чем их настроение не упало еще ниже.

— Вполне, — Рамирий цокнул языком и повернулся к ветеранам. — Последнее препятствие между нами и форпостом. Не нужно будет прилагать больших усилий, чтобы заставить их отступить. Сомкнуться. Мечи вон! Раненые в тыл! Остальные в пять рядов.

Ветераны медленно заняли свои места, и Макрон знал, что это будет последнее усилие, которое можно было от них требовать. Силы их были уже истощены, но это был бой на смерть, и исход зависел от того, проявят ли они мужество и решимость всех своих прошедших лет в армии в этом последнем бою. Он уже мог видеть бриттов, появляющихся в поле зрения из-за невысокого холма менее чем в километре позади.

— Щиты вверх! — рявкнул Рамирий. Макрон отступил в первую шеренгу и поправил хватку на щите и мече, прежде чем префект лагеря продолжил. — По команде… вперед!

Первая линия двинулась вперед по взрыхленному снегу дороги, направляясь к центру баррикады. Четыре оставшиеся линии следовали с интервалами, чтобы избежать давки. Каждый держал свой щит поднятым, лезвие упиралось в бок, направленное на врага. Единственным звуком из римских рядов был мягкий хруст снега под ногами и тяжелое дыхание самых измученных из них. Поскольку болото и деревья вырисовывались с обеих сторон, они были вынуждены сгрудиться, чтобы соответствовать ширине колеи. Из-за мелькавших бриттов, выстроившихся вдоль баррикады, выскочила темная стрела, затем еще одна.

— Стрелы! — предупреждающе закричал Макрон.

Не сбавляя скорости, люди подняли свои щиты еще выше и наклонили их, чтобы отразить снаряды. Первые несколько выстрелов потерпели неудачу, а затем, когда римляне оказались в пределах досягаемости, одна из них с пронзительным свистом ударилась об умбон щита. По мере того, как дистанция сокращалась, за ней последовали новые. В двадцати пяти шагах первый дротик описал неглубокую дугу и пробил щит человека справа от Макрона. Он тут же рубанул тонкое древко, прежде чем использовать навершие своего меча, чтобы отбить обрубок обратно через расколотое входное отверстие.

Теперь они были достаточно близко, чтобы Макрон мог разглядеть свирепые лица людей, ожидавших их за баррикадой. Воздух был наполнен их оскорблениями и воинственными кличами.

Рамирий начал бить мечом по ободу щита в такт их темпу, и Макрон присоединился к нему, а за ним быстро последовали другие люди, пока громкий металлический грохот не перебил грохот врага. Шум, а также вид приближающейся стены щитов встревожили некоторых бриттов, они перестали кричать и с тревогой всматривались в строй римлян. Сзади раздался взрывной вздох, когда один из раненых был поражен дротиком высоко в грудь, острие пробило его ключицу и вырвалось через спину. Он пошатнулся в сторону и упал на колени, борясь за дыхание с булькающим звуком, когда кровь наполнила его горло и начала захлестывать его.

Обстрел прекратился, когда были израсходованы последние найденные стрелы и дротики. В десяти шагах от баррикады Макрон мог видеть, насколько хлипкой была эта оборона, учитывая поспешные усилия, приложенные противником.

— Вложи меч в ножны, Макрон. Нам нужно разобрать ее на части.

Подняв щиты, офицеры попытались разобрать баррикаду. С обеих сторон ветераны отражали наконечники копий, направленных в них через импровизированную оборону. Преимущество было у противника, так как римские мечи были слишком короткими, чтобы достать до туземцев. Тыловые линии отряда остановились, ожидая замены любых потерь во фронте.

Первая обрезанная елка оторвалась и была отброшена к обочине дорожки, а Макрон и Рамирий начали бороться со следующим стволом и ветвями. Кряхтя и ругаясь, им удалось освободить его, после чего Рамирий остановился и посмотрел на Макрона.

— Это занимает слишком много времени. Нам нужно обойти фланг.

— Влево или вправо?

Он посмотрел в сторону болота. — Не знаю, выдержит ли лед.

Макрон кивнул. — Тогда направо. Я возьму десять человек.

— Поторопись.

Последнее замечание было неуместным, но Макрон понял, что это было невольное проявление волнения, которое показало, насколько отчаянной, по мнению его командира, стала ситуация. Он отступил и подозвал людей из тыла строя.

— Мы собираемся свернуть направо, ребята. За мной!

Он нырнул среди деревьев и быстро наткнулся на смесь утесника и ежевики. Он начал рубить препятствия, топча их и изо всех сил стараясь не обращать внимания на шипы, которые цеплялись за его одежду и рвали обнаженную кожу. Остальные ветераны его маленького отряда присоединились с обеих сторон. Не успели они углубиться в чащу более чем на три метра, как противник понял их намерения. Их предводитель отступил и поспешно отдал приказ, а группа бриттов рванулась вперед и начала прорубать себе путь к римлянам.

— Хреновы тупицы! — усмехнулся Макрон. — Разве они не понимают, что делают за нас нашу работу? Если они хотят драки, то мы — ребята как раз для этого. Верно, парни? — Его люди издали рваные кличи и возобновили усилия.

Серией энергичных ударов Макрон расчистил последний клубок веток между ним и врагом, а затем растоптал его, прежде чем ринуться вперед, готовый сразиться с первым же бриттом, который осмелится испытать его храбрость. В претендентах недостатка не было сразу двое воинов с топорами и щитами ринулись вперед.

Затем раздался рев негодования, и их оттолкнул мускулистый мужчина в тонком плаще поверх длинных кожаных коротких штанов. В правой руке он держал длинный меч с рукоятью, похожей на человека с растопыренными руками и ногами. Его волосы были заплетены в две темные косы, обвязанные лентами, а третья лента болталась на его взлохмаченной бороде. Его глаза сверкали ненавистью и возбуждением, а рот широко раскрылся, чтобы издать боевой клич. Все это Макрон воспринял за мгновение, когда он слегка присел, чтобы подготовить равновесие, и немного поднял правую руку, чтобы его гладий мог свободно двигаться.

Воин, не теряя времени, окинул взглядом своего противника, под его кожаными сапогами потрескивал подлесок, когда он взмахнул мечом, описав блестящую дугу на уровне шеи. Несмотря на свирепость атаки, Макрон достаточно легко ей противостоял. Он поднял щит, слегка повернув ручку, чтобы отрегулировать угол так, чтобы удар скользнул по нему. С громким стуком лезвие пронеслось над его головой, и Макрон изогнулся, инстинктивно ударив мечом туда, где должен был быть торс его противника. Он почувствовал, как острие соприкоснулось, но воин уже отступил и взял наизготовку свой меч для новой атаки. «Всего лишь рана на теле», — выругался Макрон, поражаясь скорости этого человека, несмотря на его размеры. Длинный меч пронесся над его головой и снова повернулся, на этот раз по диагонали. Реакция Макрона была немного медленнее, чем у его противника, и у него не было времени на какие-то умные игры со своим щитом, когда он выставил его, чтобы принять удар. С сокрушительным грохотом меч расколол обод пополам и врезался почти на пятнадцать сантиметров в сам щит, почти достаточно, чтобы конец лезвия соединился с верхней частью шлема Макрона. Он даже почувствовал вихрь воздуха на переносице от прохода меча настолько близко от него.