ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

— Есть какие-нибудь признаки движения бриттов? — спросил Рамирий, с трудом взбираясь на платформу сторожевой башни. Он остановился на мгновение, тихонько дыша, сжимая ушибленную грудь. Макрон фактически принял командование накануне вечером, поскольку префект лагеря в то время не мог двигаться. После того, как ворота были закрыты, противник осмелел настолько, чтобы подойти к внешнему рву и швырять небольшие камни через частокол, хотя несколько дротиков ауксиллариев заставили их броситься вниз по склону за пределы досягаемости.

С наступлением ночи Макрон проследил, чтобы ветеранов накормили, а раны выживших обработали, прежде чем организовать ночное дежурство. Тибулл принял первую стражу, а Макрон устроился в комнате в башне и тут же погрузился в глубокий сон, прежде чем его разбудили посреди ночи. С тех пор он наблюдал за окружающим ландшафтом и обходил частокол, чтобы часовые оставались начеку. Теперь, когда на восточном горизонте уже сгущалась заря, он все еще чувствовал усталость, и его мышцы ужасно болели.

— Никаких, господин. Ночью у костров было какое-то движение, но не более того. Похоже, они улизнули обратно в свое поселение.

Оба римлянина посмотрели вниз на почерневшие остатки баррикады и участок леса, выжженный дотла за ночь. Тонкие струйки дыма, поднимающиеся в бледном свете, показывали места, где еще тлели угли. Справа были темные пятна в гладком снегу, покрывающем болото там, где лед проломился. В целом, было видно очень мало тел, и Макрон предположил, что бритты подобрали столько павших, сколько смогли найти, прежде чем отступить назад по тропе. Некоторые из оставшихся тел принадлежали римлянам, и их нужно было доставить обратно в Камулодунум, чтобы их семьи могли провести обряд погребения, как только Макрон и Рамирий убедятся, что покидать аванпост безопасно.

Рамирий слегка кашлянул и задал вопрос, которого ожидал Макрон.

— Каков счет от мясника?

— Ночью мы потеряли одного раненого, всего двенадцать убитых. Восемь раненых. Один из них, похоже, долго не продержится. Четверо пропало. Их, вероятно, мы найдем там, на склоне.

Рамирий печально покачал головой. — Половина отряда! Столько потерь… Хреновы варвары. Когда мы вернемся в Камулодунум, там будет много скорбящих вдов и сирот. У этого ублюдка Дециана есть за что ответить. Видел ли его Тибулл?

— Да. Четыре всадника проскакали у подножия холма и повернули на запад.

— Запад? — нахмурился Рамирий.

— Я предполагаю, что он боялся приема, который он мог получить в Камулодунуме, и вместо этого решил отправиться в Лондиниум. В любом случае, он не счел нужным рассказать Тибуллу о случившемся.

— Сволочь.

— Совершенно верно. С ним можно будет иметь дело позже. Прямо сейчас мы должны вернуться в колонию. — Макрон позволил своим мыслям перейти к более широким последствиям того, что произошло. — Думаю, наместнику это не понравится. Придется поквитаться с туземцами. Нельзя позволить им безнаказанно убить сборщика налогов, а затем напасть на нас. Это вызовет еще большие проблемы.

— Что ты имеешь в виду?

Макрон протер глаза, воспаленные от напряжения, пока он караулил в темноте. — Наместник должен будет преподать урок. Скорее всего, он казнит главарей и некоторых старейшин племени. Он может даже сжечь их поселение. Это побудит других бриттов платить налоги, но более чем вероятно, что это вызовет недовольство и воспламенит тех смутьянов, которые до сих пор не признали, что Британия является частью Империи, — он тяжело вздохнул. — Одним богам известно, к чему это приведет. На твоем месте, господин, я бы подумал о том, чтобы заставить сенат колонии проголосовать за улучшение обороны Камулодунума. Сейчас это место широко открыто для атаки.

— Я понял. Посмотрю, что можно сделать. Но я сомневаюсь, что мы в опасности. Есть большая разница между столкновением с небольшим отрядом и полным составом ветеранов колонии.

— Надеюсь, ты прав.

Наступило короткое молчание, прежде чем Рамирий выдавил из себя ухмылку. — В любом случае, я чувствую себя немного спокойнее, зная, что к нам в Камулодунуме присоединился человек твоего калибра.

— Ах, от этого у меня внутри становится тепло и пушисто, господин.

Они рассмеялись, но выражение лица Рамирия изменилось. — Я серьезно. Твои действия прошлой ночью спасли много жизней, в том числе и мою.

— Это то, что делают братья по оружию. И прежде чем, ты слишком привыкнешь к моей компании, я должен сказать тебе, что я намерен проводить большую часть своего времени в Лондиниуме, а не в колонии.

— Какая жалость. Если ты когда-нибудь передумаешь, у тебя всегда будут товарищи, на которых ты можешь положиться в Камулодунуме.

— Я ценю это. Истинно. — Макрон повернулся, чтобы осмотреть окрестности в поисках признаков врага, но все, что он мог видеть, были дымные дорожки далеких ферм и небольшая группа мужчин и женщин, собирающих дрова. — Я думаю, нам следует вернуть наших мертвецов, господин. Если бы ты отдал такой приказ.

Это был молчаливый отказ от власти теперь, когда префект лагеря смог возобновить свое командование тем, что осталось от отряда. Рамирий мгновение смотрел на него, прежде чем кивнул. — Тогда продолжай, центурион Макрон.

Они нашли троих пропавших среди мертвецов на склоне и искали еще час, прежде чем потеряли всякую надежду найти последнего человека. Тем временем были сооружены импровизированные носилки для раненых, которые не могли ходить или идти в ногу с маршем. Когда значительно уменьшившаяся колонна была готова покинуть аванпост, Рамирий заверил Тибулла, что жители колонии будут готовы немедленно выступить ему на помощь, если у него будет причина поднять тревогу, поджигая сигнальный костер.

Холодная погода предыдущего месяца, казалось, закончилась, и температура стала достаточно теплой, чтобы начал таять снег. Когда они шли отомстить за сборщика налогов, поверхность тропы сильно замерзла, но теперь, когда они шли домой, калиги ветеранов превратили ее в грязную жижу. Первые несколько километров Макрон осторожно осматривал окрестности, но причин для беспокойства не было. Когда они проходили мимо фермы вскоре после полудня, фермер приветственно помахал им, и Макрон ответил тем же, с облегчением оттого, что они перешли на более дружественную территорию по мере приближения к Камулодунуму. Им приходилось делать короткие перерывы для отдыха каждые несколько километров, чтобы сменить людей, обремененных носилками, и поэтому они добрались до колонии лишь в сумерках.

Слухи об их возвращении быстро разошлись по небольшому сообществу, и к тому времени, когда они подошли к сторожке, собралась скромная толпа. Большинство из них были любопытными наблюдателями, но жены и возлюбленные ветеранов, ушедших маршем, обшаривали глазами ряды утомленного воинства в поисках следов своих близких. Раздались крики облегчения, когда женщины бросились вперед, чтобы обнять своих мужчин, и растущая тревога на лицах тех, кто обегал взглядом вновь и вновь вдоль линии колонны, а затем обратно, прежде чем они поняли правду, что их мужчина уже не вернется. Одни плакали безмолвными слезами горя, а другие безутешно зарыдали, прежде чем друзья осторожно увели их прочь.

Макрон поискал глазами Петронеллу, но не увидел ее ни в толпе, ни среди тех, кто наблюдал за происходящим издалека. С растущим чувством беспокойства он попросил у Рамирия разрешения покинуть строй и поспешил в комнату, которую им выделили в здании сената. Свет угасал, когда он открыл дверь и вгляделся в полумрак.

— Петронелла?

Кровать в дальнем углу не ответила, и теперь Макрон почувствовал ужасную боль от ужаса, скручивающую его внутренности. Он заметил, что ее лучший плащ исчез, как и кожаные сапожки с закрытыми носками, которые она предпочитала носить. Он поспешил в сенат колонии и застал там служащего, который, сгорбившись над большой восковой табличкой, вырезал на поверхности фигуры при свете густо дымящейся сальной свечи.

— Ты помнишь меня? Центурион Макрон. Мы с женой приехали несколько дней назад.

— Действительно, господин.

— Моей жены нет в наших покоях. Ты знаешь, где она?

— Да, господин. В Лондиниуме.

— Лондиниуме? Какого хрена она вернулась туда? Она оставила мне сообщение?

— Да, господин. Она сказала передать вам, что она нужна срочно там, и что вы должны следовать за ней. За ней пришел мужчина с тележкой. Его звали Вен…Ден …

— Денубий? — подсказал Макрон.

— Точно. Да, господин.

— Она сказала, зачем она срочно понадобилась?

— Нет, господин. Но она сказала, что вы должны последовать за ней как можно скорее.

— Это все? — Макрон начал терять терпение. — Что еще?

Служащий задумался на мгновение, затем покачал головой. — Это все, что я могу вспомнить.

— Фурии тебя подери, ты на хрен хорош. По крайней мере, ты можешь сказать мне, когда она покинула колонию? — прорычал Макрон.

— В то же утро как префект лагеря вывел отряд.

Значит, четыре дня, подумал Макрон, отворачиваясь и выходя из помещения. Четыре дня. Это означало, что она, должно быть, уже достигла Лондиниума. Ему вдруг стало очень страшно за нее. Что, если чрезвычайная ситуация связана с Мальвинием или с одной из других банд? Что, если они напали на гостиницу? Или, что еще хуже, навредили его матери? А что, если Петронелла сейчас в такой же опасности. У нее был острый язык и вспыльчивый характер, из-за которых она могла попасть в беду, и его не было рядом, чтобы защитить ее. Чем больше он думал об этом, тем больше начинал волновался. Несмотря на страшную усталость, он решил немедленно отправиться в путь. Но сначала ему нужна была лошадь, а также еда и вино, чтобы поддержать его.

Поспешив обратно на улицу, он обнаружил Рамирия, пытающегося утешить небольшую группу плачущих женщин. У некоторых с собой были дети, слишком маленькие, чтобы осознать серьезность своей утраты, и они цеплялись за своих матерей, рыдавших от шока при выплескивании наружу эмоций семейного горя.