Он посмотрел на нее, как будто тоже подумал об этом.

Рангар помог ей встать и велел тихо идти за ним через лес. Они прошли полмили, прежде чем он наконец остановился и тихо сказал:

— Здесь мы в безопасности. Достаточно далеко, чтобы они нас не услышали. Нам нужно отдохнуть.

Брин привалилась к стволу дерева, тяжело дыша. Рангар передал ей флягу с водой, и она с жадностью ее выпила. Слезы, которые она сдерживала, начали катиться по ее лицу, и она смахнула их рукавом.

— Ты следил за мной?

В лунном свете его взгляд нельзя было ни с чем спутать. Конечно, он следил за ней. Он сказал ровным голосом:

— Я услышал тебя, как только ты вышла из реки.

— Почему не остановил?

— Я не твой надзиратель. Твоя душа — моя, но ты вольна сама поступать, как хочешь. Тем не менее, Священные узы не позволяют мне причинить тебе вред.

Неужели это только из-за их связи? А не чувства ответственности? Неужели это не имело никакого отношения к тому, как его тело напряглось, когда он прижимался к ней сверху?

Она сомневалась, что готова думать об этом, поэтому посмотрела на землю, когда ее щеки покраснели.

— Я не хотела тебе верить. Ты должен понять, что до сегодняшнего вечера я никогда не задумывалась о том, какими правителями были мои родители. Теперь я понимаю, как это было глупо, но не могу вернуть время назад. — Она крепко обняла себя руками. — Ты был прав. То, что говорили те солдаты… некоторые из них охраняли замок всю мою жизнь…

Она тихо всхлипнула.

Рангар обнял ее. Ее тело слишком хорошо помнило ощущение его веса на ней, когда они прятались от солдата. Из-за того, что он наклонялся, чтобы скрыть свое покрытое шрамами лицо, он часто казался меньше, чем был на самом деле; она забыла, каким большим и крепким он был, пока не оказался на ней.

— Я не хочу покидать свой дом, — прошептала она ему в грудь. — Не хочу уезжать туда, где никогда не была раньше.

— У тебя нет выбора. — Его слова были произнесены совершенно искренне. В них не прозвучало ни угрозы, ни приказа, только простая истина, которую они оба знали: ей некуда идти, кроме как с ним.

Он протянул руку, аккуратно убирая колючки из ее волос. Ощущения от его пальцев, поглаживающие ее голову, были приятными. Она закрыла глаза. Прошло совсем немного времени, прежде чем она вспомнила о солдатах Мира и капитане Карре. Гнев охватил ее. «Эти предатели». От того, как вульгарно они говорили о развлечениях с ней и Элисандрой, прежде чем вздернуть их на виселице, у нее свело живот.

Неужели вся ее жизнь была ложью?

Это была неприятная, суровая правда, которую нужно принять, но она лучше, чем неведение, в котороем жила раньше. Брин поклялась больше никогда не закрывать глаза на боль и страдания вокруг. Вдруг она поняла, что была так же слепа к чести.

Этот принц со шрамами, убирающий колючки из ее волос, позволяющий ей плакать в его плечо, не делал ничего, кроме как оберегал ее. Его методы были грубыми, но все же благородными. Слишком долго она принимала высшее образование и утонченную культуру Мира за благородство. Но даже ученый может быть бастардом… так же как дикий принц может быть благородным.

Она подумала о короле Берсладена, который ждал еды, хотя, должно быть, умирал от голода. Она подумала о магии Рангара, согревающей воду, более мощной, чем все, что, как ей казалось, может сделать магия.

«Я ошибалась во многих вещах».

— Рангар. — Она вытерла слезы и отступила назад, встретившись с его глазами в лунном свете. — Увези меня в Берсладен.