Но она ни разу их не видела.

До этого момента она не знала, как солнечный свет играет на воде. Не знала, что отдаленный шум разбивающихся волн сродни ее собственному дыханию. Не знала, что морской воздух на ветру пахнет соленой рыбой.

Полюбовавшись видом, остальные члены отряда Барендура продолжили спуск. Берсладен был прибрежной землей; Рангар и его братья выросли в этом диком, влажном приморском месте. Для них грохот волн ассоциировался с домом.

Брин ни на секунду не отрывала глаз от бескрайнего моря, жадно пожирая глазами благоговейную голубую вечность, пока они не достигли подножия скалы, где вода снова скрылась от глаз.

Земля здесь была вся в камнях. Высокие травы и кустарники цеплялись за каменистую почву. Лошадям приходилось избегать болотистых топей, которые могли глубоко засосать их копыта.

Теперь Брин понимала, почему люди в Мире с презрением отзывались о Внешних Землях: это место не предназначалось для полей колышущегося зерна. Она удивилась, что на холодной, соленой почве вообще что-то может расти. В этой земле была своя красота, но дикой и необработанной.

Трей вывел их на хорошо протоптанную тропу, отмеченную грудой камней, — первый признак цивилизации, который Брин увидела за последние несколько дней. В одном месте тропу окружала каменная стена, местами обвалившаяся.

Она увидела остатки колодца и каменный фундамент сарая. Затем они заметили старика, копающего торф на болотах, и подняли руку в знак приветствия.

Он помахал в ответ и вернулся к работе.

Брин почувствовала, как по ее шее пробежали мурашки от беспокойства. Это были чужие земли. Чужие люди. Примут ли они ее? Отвернутся ли от нее? Обвинят ее в том, что она такой же тиран, как ее родители?

По мере приближения к побережью показалось несколько захудалых ферм. Обдуваемые ветром пони и лохматый скот лениво моргали им, поедая траву. Затем Брин услышала громкий звон колокола. Когда они преодолели очередной подъем, она посмотрела вниз на свой новый дом.

— Барендур Холд, — сказал Рангар, хотя ему не нужно было объяснять. Сооружение перед ними не могло быть ничем другим.

Он напоминал замок, хотя имел мало общего с замком Мир. Если Мирский был построен из голубовато-серого известняка и березы и виднелся из полей, как изящный пробуждающийся олень, то Барендур Холд представлял собой скрюченного, косматого волка.

Его темно-серые каменные стены были грубо отесаны. Он был построен на выступе, так что море омывало восточную часть. Вместо многочисленных башен замка Мир здесь было только одно большое строение, возвышающееся как монолит.

Вокруг него располагалась скудная деревня, гораздо меньше любого города Мира, с домиками с соломенными крышами и огороженными дворами для скота. Несколько деревянных зданий стояли вокруг каменных причалов, уходящих в море, где на воде стояли на привязи небольшие деревянные суда. На берегу рыбаки растягивали сети и вылавливали свежую добычу. С запада находился лес.

Смелость Брин поутихла. Земля была прекрасна, но замок — нет. Ничто здесь не говорило о комфорте. Ничто не говорило о радости. Трудно будет найти свет в таком унылом месте. Внезапно к ней вернулись боль и одиночество последних нескольких дней.

Ее родители мертвы.

Ее брат и сестра пропали без вести.

Ее дом превратился в пепел.

Рангар слез со своей кобылы и протянул руку, чтобы помочь ей спуститься. Его бархатные глаза встретились с ее. В них было столько эмоций. Любовь к этой земле. Облегчение от того, что он дома. И что-то еще, волнение, которое она редко видела в задумчивом принце.

— Идем, — сказал он загадочно. — Я хочу тебе кое-что показать, прежде чем мы доберемся до твоего нового дома.