Глава 18

На следующий день Джорджи проснулась в странном самочувствии: голова раскалывалась, во рту пересохло.

Она вспомнила, что была в Кемберли, в гардеробной у Натана, то есть у Харланда. Она села и вздрогнула от холода. Отбросив покрывало, она подошла к окну, раздвинула шторы и увидела, что мир стал белым. Снежное одеяло укрыло все: гравийную дорожку, сады, обширные земли, холмистые дербиширские фиельды. Снег усыпал голые ветки деревьев, окаймил подоконники и дверные рамы, лежал аккуратными кучками на груди у русалок, что скакали вокруг фонтана у входа в сторожку.

Раздался стук, открылась и закрылась дверь опочивальни. Приглушенные скрип и звон подсказали, что горничная заглянула разжечь камин. Стало быть, пора вставать. Джорджи прошлепала к столу, налила ледяной воды в тазик, резким движением стянула ночную рубашку, содрогнувшись от морозного воздуха, и ополоснулась, опосля оделась и привела волосы в порядок.

На память пришли события вчерашнего вечера: она сдуру напилась вина, болтала с Харландом, словно они друзья, а в конце…

Джорджи застонала, вспомнив, как он лениво флиртовал, как она взбудоражилась. Он рассказывал про брата, а потом опять стал отстраненным лордом и господином. Почему? Она не знала, не могла сообразить, как работал его коварный ум. Она не сомневалась, что это часть какой-то игры.

Она постучала в смежную дверь.

— Входи.

Взлохмаченный Натан сидел на кровати. Она старательно пренебрегала тягой, кою испытывала при виде его, но сейчас было гораздо сложнее, ибо еще свежи в памяти воспоминания о том, как он прижимал ее к себе, целовал, скользил языком, блуждал руками.

Привычная тяга стала тревожащей болью в сердце. Он знал, что она его хотела. Натан, небось, догадался, что она сдастся, если он попытается ее поцеловать. При мысли, что он поигрался с ней и отпустил, стыд обжег щеки.

— Доброе утро, — изрек он.

На приветствие Джорджи внимания не обратила. Она не позволит с собой играть. Да, он знал, что она женщина, но исполнять роль слуги ничто не мешало.

— Хотите, принесу завтрак? — спросила она, переняв у мистера Феллоуза равнодушно-заботливое выражение.

— Не надо. Дженни принесет кофе с булочками. Я попросил принести и тебе. Садись.

Она рассердилась.

— Ты же не будешь перечить, да? — весело справился он.

Вместо ответа она взяла кочергу и выместила досаду на огне.

Когда пришла горничная, Джорджи забрала поднос, оставив без внимания любопытный взгляд, поставила на столик перед камином и начала расставлять содержимое. Кофе пах божественно, свежеиспеченные булочки завернуты в льняную салфетку, на фарфоровой тарелке лежал брусок белого масла.

Натан, одетый в черный парчовый халат, повалился в кресло и вытянул длинные обнаженные ноги.

— Если станет легче, налей мне кофе, — мягко произнес он. — Полагаю, это справедливо. Вчера я подавал тебе ужин.

Скромное напоминание, что вчера она охотно забросила свои обязанности.

— Хорошо. — Джорджи налила кофе и подала чашку. — Намазать булочку маслом, милорд?

Натан развеселился.

— Никто не мазал мне хлеб с тех пор, как я был в яслях, но если тебе хочется, приступай.

Она зарделась, однако разрезала булочку, намазала густым слоем масла и подала. Он не спеша ее взял, коснувшись Джорджи кончиками пальцев.

— Сядь. Выпей кофе.

Она налила кофе и села на край стула.

— Перед уходом мы как следует позавтракаем, — чуть погодя сказал Натан. — Не забыла про первые следы? Можно прогуляться до привала святого Мартина. Он в паре километров отсюда, на вершине холма. За утро выпало пять-шесть сантиметров снега. Ты за?

— Я должна распаковать вещи, милорд. Нужно погладить одежду.

Джорджи чувствовала его взгляд, но смотреть в его сторону отказывалась.

— Я же сказал: я не считаю тебя прислугой. Не хочу, чтобы ты этим занималась.

— Надо убрать вещи. У меня масса работы. Что подумают слуги, если я пойду гулять?

— Мне плевать, что они подумают, — засмеялся он.

Натан привычно бродил по ней теплыми, веселыми темными глазами. Лучше бы он прекратил, ибо Джорджи прямо-таки упивалась его взором. Она отвела взгляд.

— Если придется приказать, чтобы ты пошла со мной, я прикажу. Придется?

— Главный здесь вы, — пожала она плечами.

— Вот именно.

Вот именно, черт бы его побрал.

У Джорджи не было пальто.

— Хватит и шарфа, — сказала она.

Натан окинул ее взглядом с головы до ног. Под коричневым фраком лишь жилет и рубашка. От стихии отделяли три тонких слоя ткани. Теплый шарф не спасет.

— Жди здесь, будь умницей.

Он исчез в уборной, где можно найти что угодно: сапоги, шляпы, перчатки, мириады охотничьих и рыболовных снастей. Натан откопал накидку из тяжелой коричневой шерсти.

Он вышел из уборной, отряхивая накидку.

— Вот. Я носил ее в детстве. Должна подойти.

Джорджи с опаской взирала на одеяние. Он набросил накидку на напрягшиеся плечи и застегнул на шее.

Натан распахнул входную дверь, и они вышли в изумительный день. Небо ярко-голубое. Дыхание вырывалось изо рта белыми облачками.

Джорджи плелась по снегу рядом с Натаном, с осторожным интересом оглядывалась по сторонам.

— Сюда, — вымолвил он.

Они спустились по дорожке, направляясь к перелазу. Он пропустил ее вперед, и после секундной заминки она перелезла.

Тропка привела к реке. Узкий берег не позволял идти бок о бок, посему он пропустил Джорджи вперед, наблюдая за реакцией на окрестности. Она дотрагивалась до всего. Едва они перебрались через перелаз, она сняла перчатки, а теперь ушла вперед, смахивала холодный рассыпчатый снег с ветки, щупала лист падуба большим и указательным пальцами. Будто через пальцы она познавала мир.

Они дошли до самого широкого участка реки с тонкой полоской галечного берега.

— В детстве я здесь купался. Отец научил. Он превосходно плавал.

Джорджи кинула на него взгляд, в ясных глазах блеснул интерес, но тут же погас. Видимо, она настроилась на бойкот.

Участок реки с самым медленным течением и почти стоячая вода пробудили в нем мальчишку. Натан нашел под ногами подходящий плоский камень, втиснул его в сгиб указательного пальца, придерживая большим пальцем. Засим Натан отвел руку назад и бросил камень так, что он полетел по воде, подпрыгнул четыре, пять, шесть, семь раз.

Джорджи покосилась на него.

— Впечатляет? — ухмыльнулся он. — Еще скажи, что нет.

— Впечатляет?

Она подобрала камешек, а миг спустя он заскользил по воде. Они следили, как он летел и подпрыгивал.

— Девять, — с удовлетворением заявила она и обдала его дерзким взглядом.

Вскоре у него тоже вышло девять прыжков, но к тому времени у Джорджи получалось десять или даже одиннадцать. Он наблюдал за ней, сосредоточенно хмурился.

— Как ты это делаешь?

— Взмахиваю кистью, — сказала она, не сводя глаз с воды. — Делаю взмах и одновременно толкаю камень пальцем.

Она повторила, и на сей раз он разглядел. С виду все легко. Но стоило попробовать, приноровиться он не смог. Натан чертыхался, ибо прыжки уменьшились до пяти, а затем до трех.

Сие так на нее похоже — взять какую-нибудь ерунду вроде гладких камешков и превратить в ловкий трюк.

— Хватит, — обиженно буркнул он. — Идем. Давай поднимемся на холм.

Натан заметил, как она прячет улыбку, и решил, что ради того, чтобы избавиться от бесстрастного вида, с коим она ходила все утро, стоило проиграть в камешки.

На холм они всходили бок о бок, Джорджи без труда и одышки взбиралась по нагромождениям камней и осыпи.

На особенно крутом склоне Натан протянул ей руку, но Джорджи даже не заметила, взялась за перила и поднялась твердой грациозной походкой.

— Для женщины ты сильная, — отметил он.

— Для женщины? — с прохладцей изумилась она. — Если хотите посмотреть на сильную женщину, сходите на кухню. У миссис Симмс руки как окорока. Держу пари, она бы выстояла несколько раундов с господином Джексоном⁴. — Она снисходительно улыбнулась. — Конечно, вы представляете женщин своего класса, но, уверяю, обычные женщины совершенно другие.

Натан вообразил, как берет ее, а она обхватывает его бедра крепкими стройными ногами. Какая она в постели? Он отвернулся, дабы скрыть набухшее достоинство.

— Да, но ты спортивнее и проворнее обычных женщин. Взять хотя бы то, как ты поднялась сюда.

— Девять десятых зависит от одежды. Уверяю, в длинных юбках было бы сложнее.

Они дошли до массивных валунов, что образовывали стулоподобное строение, известное как привал святого Мартина. Натан стряхнул снег, они сели на холодный влажный камень и глядели на дербиширские фиельды.

Натан указал на реку, мимо коей они шли.

— Здесь отец учил меня рыбачить. Он обожал рыбалку, да на самом деле все виды спорта. Он знал каждый сантиметр поместья.

— Наверное, здесь здорово живется.

Даже в профиль он рассмотрел тоску у нее на лице и задумался.

— Да, здорово. Мне повезло. — Он выдержал паузу. — А ты всегда жила в городе?

— Всегда. — Помолчав, она добавила: — Лондон… не похож на это место.

— Да. Лондон, конечно, вдохновляет. Но это место вечно.

Джорджи повернула голову с гримасой удивления и серьезности. Натан чувствовал: она поняла, что он имеет в виду.

— Когда меня не станет, — продолжил он, глядя ей в глаза, — все это останется. Не знаю почему, но это успокаивает.

Она смерила его долгим взором, затем отвернулась.

— Когда мы поедем в Лондон? — спросила она.

— Не знаю.

— Чем скорее вы вернетесь в город, тем быстрее найдете нового камердинера.

Его лицо не выражало ровным счетом ничего.

— Верно.

— Сколько продлится поездка?

Он подавил злость на то, что она рвалась уехать.

— Два дня. В такую погоду, может, три.

Она кивнула, и они снова погрузились в молчание. Джорджи задумчиво смотрела на фиельды, он наблюдал за ней из-под ресниц. Она полезла в карман и вынула монетку, принялась ловко катать ее в кулаке.

— То же самое ты делала вчера в карете.