Она вскинула озадаченный взор, засим опустила глаза на руку.

— А-а, привычка. Это моя счастливая монетка.

— Какая-то она потрепанная, — заметил он.

— Ее переехала карета, — пожала Джорджи плечами.

— Отсюда и удачливость?

— Она уцелела. — Джорджи убрала монетку в карман. — Пойдем вниз?

Прежде чем Натан сумел ответить, она встала и начала увлеченно стряхивать снег с накидки. Понаблюдав за ней, он тоже поднялся.

— Да. Идем обратно. Я продрог до костей.

Спускались они гораздо медленнее. Заснеженные каменистые склоны опасны, а у нее сапоги не такие ладные, как у него. По пути вниз она поскользнулась дважды. Первый раз она упала и не приняла протянутую руку. Во второй раз он вовремя выбросил руку и спас ее от падения. Она прильнула к нему, но миг спустя отпихнула и умчалась.

— Да что с тобой? — крикнул он ей вслед.

— Ничего.

Он поспешил за Джорджи, шедшей слишком быстро, поскользнулся на льду и чуть не упал.

— Ты ведешь себя так все утро. Из-за того, что я не дал погладить рубашки? Да любой другой на твоем месте благодарил бы меня!

Они были у подножия холма, шли мимо галечного берега, где кидали камешки. Джорджи остановилась и повернулась к нему.

— Ты сам знаешь, что ты сделал, — упрекнула она, злобно сверкая глазами. — Не прикидывайся.

— О чем ты?

— Ты не дал мне вернуться в Лондон, привез сюда якобы потому, что тебе нужен камердинер, а теперь не даешь работать и приводишь сюда! — махнула она на реку. — К чему все эти камешки, лживые сантименты о том, как ты привязан к этому месту?

— Не было никаких лживых сантиментов, — сердито выплюнул он.

Казалось, на вершине холма они друг друга поняли.

— Не смеши меня, — парировала она. — В тебе нет ни капли искренности. Ты ничего не делаешь просто так, все продумываешь. Никогда не встречала столь расчетливого человека.

Джорджи развернулась на каблуках и припустилась к деревьям. Подстегиваемый яростью, он споро ее догнал, схватил за руку железной хваткой и развернул к себе лицом.

— Это я неискренний? — усмехнулся он. — А ты тогда кто? Ты лгунья и воровка — или потенциальная воровка. Обманным путем ты попала в мой дом, воспользовалась своим положением, чтобы проникнуть в дом моего друга. Ты пыталась его обворовать.

— Ты меня не знаешь! — заорала она, разрумянившись, гневно сверкая глазами. — Ты не знаешь, кто я и зачем я это сделала!

— Так расскажи! Я весь внимание! Стоишь тут и бранишь меня за то, что я тебя не понимаю, а сама не сказала ни слова.

— А с какой стати я должна что-то говорить?

— Вот именно: с какой стати? Ты очаровала меня, вынудила пообещать, что я тебя не сдам, и я, как полный идиот, пообещал. Ты, наверное, посмеивалась…

Из ближайшего подлеска долетел треск, как будто кто-то упал. Натан замолчал и отпустил Джорджи. Они обернулись на звук.

— Кто здесь? — оглядываясь по сторонам, крикнул Натан, голос в тишине зимнего дня прозвучал очень громко.

На миг все стихло, а затем опять послышался треск — на этот раз кто-то убегал.

Заговорить Джорджи не успела: Натан побежал к деревьям, преследуя удалявшегося наблюдателя.

— Натан! — зыкнула она.

Джорджи ничего не видела, только слышала звуки бега сквозь скрип деревьев. А опосля донесся резкий ужасающий выстрел ружья.

— О боже! — ахнула она и в тот же миг услышала, как вскрикнул Натан.

Долгую душераздирающую минуту она считала, что его застрелили, однако вскорости он вылетел из рощи, шляпа исчезла, полы пальто развевались.

— Натан! Слава богу!

— Он удрал. Наверное, он браконьер, потому как у него с собой ружье, но бежал он так, что только пятки сверкали.

— Он в тебя стрелял? Все хорошо?

— Да. Господи! — На миг он остолбенел, потом шагнул вперед, хмуро глядя ей в лицо. — Все хорошо, Джорджи. Он убежал.

Он положил руки ей на плечи, пригвоздил обеспокоенным взором. Возможно, как Натан и сказал, это браконьер. Но кем бы он ни был, у него ружье. Натана могли застрелить. Сия кошмарная мысль засела в голове и не покидала, ведь перед этим она орала на него, как базарная баба.

— Идем домой, — изрек Натан, погладив ее по плечам. — Похоже, тебе не помешает бренди.