– Сиди тихо, опусти глаза, – шепчет он ей.

Какого черта она у него на руках?

Я притягиваю ее к себе на колени. – Я сказал, не трогай ее. – В моем голосе слышится волк.

– Ты напугал ее, босс. – Трей опускает глаза, его голос тихий и ровный. – Не борись с ним, – предупреждает он Эмбер, и я понимаю, что человек борется в моих руках.

Я ослабляю хватку. – Прости. – Вдохнув ее знакомый аромат в последний раз, я позволяю ей соскользнуть с моих колен на свое место.

Она начинает поднимать взгляд, но снова опускает глаза, замирая, как кролик, который думает, что его не видит ястреб.

Я разжимаю кулаки и протягиваю руку, чтобы погладить ее волосы.

Она не шевелится. – Я же говорила тебе. Никто не хочет знать то, что я вижу.

– Нет, я хочу. – Я готов снова извиниться, когда улавливаю запах ее слез. Мой волк скулит и отступает. Для меня огромное облегчение не чувствовать силу животного, жаждущего свободы. По мере того, как ко мне возвращается разум и логика, меня захлестывает сочувствие к милой девушке, которая, очевидно, считает свой дар проклятием. Как она страдала из-за этого умения. Необходимость защищать и заботиться о ней перевешивает опасность, грозящую Седоне, с которой я в данный момент ничего не могу поделать. Я нежно касаюсь подбородка Эмбер и поднимаю ее лицо. – Ты видела много такого, чего хотела бы не видеть, – стараюсь говорить мягко и сочувственно.

Ее глаза наполняются свежими слезами. – Да.

– Расскажи мне. – Я провожу рукой по ее волосам, вдыхая ее запах. Я не хочу навевать у нее плохие воспоминания, но знаю, что Эмбер не очень-то делится с другими. Может быть, это поможет.

Она качает головой, плечи опускаются. – Всякое бывает. Оборотни, например. – Она кривит губы в язвительной усмешке.

– Ага, мы это уже проходили.

– Я видела, как муж моей школьной учительницы английского избивал ее, как изнасиловали подругу. Я вижу травмы людей, их худшие секреты. Это чертово проклятие. Мне периодически снится щенок, стоящий в крови. – Слезы текут по ее лицу. – И каждый раз, когда он мне снится, кто-то умирает. Сначала отец. Потом мама. Потом социальный работник. Когда была маленькой, я думала, что это все из-за меня.

Я скольжу рукой по ее плечам и притягиваю ее к себе. – Мне жаль, милая. Это ужасно.

Она сопит. – Ага. Я вижу только плохое... – она прерывается, смотрит на меня, ее глаза расширяются, и весь воздух покидает машину.

– Ты думаешь, я плохой? – догадываюсь я и весь окаменею.

Она сглатывает и изучает татуировку на моей руке.

Может быть, я плох для нее. Черт. Тот факт, что она знает о нас, подвергает ее риску со стороны любого члена стаи мстителей, который начнет из-за нее нервничать. А то, что мой волк хочет пометить ее укусом, подвергает ее риску быть привязанной ко мне на всю жизнь или, что еще хуже, умереть от инфекции или кровотечения.

Но я не позволю, чтобы с ней случилось что-то плохое. Несмотря ни на что.

– Ты видишь секреты, – твердо говорю я. – Мое перевоплощение. Но это не значит, что я причиню тебе вред, детка. – Даже когда говорю, я сомневаюсь, что она мне поверит. Я силой заставил ее поехать со мной. Я держал ее в напряжении, чтобы добиться ее молчания.

Она смотрит в окно машины, выражение ее лица пустое.

Черт. Я все испортил.