Противное тиканье часов говорит о том, что прошло уже больше часа с тех пор, как я в последний раз двигалась. Боюсь, что если я это сделаю, то начну лезть на стены. Мое тело гудит от миллиона вопросов, ни на один из которых у меня нет ответов.

Почему Рафаэль не запихнул меня в первый же служебный катер, возвращающийся на берег?

Зачем он приготовил мне завтрак?

Когда, черт возьми, между всеми этими костюмами, этот мужчина надевает свою студенческую толстовку?

Я отрываю лицо от стекла и утыкаюсь носом в воротник. Боже, мне действительно стоит прекратить делать это, потому что его запах впитывается в мою кожу и каждый раз согревает ее. Он пахнет так хорошо.

Во внезапном порыве женской солидарности я надеюсь, что он не будет так относиться ко всем своим подружкам на одну ночь, если только он всерьез не планирует встречаться с ними снова. Потому что быть выгнанной, пока он в душе, было бы благоприятнее, чем надеть его теплую одежду и попробовать его вкусную яичницу-болтунью.

Вздохнув, я поднимаю голову и смотрю на Побережье. От вида прибывающего служебного катера я напрягаюсь.

Неужели персонал уже отправляется сюда на работу? Мысль о том, что Лори застукает меня в выходной день прогуливающейся по яхте в толстовке Рафаэля в качестве платья, вызывает у меня зуд в крови. Конечно, выражение лиц Анны и Клаудии было бы бесценным, но все же я знаю, как я буду выглядеть в их глазах: просто очередная девушка, которая сняла трусики и позволила Рафаэлю Висконти трахнуть ее сзади.

Действительно, жалко. По крайней мере, два других парня, которым я поддалась, ухаживали за мной ласковыми словами, даже если они оказались чертовски фальшивыми. Рафаэль даже не применил ко мне свое фирменное обаяние, он просто убил человека и отнес меня в свою спальню.

Прищурившись от солнца, я прижимаю лицо к стеклу и понимаю, что узнаю одинокую фигуру в шапке Carhartt², сидящую на корме служебного катера.

Мэтт. Какого черта он здесь делает?

С колотящимся сердцем я вылетаю из комнаты и взбегаю по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки за раз, пока не оказываюсь, дрожа, на плавательной платформе, чтобы поприветствовать его.

Когда служебный катер ударяется о крыло, он прикладывает ладонь ко лбу и смотрит на меня снизу вверх.

— Какого хрена, Пенн? — вот и все, что он говорит.

Он пялится на эмблему Стэнфорда на моей груди, пока Гриффин выходит из зоны отдыха позади меня, встряхивая свои ноги и грубо похлопывает его по спине. Он одобряюще кивает персоналу, управляющему служебным катером, а затем устремляет на меня испепеляющий взгляд.

— Ты — проблемная девчонка, — ворчит он, после чего захлопывает дверь в комнату отдыха с такой силой, что задребежали стекла.

Да, неважно. Я слишком ошеломлена внезапным появлением Мэтта, чтобы беспокоиться о своей репутации среди людей Рафаэля.

Ледяной ветер хлещет вокруг нас, и мы несколько секунд смотрим друг на друга. Я открываю рот, чтобы нарушить тишину, но Мэтт бросает взгляд на камеру, замаскированную под лампу над нашими головами, и притягивает меня к себе за бедра.

— Моргни дважды, если тебя похитили.

Я останавливаюсь, затем дважды моргаю.

Его глаза расширяются, затем он отталкивает меня и проводит дрожащей рукой по волосам.

— Блять. Серьезно?

— Нет. Просто хотела посмотреть, что бы ты сделал, если бы я сказала да.

Он обдумывает это.

— Ничего, — признает он. — Я ведь не планирую избивать Рафаэля Висконти, не так ли? — он кивает в сторону бушующего Тихого океана. — К обеду я бы уже спал с рыбами.

Мой смех смягчает видимое напряжение в его теле. Он недоверчиво пробегает взглядом по мне и качает головой.

— Скажи… почему я проснулся от того, что мужчина с бицепсами шириной с мою голову ломился в мою входную дверь?

— Что?

Он слегка пинает чемодан, стоящий у его ног. Мой чемодан. Я даже не заметила, что он держал его в руках.

— Да, он вышиб дверь в твою квартиру и сказал, чтобы я собрал все твои вещи, — он закатывает глаза. — Если бы он спросил, я бы сказал ему, что у меня есть твой запасной ключ.

Мое сердце опускается на несколько сантиметров в груди. Зачем мне мои вещи? И хотя я пошутила, возможно, меня похитили. Иначе, какого хрена я не могу пойти и забрать их сама?

— О боже, — бормочу я.

— Действительно, о боже, Пенни, — Мэтт бросает взгляды мне за спину, их согревает любопытство. — Мы можем зайти внутрь? Твои губы синеют.

Я знаю, что его больше волнует экскурсия в стиле MTV Cribs³, чем мое здоровье, но я все равно провожу его по яхте. Его бесчисленные «срань господня» и «черт побери» эхом отражаются от стен из красного дерева, и к тому времени, когда мы входим в гостиную, он весь гудит от возбуждения.

— Представь себе, что ты настолько богата, что живешь на яхте, — восклицает он, снимая шапку и плюхаясь на диван. — Ты знаешь, сколько стоит содержание яхты такого размера?

— Нет. А ты?

Он серьезно смотрит на меня.

— Хренову тучу денег.

Улыбаясь, я щелкаю кнопкой на кофейном автомате за барной стойкой.

— Ты просто ходячий, говорящий калькулятор, не так ли, Мэтти? Кофе?

— На яхте Рафаэля Висконти? Конечно же.

Я делаю нам обоим по флэт уайту и присоединяюсь к нему на диване. Он смотрит на меня поверх пара, поднимающегося от его чашки.

— Выкладывай, в чем дело?

Я пожимаю плечами. Блять, если бы я сама это ещё знала.

— Думаю... ну, не знаю. Думаю, мы трахаемся.

Я использую настоящее, а не прошедшее время, потому что чемодан, стоящий в углу комнаты, наводит на мысль, что я собираюсь задержаться здесь ненадолго.

Мэтт моргает пару раз.

— Ты трахаешься с Рафаэлем Висконти.

— Ты можешь перестать произносить его полное имя? Звучит так, будто ты тоже хочешь с ним потрахаться.

Он игнорирует меня.

— Ты трахаешь Рафаэля Висконти на его преогромной яхте.

— Ты утверждаешь или спрашиваешь?

Он смотрит на меня как на идиотку.

— Я повторяю этот факт в надежде, что ты перестанешь выглядеть так, будто вот-вот заплачешь, и поймешь, какая ты везучая, — он качает головой, в его выражении появляется горечь. — Держу пари, у него огромный член.

Везучая. Мой кулон тяжелеет на моей груди. Я не чувствую себя везучей. Горячее тело Рафаэля, прижавшееся к моему, только вызвало больше вопросов, чем ответов, и теперь по моим венам течет постоянный поток беспокойства.

Мои пальцы так крепко сжимают кофейную чашку, что она обжигает кожу. У меня возникает внезапное желание схватить Мэтта за воротник его пуховика и умолять его помочь мне.

Вместо этого я пытаюсь соблюсти приличия и устремляю взгляд в пространство над его головой.

— Я не знаю, что это такое, — бормочу я.

— Вы друзья с привилегиями.

— Мы не друзья.

— Тогда враги с привилегиями. Господи, Пенн. У тебя что, никогда раньше не было приятеля по траху?

Мой взгляд скользит вниз, к его самодовольной ухмылке. Что-то в моем выражении лица сразу же стирает ее.

Он кивает, ставит кофейную чашку и переключается в режим учителя: — Хорошо, я тебя понял. Хочешь верь, хочешь нет, но в свое время у меня было несколько подруг по перепихону, и вот три главные вещи, которые тебе нужно знать, — он показывает палец. — Во-первых, ты должна быть уверена в том, чего ты хочешь. Ты хочешь остаться на этой преогромной яхте и трахаться с миллиардером Рафаэлем Висконти, да или нет?

Я не утруждаю себя тем, чтобы сказать ему, что его вопрос искажен для предвзятого ответа. Вместо этого я бросаю взгляд на мигающую камеру над баром и сдержанно киваю.

Он усмехается.

— Да, ни хрена себе. Ладно, тогда, во-вторых, ты должна убедиться, что вы оба понимаете, что это несерьезно.

— Что ты имеешь в виду?

— Около года я спал с этой девушкой три раза в неделю. И однажды ночью я понял, что ее зубная щетка лежит в моей ванной… а не ее запасная, — он многозначительно смотрит на меня и закатывает глаза, встретившись с моим отсутствующим выражением лица. — Оказывается, я был ее парнем и даже не знал об этом. Это я к тому, что надо разговаривать. Ты должна с самого начала четко обозначить свои намерения, — он ухмыляется. — Выскажи ему свой горький монолог о том, что любовь — это ловушка… он довольно быстро поймет намек.

Мой смех выходит легким. Внезапно я осознаю, что беспокойство в моем организме уже не кажется таким всепоглощающим, как раньше.

— А в-третьих?

Ухмылка исчезает с его лица. Он наклоняется и берет меня за руку.

— В-третьих, всегда помни, что дружба с привилегиями не может длиться вечно. Я уверен, что то же самое правдиво и для врагов с привилегиями. Не задерживайся слишком долго, хорошо?

У меня образуется ком в горле.

— Что произойдет, если я останусь слишком надолго?

Печальная улыбка искажает его губы.

— Ты попадешь в ловушку.

Именно эти четыре слова все еще звучат у меня в голове десять минут спустя, когда мы стоим с теплой стороны французских дверей, наблюдая, как люди Рафаэля загружают маленькое судно.

Мэтт вздыхает.

— Есть вероятность, что меня выбросят за борт до того, как мы вернемся в Дьявольскую Яму?

Гриффин поднимает голову и свирепо смотрит на меня через стекло. Я тоже вздыхаю.

— Боюсь, довольно высокая.

— Если я умру, скажи Анне, что я любил ее.

— Ты не любишь ее, идиот.

Он ухмыляется.

— Я знаю, но это звучит довольно романтично, не так ли? В любом случае... — он поворачивается и хватает меня за запястья. — Повтори три моих совета.

Я сдерживаю улыбку.

— Быть уверенной в том, чего я хочу, убедиться, что он это знает, и... — моя улыбка тускнеет на несколько ватт. — Не влюбляться.

Он смотрит на меня сверху вниз, как гордый отец.

— Ты не такая глупая, какой кажешься, — прежде чем я успеваю парировать его оскорбление чем-нибудь получше, он притягивает меня к себе и обнимает, его подбородок опускается на мою голову. — И самое главное, расслабься и получай удовольствие. Отсоси немного, дай полизать твою киску...

— Мэтт!

Его смех вибрирует у моей щеки.