Его гнев пробуждает к жизни мой собственный, и внезапно я забываю, что этот человек может оборвать мою жизнь одним движением руки.

— И я тоже не выбирала, но вот я здесь, застряла в твоей гребаной ловушке! Застряла так глубоко, что, боюсь, никогда не выберусь!

Его дыхание замедляется, глаза проясняются. Воспользовавшись этим, я также хватаю рукой его за горло.

Мы пристально смотрим друг на друга. Он голый и окровавленный, я насквозь мокрая и дрожащая.

Мы совсем не похожи на Короля Бубен и Королеву Червей.

Просто два гребаных влюбленных идиота.

Я сглатываю комок в горле и шепчу свою правду.

— Если я утону, ты утонешь вместе со мной. Если ты сгоришь, я тоже сгорю. Выбирай свой путь в ад, Раф. Пункт назначения и компания — одна и та же.

Он издает гневный звук и хватает в кулак мой мокрый хвост.

А потом делает меня миллионершей.

Его рот прижимается к моему, горячий и отчаянный. Мои губы приоткрываются только для того, чтобы ахнуть от шока, но он тут же просовывает внутрь язык. Когда он пробует меня на вкус, его стон заполняет мой рот, вызывая неистовые, разжигающие огонь искры между моими бедрами. К черту бурю, я больше не чувствую холода. С каждым животным скольжением его языка по моему, с каждым покусыванием моей нижней губы мое тело становится таким горячим, что могло бы растопить Арктику.

Его пальцы скользят по моему затылку и сжимают его. Я не только в его ловушке, цепи натянуты до предела, он не позволяет мне сдвинуться ни на сантиметр. Он прижимается к моей руке, обхватившей его горло, когда я отстраняюсь, чтобы глотнуть воздуха. Затем Раф встает между моих бедер, когда я пытаюсь вырваться из его хватки. Тепло его паха проникает сквозь тонкую ткань моих стрингов, превращаясь под ними во что-то податливое. Что-то, что помещается в его руках так же идеально, как и все остальное во мне.

Когда он проводит зубами по моей нижней губе, его пристальный взгляд сталкивается с моим сквозь пелену дождя. Зелёная лава бурлит в его глазах, такая же яростная и безрассудная, как и его поцелуй.

— Конечно, я смотрел этот чёртов «Дневник памяти», — рычит он, прежде чем снова прижаться своими губами к моим.

Он отказывается разрывать поцелуй, даже когда шлепает меня по бедрам, чтобы я обхватила его за талию.

Даже когда он снимает меня с перил, несет внутрь, бросает меня на кровать, снимает с меня одежду и накрывает своим горячим, окровавленным телом.

И когда он проникает в меня, я надеюсь, что это никогда не закончится.

Я просыпаюсь и ложусь на бок, лицом к стене, будучи среди влажных простыней, наполненная беспокойством такого рода, что это заполняет все пустоты во мне и давит на мои органы.

Моя смятая футболка, испачканная кровью, валяется на полу. Прохладный ветерок дразнит мою обнаженную спину, и я осознаю, что его там нет.

Но все равно продолжаю лежать здесь, играя в свою новую любимую игру: притворство.

Правила просты. Если я просто зажмурюсь и закрою уши руками, то смогу играть в нее столько, сколько захочу. Я чувствую успокаивающую тяжесть его руки, перекинутой через мое бедро. Чувствую, как его ленивое дыхание щекочет мой затылок.

Но особенность этой игры в том, что ты не можешь играть в нее вечно. Я знала это на Рождество и знаю сейчас.

Движения замедлены страхом, я переворачиваюсь на спину и провожу рукой по его стороне кровати. Здесь так же пусто и холодно, как в моем сердце. Мои пальцы скользят под его подушку и задевают что-то под ней.

Я приподнимаюсь на локте и рассматриваю ее. Это карточка, завернутая в бумагу. Я разворачиваю бумагу и понимаю, что это чек на миллион долларов. Затем мой взгляд падает на визитную карточку. На номер, который я знаю наизусть, затем на слова, которые я вижу в первый раз.

Я владелец Анонимных грешников.

Мне жаль.

Раф

Я долго смотрю на нее. В моей крови нет ни грамма эмоций. В голове ни единой мысли.

А потом я обхватываю рукой лампу на прикроватной тумбочке и швыряю ее в стену.