— Нет. Он сказал, что ему нужно что-то, что можешь дать только ты. — Губы Тары сжаты в жесткую линию, когда она отворачивается и идет обратно к передней части самолета, где находится ее рабочее место.

Я не могу точно сказать, расстроена ли Тара тем, что я привлекаю внимание, или тем, что это не она, что звучит нелепо, когда я это говорю. Любой, кто хотел бы такого внимания, которое оказывает мне Зандерс, делая мою работу намного сложнее, чем нужно, просто сошел с ума.

— Иди, позаботься о своем мужчине, — дразнит Инди.

— Заткнись.

Вся команда занята поглощением своих ужинов, пока я иду по проходу, поэтому, к счастью, никто не обращает на меня внимания, пока я пробираюсь к аварийному ряду.

— Нужно что-нибудь? — спрашиваю я Зандерса своим самым милым тоном, который на самом деле не такой уж и милый. «Милый» — это не то слово, которым я бы описала себя.

— Мне не нравится мой ужин, — Эван смотрит вниз на свою тарелку, где его идеально приготовленное филе миньон остается практически нетронутым.

— Хорошо? Могу я принести тебе что-нибудь другое?

— Можешь сделать мне горячий бутерброд с сыром?

— Серьезно? Ты ешь такое?

— О, милая. Ты следишь за моей диетой?

— Вообще-то, нет. Мне на самом деле наплевать, — честно заявляю я, когда Мэддисон рядом с ним чуть не задыхается от смеха. — Просто любопытно. Но, знаешь ли, ты мог бы попросить другую стюардессу сделать тебе бутерброд, когда она приходила сюда.

Эван бросает взгляд в переднюю часть самолета, где стоит идеально стройная Тара и наблюдает за нами.

— Да, но что-то мне подсказывает, что когда дело касается еды, я больше доверяю тебе, чем ей.

Что, черт возьми, это значит? Это его способ судить мое тело? Его способ сказать, что он знает, что я регулярно ем такую дрянь и, вероятно, могу приготовить это вкусно? То есть, он не ошибается, но все же.

Я с трудом сглатываю, внезапно почувствовав клаустрофобию в этом самолете. Пространство слишком маленькое. Я стою в ряду у аварийного выхода, выставленная на всеобщее обозрение. Я не хочу, чтобы кто-нибудь видел мое смущение. Униформа обтягивает мое тело, и я чувствую, как она впивается мне в бедра, грудь и под мышками. Каждый может сказать, что она не подходит мне по размеру. Я знаю это. Первое, что они видят, это тело, в котором на несколько килограммов больше, чем мне хотелось бы, и я была идиоткой, думая, что эти парни не осудят меня за это.

Я ошибалась, и в этот момент моя маска полностью снята. Ненавижу чувствовать себя такой уязвимой.

— Стиви? — говорит Зандерс с весельем в голосе. — Ты собираешься сделать свою работу и приготовить мне горячий бутерброд или как?

Мгновенно выйдя из своего транса, я молча киваю, затем ухожу в сторону бортовой кухни, нуждаясь в том, чтобы спрятаться.

— Стиви? — зовет Зандерс, пока я спешу по проходу, но я не оборачиваюсь.

Я делаю ему бутерброд, но не выношу его. На самом деле, я больше не выхожу в проход, пока мы не приземляемся в Чикаго и команда не покидает самолет.