— Потому что я плохая. Так что, конечно, я влюбилась в самого дьявола, — я вздыхаю. — Я не доверяю ему, но думаю, что он мне нужен.

Мне неприятно признаваться в этом своему брату, потому что с тех пор, как погибли наши родители, я всегда была такой безжалостно сильной. Он ничего не говорит, потому что, я полагаю, на самом деле сказать тут особо нечего. Габриэль всегда будет ненавидеть Ронана, и у него есть на то причины. Меньшего я от своего брата и не ожидала.

Я делаю шаг вперёд и целую его в щеку.

— Я вернусь. Оставляю картель в твоих умелых руках, — его глаза встречаются с моими. — Я люблю тебя, младший братик, — а потом я отхожу от него, иду в офис и беру одну из кредитных карточек, прежде чем выйти из дома.

Не знаю, что я делаю, но во второй раз всего за пару недель сама моя сущность разрывается надвое. Я ухожу от всего, что я знаю и люблю, ради Ронана Коула. В прошлый раз я выбрала Габриэля, но что, чёрт возьми, мне делать, когда моё сердце так бесспорно тянется к Ронану, а этот ублюдок не умирает? Предательская слеза скатывается по моей щеке, и я сердито смахиваю её, подходя к машине.

— О, осталась ещё одна минута, — говорит Ронан, когда передо мной открывается дверь машины.

Я забираюсь на заднее сиденье, и его рука ложится мне на бедро. Когда машина отъезжает, я наблюдаю, как дом исчезает из виду. Понятия не имею, когда я вернусь, и эта мысль печалит меня, но я сделала свой выбор.

На сегодняшний день моё будущее связано с непостоянным Русским рядом со мной. На сегодняшний день…

РОНАН

Мысли о Всаднике не давали мне уснуть во время обратного полёта в Россию. Кем бы он мог быть? Кто его крот? Я на грани безумия, пытаясь собрать всё это воедино. После душа Камилла проспала большую часть полёта и молчала всю дорогу через Москву — возможно, это из-за чувства вины?

Нет, это просто смешно.

Игорь беспокойно ёрзает на сиденье напротив нас. Тонкий румянец покрывает его лоб, и я задумываюсь… Он виноват? Действительно никому нельзя доверять. Когда машина заворачивает за угол, Камилла кладёт руку мне на колено.

— Скучала по России, да? — я улыбаюсь, и она закатывает глаза.

Через окно я замечаю столб дыма, поднимающийся в мрачное небо. Я выпрямляюсь на своём сиденье, придвигаясь поближе к стеклу.

— Что это?

Лимузин подъезжает к золотым воротам и останавливается. За воротами нет ничего, кроме тлеющих обломков. Мой пульс стучит у меня на шее, перед глазами всё плывёт из-за внезапного скачка кровяного давления.

— Игорь! — кричу я, и мой голос эхом отдаётся в задней части машины.

Он опускает голову и заламывает руки.

— Я не знал, как вам сказать.

— Ты знал? — я провожу рукой по губам, перед глазами вспыхивают красные пятна. — Как долго? Как долго ты знал?

— Мне сказали об этом перед тем, как мы приземлились в Хуаресе. — Я хочу убить его. — Я… я… я не знал, как вам сказать, и это ничего бы не изменило. Это было…

— Заткнись!

Камилла царапает ногтями ткань моих брюк от костюма, её взгляд прикован к дымящимся развалинам моего некогда великолепного дома.

— Кто, чёрт возьми, настолько глуп, чтобы бросить вызов Ронану Коулу? — шепчет она что-то себе под нос.

Ворота открываются, и машина выезжает на подъездную дорожку. Как только она останавливается, я распахиваю дверцу и, спотыкаясь, выхожу на снег к куче кирпича и пепла. Моё сердце колотится в груди так сильно, что мне кажется, оно может сломать кость. Каждый неровный вдох, который я делаю, вызывает ожоги и жжения. Моя кровь буквально кипит под поверхностью. Это был мой дом — не какой-то ужасный склад, набитый оружием, не заражённый болезнями бордель — мой дом! Мои пальцы сжимаются в кулак, костяшки хрустят, когда тонкое потрескивание угасающего огня насмехается надо мной.

Камилла придвигается ко мне, нежно проводя ладонью по моей руке, и, к своему большому удивлению, я нахожу в её прикосновении малейшую нотку утешения.

— Всадник — очень храбрый человек, — бормочу я себе под нос.

— Тот самый Всадник? — она хмурится. — Предполагаемый криминальный авторитет?

— Да, — я подхожу к краю фундамента и поднимаю кусок кирпича. — Это он, очевидно, хотел твоей смерти и крал мои припасы.

— Отлично, — она проводит рукой по своим длинным волосам. — Это определённо не тот, чьего внимания я бы хотела, — бормочет она. — Полагаю, ты собираешься убить его.

Бросив кирпич на землю, я смотрю на неё.

— Я даже не знаю, кто он такой! — и впервые в жизни я кажусь слабым самому себе. Я, пошатываясь, направляюсь к открытой дверце лимузина, ожидая, пока Камилла проскользнёт внутрь, прежде чем я упаду на сиденье. — Отвези меня в мой пентхаус, — говорю я.

Не говоря ни слова, машина трогается с места и мчится по пустой дороге.

Час спустя я вхожу в свой пентхаус на двадцать седьмом этаже Агусту. Включённый свет освещает гладкие мраморные полы и современный декор. Я закатываю глаза и провожу пальцем по столу у входа. Далеко не так элегантно, как в моём доме, но пока этого должно хватить.

Камилла проходит мимо меня прямо к бару, расположенному сбоку от зала. Она наливает нам обоим выпить и протягивает мне бокал. Я выпиваю его, прежде чем пройти мимо неё, чтобы налить ещё один.

— Если ты собираешься напиться и продемонстрировать ослепительную несдержанность, пожалуйста, скажи мне, — её зубы царапают полную нижнюю губу, когда она наклоняет голову набок.

Обхватив ладонями её затылок, я провожу большим пальцем по её щеке.

— Я бы предпочёл сделать тебе сюрприз.

Донован включает новости, и шум привлекает моё внимание.

— «...Чарльзу Уайту предъявлено обвинение в государственной измене в связи с продолжающимся российским расследованием», — это всё, что я могу вынести.

— Выключи, Донован.

Я делаю глоток бренди. Чарльз Уайт был одним из моих шпионов. Кто-то очень близкий мне — крыса. Я бросаю взгляд через комнату на Донована. Он занят тем, что печатает на своём телефоне. Игорь на связи, обсуждает торговлю с Пакистаном. Обычно тебя предают самые близкие тебе люди. В конце концов, враг знает, за какую информацию полагается самая высокая награда.

Камилла проводит пальцами по моей шее сбоку, прослеживая повязку, закрывающую глубокий порез, который она мне оставила. Её горячее дыхание скользит по моему горлу, прежде чем она целует меня.

— Всё будет хорошо, Ронан, — выдыхает она.

Я сжимаю челюсти, взбалтываю напиток в бокале, подхожу к дивану и сажусь.

Вздохнув, Камилла обходит диван, оседлав мои бёдра, прежде чем сесть, сжимая мой подбородок.

— Ты Ронан Коул, — её губы прижимаются к моим, её язык медленно дразнит краешек моих губ.

— Продолжай… — я улыбаюсь.

— Только глупый мужчина попытался бы наебать тебя, — ещё один поцелуй, на этот раз более глубокий, когда она откидывает мою голову назад и прикусывает губу. — Твой враг неровня тебе, — её пальцы зарываются в мои волосы. — Тебе нужно только напомнить ему об этом.

Закрыв глаза, я сжимаю в кулаке её волосы, оттягивая её голову в сторону.

— Ты всё ещё мой враг, Камилла?

Она издаёт негромкий смешок.

— Всегда, но я стою выше тебя, Русский.

Донован прочищает горло у меня за спиной.

— Сэр…

— Что случилось на этот раз? — я стону, оглядываясь через плечо. — Китайцы отклонили ваше предложение о ещё одной ракете.

Мои ноздри раздуваются.

— Что?

Донован делает вдох, медленно выдыхая.

— Они нашли другого поставщика.

Я мягко отталкиваю Камиллу от себя и встаю, огибая диван с яростью, горящей в моих венах.

— Ещё одного поставщика, — говорю я между тяжёлыми вдохами, — моей ракеты?

— Они очень похожи.

— Это невозможно, — я прохаживаюсь по комнате. — Невозможно! — я швыряю свой бокал в стену. Повсюду разлетается стекло, бренди стекает по стене. Мои плечи поднимаются и опускаются при прерывистом дыхании. — Вон, — шепчу я, прежде чем поднять взгляд. — Всем выйти!

Донован и Игорь уходят, не задавая вопросов, и Камилла медленно проскальзывает через дверной проём в холл. У меня голова идёт кругом. Как возможно, что я настолько потерял контроль над собой? Был ли я настолько поглощён Камиллой, что пропустил что-то столь важное, как предательство?

Все, кто знал формулу этого прототипа, были убиты, файлы конфискованы или уничтожены. Эта информация хранилась в двух местах и только в двух локациях. Хранилище в этом пентхаусе, о котором знаю только я, и хранилище в моём офисе. И только три человека когда-либо имели право свободно распоряжаться моим домом, и только один когда-либо был моим врагом.

Ох, маленькая кошечка…