Мой пульс учащается, во мне поднимается жар, когда его руки раздвигают мои ноги. Один палец скользит по моей киске, и дрожь пробегает по моему позвоночнику. Я хочу, чтобы этот мужчина взял меня с собой. Осквернил меня.

— Ронан, — стону я, запуская пальцы в его густые волосы и выгибая спину.

Он бросает меня на пол лимузина, прежде чем схватить за бёдра, перевернуть и рывком поставить на четвереньки. Нет никакого предупреждения, прежде чем он вонзается в меня. Острая боль пронзает меня насквозь, и я приветствую это, страстно желая оказаться на грани безумия, до которого только он может довести меня. Я прижимаюсь к нему, нуждаясь в большем. Он хватает меня за волосы у корней, поворачивая мою голову и прижимаясь своим ртом к моему в жестоком поцелуе.

— Ты моя, Камилла, — шепчет он мне в губы.

— Покажи мне, что это так, — осмеливаюсь я.

Мои мышцы напрягаются, а его темп ускоряется, и через несколько мгновений я по спирали перехожу через край. Моё тело наполняется эндорфинами, в ушах звенит, когда чёрные края застилают моё зрение. Я стону его имя, и он входит в меня так сильно и быстро, что я не знаю, где кончаюсь я и начинается он. Его короткие ногти впиваются в мои бёдра, когда он напрягается позади меня с диким стоном.

Я остаюсь на месте, мои ногти впиваются в половицу, когда его горячее дыхание овевает мой затылок. Его губы прижимаются к моей коже, задерживаясь на несколько мгновений, прежде чем я переворачиваюсь на спину.

— Я отведу тебя попрощаться с братом, — говорит Ронан, опускаясь надо мной на колени и застёгивая штаны.

Мои глаза расширяются.

— О, боже, — он натягивает на меня рубашку обратно. — Если бы я попросила тебя подождать снаружи, желательно за пределами территории, ты бы подождал?

— Нет, — он возвращается на сиденье, его внимание возвращается к телефону.

— Конечно же, нет, — я закатываю глаза. — Ты в курсе, что он и все его люди будут вооружены? — я сажусь и заползаю на сиденье, изо всех сил стараясь поправить грязную, изодранную рубашку. Ронан бросает на меня раздражённый взгляд, прежде чем снова уткнуться в свой телефон. — Пожалуйста, не убивай его, — тихо говорю я. Это будет кровавая бойня эпических масштабов. Я чувствую.

Всё, что он делает, — это вздыхает.

Здорово.

К тому времени, когда мы подъезжаем к воротам виллы, я изо всех сил пытаюсь усидеть на месте. Нервная энергия пронизывает меня насквозь. Габриэль думает, что Ронан мёртв, а Ронану наплевать на то, что Гейбу противно само его присутствие. Охранники подходят к воротам, свирепо глядя на неизвестное и до смешного неприятное транспортное средство.

Когда я открываю дверь, они напрягаются и направляют оружие на машину, опуская его только тогда, когда я выхожу.

— Пропустите нас, — говорю я им, и ворота немедленно начинают открываться.

«Глубокий вдох», — думаю я про себя, возвращаясь в машину. Габриэль взорвётся. В ту секунду, когда машина подъезжает к дому, Гейб выбегает наружу. Закрыв дверь перед носом Ронана, я бросаюсь ему наперерез, и Гейб врезается в мои протянутые руки, его ноздри раздуваются, когда он хмуро смотрит через моё плечо.

— Кто, чёрт возьми, в машине?

Я твёрдо кладу руку ему на грудь.

— Не злись. Я думала, он мёртв…

— Этот ёбанный русский? — его глаза широко распахиваются, а лицо становится кроваво-красным, когда он начинает ругаться по-испански.

— Габриэль! — кричу я.

Дверь лимузина медленно распахивается. Облако сигарного дыма вырывается наружу, когда Ронан ставит один блестящий чёрный ботинок на дорожку. Гейб останавливается как вкопанный, а Ронан полностью выходить. Его холодные голубые глаза остановились на Габриэле.

— Итак, мы снова встретились? — Ронан посмеивается.

Кулаки Гейба сжимаются по бокам.

— Я хочу убить тебя.

Ронан откидывает голову назад от смеха.

— Тсс-тсс, Габриэль. Разве так можно разговаривать с человеком, который только что спас твою любимую Милу?

Низкое рычание вырывается из груди Гейба, и я кладу руку ему на плечо.

— Я его об этом не просила. Я же говорила тебе, я думала, что он мёртв, — Гейб отстраняется от моего прикосновения.

— Камилла никому не позволяет спасать себя.

— Не позволяла, до этих пор… — Ронан выгибает бровь, и я чувствую, как Гейб ощетинивается.

— Хватит мериться членами, — говорю я, с большим усилием отворачивая его от Ронана. — Гейб, нам нужно поговорить, — Ронан подходит ко мне и берёт меня под руку. Гейб рычит, и я свирепо смотрю на Ронана. — Серьёзно? Ты не можешь облегчить мне жизнь, хотя бы в этот раз? — я шиплю.

— Он не войдёт в мой дом! — кричит Гейб. — Нога этого бледнолицего ублюдка не ступит в мой ёбанный дом, Мила!

— Мой дом, Габриэль. Я не позволю ему трогать твои вещи.

Его глаза сужаются, когда он переводит взгляд с Ронана на меня. Он проводит рукой по подбородку, прежде чем умчаться прочь, как избалованный ребёнок, а я со стоном откидываю голову назад.

— Чёрт возьми, — я поворачиваюсь к Ронану. — Ты, — он приподнимает бровь, как будто провоцируя меня надавить на него, — — просто, пожалуйста, пожалуйста, не убивай никого, пока я с ним разговариваю? Мексиканцы… непостоянны.

Ронан поднимает руки в знак капитуляции.

— Я бы и не подумал об этом.

— Это всё равно что наблюдать, как спичка зависает над баком полным бензина, — я бросаю взгляд через его плечо на Донована и ещё одного мужчину, всё ещё слоняющегося поблизости. — Ладно, входите, — говорю я им тоже, потому что я блядь знаю, что Ронану здесь понадобится телохранитель. Я провожу их в гостиную и прошу горничную принести им напитки, прежде чем пойти искать Гейба.

Я нахожу его в кабинете, стоящим спиной к двери. Повсюду разбросаны бумаги, стул лежит на боку, а разбитая лампа валяется на полу. У него был небольшой припадок.

— Повзрослей, Гейб, — говорю я, закрывая за собой дверь.

— Мы так не поступаем, Мила, — он смотрит на меня. — Он — враг.

— Думаешь, я этого не знаю? За это я и перерезала ему горло. Или ты не заметил повязку у него на шее? Это, блядь, должно было его убить.

— Я не упустил из виду, как ты, блядь, на него смотришь! — он свирепо смотрит на меня. — Какого хрена ты делаешь?

— Он спас меня. Я благодарна, — говорю я, защищаясь.

Гейб делает шаг ко мне, мышцы на его челюсти сжимаются.

— Так благодарна, что тебе пришлось с ним трахнуться? — он прикусывает губу, когда его взгляд опускается на разорванную рубашку.

— Не то чтобы я не трахалась с ним раньше, — я вскидываю руки в воздух. — Сплю с врагом, если ты забыл.

Я не знаю, почему я так сильно это отрицаю. Мне придётся уйти отсюда вместе с Ронаном. Я знаю это. Я должна просто сказать Гейбу, но от выражения его глаз слова застревают у меня в горле. В глазах Габриэля я буду предательницей.

— Я не грёбаный идиот, — он проводит руками по лицу. — И это не то, как мы поступаем. Только не в этой семье. Только не в этом чёртовом картеле! — он качает головой, его ярость выливается в сердитое рычание, когда он разворачивается и пересекает комнату. Он роется в ящиках, прежде чем вытащить дробовик.

— Прекрати! Ты умрёшь прежде, чем подойдёшь к нему ближе чем на десять футов, и ты это знаешь.

— О, конечно, он же ёбанный бог.

Он протискивается мимо меня, ударяя дверью о стену. Прежде чем я успеваю пройти в дверь, я слышу одиночный выстрел, прежде чем что-то с грохотом падает на пол. Когда я заворачиваю за угол, то обнаруживаю Ронана, держащего Гейба мёртвой хваткой, дробовик на полу и пулевое отверстие в стене. Оба человека Ронана целятся Гейбу в голову.

— Ради всего святого, Габриэль. Ты никогда, блядь, не слушаешь, — я выплёвываю в его адрес череду проклятий, пока он ловит ртом воздух. — Ронан, отпусти его.

Глаза Ронана вспыхивают, и его хватка усиливается.

— Я должен убить тебя, мексиканец, — шепчет Ронан ему на ухо, прежде чем бросить его на пол. — Пора уходить, Камилла.

— Мне нужна минута, — печально говорю я, наблюдая, как Гейб пытается отдышаться.

— Пять минут. — Ронан смотрит на часы, когда сворачивает в коридор, его ботинки стучат по кафелю. Я жду, пока не услышу, как открывается и закрывается дверь, прежде чем посмотреть на Гейба, всё ещё лежащего на полу.

— Сколько видео с моими изнасилованиями прислали папе, Габриэль? Сколько раз тебе приходилось оставлять меня с врагом? Потому что мы не можем позволить себе выглядеть слабыми, ведя переговоры, а принудительное спасение — это самоубийство, — я крепко зажмуриваю глаза. — Но он пришёл за мной, Гейб.

— И? — крича, Гейб, шатаясь, поднимается на ноги. — Это делает его богом?

Я откидываю голову назад и вдыхаю.

— Нет, это делает его мужчиной, который любит меня, — шепчу я.

— Большое, блядь, дело, — он вскидывает руки в воздух. — Не веди себя так, будто это не то, чем ты занимаешься. Трахаешь мужчин и заставляешь их влюбляться в тебя, чтобы сделать их слабыми. Это не…

— Я люблю его! — на мгновение воцаряется тишина. — Я люблю его, — говорю я тише.

Он откидывает голову назад, проводя пальцами по волосам.

— Уходи.

— Нет.

— Уходи, чёрт возьми! — он вздыхает. — Забирай своего бледного грёбаного лорда и убирайся нахуй из этого дома.

— Пошёл ты, Габриэль. Думаешь, я хотела этого? Я попыталась убить его, когда поняла это. Тебе когда-нибудь приходилось убивать кого-то, кого ты любишь? Это чертовски больно. Но я сделала это, потому что влюбилась во врага.

Он хлопает в ладоши.

— Ну что ж, поздра-блядь-вляю! Но ты, еб твою мать, не убила его.

— Он привёл мне Себастьяна, — шепчу я. — И ты точно знаешь, что это значит. Так что ненавидь меня, если хочешь, Габриэль, но это то, что есть.

На какой-то момент у него отвисает челюсть. Его ноздри раздуваются. Я вижу, как он борется с эмоциями так, как может только Габриэль.

— Кортез? — шепчет он, и я киваю. Наступает долгое молчание, которое, кажется, тянется вечно, прежде чем его подбородок опускается на грудь. — Я никогда не буду ненавидеть тебя, но я никогда не соглашусь с этим. Кортез или нет, — он фыркает, прежде чем снова поднять на меня взгляд, его глаза наполняются слезами. — Ты не можешь доверять русским, Камилла. Независимо от того, что он сделал для тебя, ты не можешь доверять ему, — он качает головой. — Почему ты не могла влюбиться в просто плохого парня, как все остальные? Почему это должен был быть русский дьявол?