— Заткнись, — говорю я, притягивая его к себе и снова целуя.

Он стонет, его руки скользят по изгибу моей задницы, прежде чем ударить по ней.

— Ты делаешь меня твердым, — дышит он мне в ухо, прежде чем прикусить мочку. — Это то, чего ты хочешь, Наталья?

Я больше не понимаю, чего я хочу.

— Я не знаю, — тихо говорю, отстраняясь, чтобы заглянуть в его льдисто-голубые глаза. Глаза, которые я всегда ненавидела, но теперь не могу представить, что не буду смотреть в них каждый день.

Что, черт возьми, со мной не так?

Его визит в Бостон потряс меня так, что я не могу выразить словами. Это заставило меня надеяться, что, возможно, где-то в глубине сердца его ненависть ко мне переросла во что-то совершенно другое.

В желание и потребность быть со мной, которые совпадают с моим желанием к нему.

— Сколько раз ты думала о нашей встрече в уборной? — хрипло спрашивает он.

— Слишком много, — отвечаю, впиваясь зубами в нижнюю губу. — Я не могла перестать думать об этом.

Он резко поднимает меня, заставляя обхватить ногами его талию.

— Хорошо, — выдыхает мне в ключицу, впиваясь губами и зубами в кожу. — Потому что ты принадлежишь мне, и я единственный мужчина, о котором ты когда-нибудь можешь думать.

Я поднимаю бровь.

— Когда-нибудь?

— Когда-нибудь, — рычит он, его рука опускается в карман моей куртки, и он вытаскивает оттуда мобильный. — Теперь мне нужно проверить, была ли ты хорошей девочкой, пока мы были в отъезде.

Элиас ставит меня на ноги и начинает листать мой телефон. Он ничего не найдет. Несмотря на то, как сильно мне нравился Дариан, я оставила его номер в блоке и не связывалась с ним.

Он возвращает телефон, встречаясь со мной взглядом.

— Хорошая девочка.

Ненавижу трепет в животе от его похвалы. Это жалко.

— А теперь беги. — Он кивает в сторону коридора. И снова появляется этот холодный, властный мужчина. — И постарайся не думать обо мне слишком много.

Я проглатываю комок и отворачиваюсь, ненавидя то, как легко выполняю его приказы. Сожаление с силой бьет по мне, когда я отступаю от него, понимая, что своим поцелуем только дала ему больше власти, чем он когда-либо имел надо мной.

Он знает, что я хочу его и что не могу перестать думать о нем.

Какого черта я дала своему мучителю такой рычаг воздействия?