Глава 21

Элиас

Сегодня утром разлетелись новости, и все, о чем я могу думать, — это то, что Ева собирается встать между Натальей и мной. Она жена директора, черт возьми. Это дает ей власть, с которой я не могу бороться. Я следую за ней по тропинке к коттеджу, зная, что должен застать ее наедине и предупредить, чтобы она не вмешивалась. Я ни за что не позволю ей всё испортить, только не сейчас.

— Ева, — зову ее по имени.

Спина Евы напрягается, когда она останавливается и оборачивается.

— Элиас, чего ты хочешь?

Я ухмыляюсь, скрещиваю руки на груди и прислоняюсь к стене, отделяющей тропинку.

— Почему бы тебе не подойти сюда?

Ева качает головой.

— Мне и здесь хорошо, спасибо.

Во мне закипает ярость, глаза сужаются.

— Только потому, что ты теперь маленькая любимица директора, не пытайся вставать между Натальей и мной. — Я сокращаю расстояние между нами. — Ты можешь думать, что это дает тебе власть, но с Натальей ты, блядь, не влазишь в это.

Глаза Евы вспыхивают гневом.

— Почему бы тебе не перестать морочить голову Нат и не признать уже, что у тебя есть чувства к ней?

Она словно дает мне пощечину своими словами. Чувства к Наталье Гурин?

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

Ева наклоняет голову.

— Думаю, ты понимаешь, что я имею в виду. Иначе почему ты так одержим ею?

В последнее время это слово слишком часто приходит мне на ум.

— Одержим? — повторяю полувопросительно. — Я не…

Я замолкаю, понимая, что это ложь. Наталья была моей навязчивой идеей задолго до того, как я лишил ее девственности.

— Дошло наконец? — Ева дразнит.

Я бросаю на нее взгляд, сжимая кулаки.

— Просто не стой у меня на пути, поняла?

— Я поняла тебя с первого раза, Элиас. И разве с тех пор я мешалась у тебя под ногами? — спрашивает она.

— Нет, но я говорю тебе не впутывать Оакли в это.

— Я и не собиралась. — Ева выдерживает мой взгляд. — Теперь, если ты не возражаешь. Я иду домой.

Ева смотрит налево, привлекая мое внимание к директору Бирну, который, похоже, готов убить меня за общение с его женой.

— Элиас, какого хрена ты здесь делаешь? — рычит он.

Дерьмо.

Ева кладет руку ему на грудь.

— Все в порядке. Мы просто разговаривали.

Я усмехаюсь, пытаясь притвориться, что директор меня не пугает. Этот парень — танк и мог бы без особых проблем надрать мне задницу.

— Ага, Вы так ревнуете, что Ева больше не может даже разговаривать с парнями?

— Не с теми, которые, блядь, душат ее в пустых коридорах, — рычит он.

Я поднимаю обе руки вверх в знак капитуляции.

— Ладно, успокойтесь. Я ухожу.

Я отворачиваюсь и ухожу, несмотря на желание бежать от взбешенного директора. Это безумие, что он женат на студентке. Последствия будут огромными, и все же он, кажется, чертовски уверен, что никому не будет до этого дела.

Пока я иду по тропинке, голос Евы повторяется снова и снова.

Признай уже, что у тебя есть чувства к ней.

Это как насмешка, которую я не могу стереть из своей памяти. Ева не понимает, о чем говорит. Она здесь всего пять минут и думает, что знает, что происходит между нами двумя.

Риццо сидит на скамейке в конце дорожки, и хмурится, когда видит меня.

— Где ты был?

Я пожимаю плечами и сажусь рядом с ним.

— Ходил поздравить новую миссис Бирн. — Я ухмыляюсь ему.

Он качает головой.

— Это полный пиздец. Я никогда раньше не был в такой странной долбаной школе.

Я смеюсь.

— Правда.

— Как зимние каникулы? — спрашивает он.

Я пожимаю плечами. Находиться вдали от Натальи и заставлять себя не связываться с ней, а потом узнать больше об истории, связанной со смертью моей матери, — это были одни из самых тяжелых каникул в моей жизни. Посещение ее могилы с тех пор не выходит у меня из головы, и я думаю, это потому, что часть меня теперь винит ее. Если бы она держала рот на замке, возможно, все еще была бы жива.

— Не самые лучшие, — отвечаю я.

Риццо вздыхает и кивает.

— Мои тоже. — Он качает головой. — После всего дерьма, что мой отец натворил в прошлом году, в этом году все казалось странным. Я не могу этого объяснить.

Я понимающе киваю. Риццо пришлось уехать за пару недель до зимних каникул, потому что его маму подстрелили. Он узнал, что отец накачивал ее наркотиками, делая больной в течение многих лет. Все это звучит как дерьмовое шоу, если не сказать больше.

— Ладно, извини, что спросил.

— Итак, какие у тебя планы на этот семестр? — Спрашивает Риццо, глядя мне прямо в глаза. — Все еще преследуешь эту девчонку Гурин?

У меня сводит живот при упоминании Натальи.

— Конечно, — отвечаю я, но даже для моих собственных ушей это звучит неуверенно.

— И что это значит? — спрашивает он.

Я пожимаю плечами.

— Что?

— Почему ты так её ненавидишь?

Ненавижу.

По словам Евы, я не ненавижу Наталью.

— Это долгая история.

И это действительно так. Ненависть к Наталье родилась из ошибочного убеждения, что моя мама умерла из-за братвы Гуриных. Что весь мой мир перевернулся с ног на голову из-за ее семьи. Со временем причина моих издевательств исчезла, а желание выместить на ней свою ярость стало извращенным и навязчивым. Где-то на этом этапе, я полагаю, ненависть к ней переросла во что-то более нездоровое и испорченное.

— Она не кажется такой уж плохой, вот и все. Не понимаю, почему ты ее так ненавидишь.

Я пристально смотрю на Риццо, поскольку он переходит все границы, задавая мне вопросы.

— Тебе что с того, в любом случае?

— Ничего, просто любопытно.

— Что ж, держи свое любопытство при себе. — Я встаю и бросаю на него последний взгляд. — Не люблю, когда меня допрашивают.

Риццо качает головой.

— Я уже понял. — Он встает. — Хочешь совет?

— Не совсем, — отвечаю, раздражаясь, когда он следует за мной по тропинке к академии.

— Ну, я все равно дам его тебе. Если ты хочешь ее, то перестань быть придурком.

Я смотрю на Риццо.

— Не понимаю, о чем ты говоришь.

Он ухмыляется, и мне приходится сдерживаться, чтобы не ударить кулаком по его самодовольному лицу.

— Это классическая тактика агрессора. Тебе нравится Наталья. Вот почему ты получаешь такое удовольствие, мучая ее. Это дает тебе власть над ней, но это не лучший способ завоевать ее сердце. — Он подмигивает мне и затем идет вперед. — Просто подумай об этом.

Ублюдок.

Если было недостаточно того, что Ева сказала, что у меня есть чувства к Наталье, теперь и этот сукин сын намекает, что она мне нравится.

Нравится ли мне Наталья?

Я провожу рукой по шее, медленно поднимаясь к мужскому общежитию, которое находится отдельно от главного здания.

Идея мне чужда, и все же я не могу отрицать, что ненависть, которую я испытывал к ней, постепенно трансформировалась и менялась.

С годами это превратилось во что-то зловещее. Я морщусь, вспоминая, как в десятом классе зашел слишком далеко и ударил ее ножом в ногу.

Мой гнев из-за смерти матери был выплеснут на неё, потому что она была единственной отдушиной, которая у меня осталась.

В моих глазах Братва Гурина была причиной, по которой я оказался здесь, но, как выяснилось, я сильно ошибался.

Теперь я не знаю, что чувствую по поводу всего этого.

Вину, может быть. Так как даже если братва и была бы причиной маминой смерти, Наталья всегда была невиновна во всем этом.

И мое влечение к ней было очевидным уже несколько лет. Сначала это вызывало у меня отвращение, но теперь я начинаю понимать, что, возможно, и Риццо, и Ева правы.

Я хочу Наталью самым первобытным образом, и это опасно. Чувства не могут быть частью сделки. Нет, если я собираюсь сломать ее так, как всегда хотел, но внезапно эта перспектива становится менее желанной, чем когда-либо.

— Элиас! — Ник зовет меня по имени, подбегая ко мне. — Я везде тебя искал.

Я пожимаю плечами.

— Извини, у меня были кое-какие дела.

Он качает головой.

— Роза только что порвала со мной.

Я поднимаю бровь.

— Она порвала с тобой? — Спрашиваю я, с трудом веря в это.

У Розы нет хребта, поэтому трудно представить, как она может противостоять Нику.

Он кивает.

— Да, мы не ссорились или что-то в этом роде. Она просто повернулась и сказала мне, что все кончено.

— Самое время, — говорю я.

Его брови хмурятся.

— Что?

— Ты всегда был с ней гребаным мудаком, Ник. Чего ты ожидал?

Его челюсть сжимается, и он выглядит так, словно хочет оторвать мне голову.

— Я ожидал, что она будет делать то, что ей говорят, и заткнется нахуй.

Я смеюсь.

— Русские. Вы, ребята, просто не знаете, как обращаться с женщиной.

— А ты знаешь? — Спрашивает Ник со скептическим видом.

— Если я хочу девушку, я знаю, как с ней обращаться, да.

Это ложь, потому что совершенно ясно, что, несмотря на мое отрицание, я хочу Наталью. И я определенно не обращался с ней должным образом.

— Как скажешь. Ты идешь на ужин?

Я бросаю взгляд на здание общежития, а затем обратно в сторону академии. Сегодня я держался на расстоянии от Натальи.

Хотя краем глаза заметил, как поникли ее плечи, когда проходил мимо нее по коридору, и даже не посмотрел.

Хочет ли она, чтобы я говорил с ней?

— Да, конечно, — отвечаю, хотя и не голоден.

Ник идет рядом со мной до главного здания, а затем в кафетерий, который все еще переполнен.

Я тяжело сглатываю, когда мои глаза, как чертов магнит, притягиваются к столику Натальи. Где она до сих пор сидит с Камиллой и Адрианной.

Оторвав от нее взгляд, я хватаю поднос и беру свою еду, а затем сажусь на наше обычное место спиной к ней.

Как, блядь, я буду разбираться со своим маленьким питомцем теперь, когда все стало намного сложнее?

— Ты можешь поверить Еве? — Спрашивает Джинни, качая головой. — Этой сучке чертовски повезло.

Я поднимаю бровь.

— Повезло заполучить член старика? — Спрашиваю я.

Ник и Алекс смеются над этим.

Джинни сверкает глазами.

— Мужчины постарше всегда делают это лучше, потому что у них есть опыт и они знают, что делают.

Я качаю головой и подшучиваю над ней.

— Я покажу тебе опыт.

Щеки Джинни вспыхивают.

— Не будь мудаком, Элиас.

— Опыт приходит не только с возрастом, — говорит Риццо, его взгляд перемещается на Розу, которая молча сидит напротив.