Она не успела закончить и половины, как Заира резко вдохнула: "Посетители", - прошипела она.

Я повернулась лицом к коридору, наблюдая за Истреллой, в то время как Марчелло выхватил меч, а Терика сунула руку в поясную сумку, их лица были мрачными.

Приближалась горстка людей - тусклое скопление фигур в темном коридоре, двигавшихся с осторожным напряжением. Когда они приблизились к окну, в оранжевом свете показались красно-золотые мундиры соколов и сокольничих. Большинство из них выглядели смутно знакомыми, но элегантного молодого человека, стоявшего впереди, я узнала сразу: Ламонт Клэр, ремесленник, которого мы не так давно спасли из замка Рувена. Он предпочел вернуться в Конюшню, поставив свои шансы на свободу на мой закон о реформе Сокола, хотя мог бы бежать в Васкандар. Мне было неприятно видеть его здесь, под властью Рувена, в тот самый день, когда он должен был наконец-то стать свободным.

Ламонте замешкался, его оценивающий взгляд переместился с вытянутого меча Марчелло на Истреллу, которая тихо напевала, продолжая работать над своим кругом, а затем повернулся ко мне.

"Здравствуй, Ламонте", - сказал Марчелло.

"Добрый вечер, капитан Верди. Я бы пожелал вам всего хорошего, но уже слишком поздно". Ламонте скорчил гримасу и достал с пояса палку, обмотанную проволокой с бисером: "Полагаю, вы все не хотите присоединиться ко мне и спокойно выпить?"

"Боюсь, что нет, если в нем будет зелье Рувена". Голос Марчелло стал высоким и напряженным, а острие его меча дрогнуло. На его лице была написана мука. Это были те самые соколы, защите которых он посвятил свою жизнь; мысль о том, чтобы причинить им вред, была ему неприятна. Но все, что у него было для защиты сестры и Безмятежного города, - это меч и пистолет, инструменты не слишком мягкого убеждения: "Я не хочу драться с тобой, Ламонт. Я не хочу драться ни с кем из вас. Должен же быть какой-то способ..."

Что-то маленькое отскочило от груди Ламонта, забрызгав жидкостью его форму, и стекло с высоким звоном разбилось у его ног. Он удивленно вскрикнул и тут же упал, рассыпавшись по земле, как сброшенный носовой платок. Сокольничий, стоявший рядом с ним, споткнулся о разбитое стекло и пролитое зелье, глаза его расширились, а колени начали шататься. Человек, стоявший по другую сторону от Ламонта, покачнулся, пистолет выскользнул из его руки и шмякнулся на пол, после чего он плавно опустился на колени.

Мы поспешили отойти на несколько шагов назад, чтобы избавиться от запаха мяты, когда наш последний оставшийся противник закричал и сделал то же самое.

"Терика!" закричал Марчелло в знак протеста: "Я с ним разговаривал!"

"Именно", - сказала Терика без малейшего намека на угрызения совести: "Спасибо, что удалось отвлечь".

Оставшаяся спутница Ламонта выхватила пистолет, ее лицо исказилось от страха, когда она закричала: "Остановите меня, быстро!"

Я сорвала с пальца одно из колец Истреллы и бросила его в нее, молясь Милости, чтобы этого оказалось достаточно.

Кольцо попало женщине в плечо и прилипло к нему, как магнит, а по кольцу вспыхнули руны. Женщина застыла на месте, мышцы ее лица расслабились, словно она просто забыла, что делает, но глаза оставались внимательными и сосредоточенными, безмолвно взывая о помощи.

Упавший на колени сокольничий стал отползать от пролитого зелья, тряся головой, чтобы прочистить ее. Как раз в тот момент, когда он поднял пистолет, Заира сделала выпад вперед и ударила его ногой в подбородок, отчего он растянулся на груди Ламонта. Он не встал.

Я смотрела на три рухнувшие фигуры и на ту, что стояла, и мои ребра бились о косточки лифа. За окном завывал ветер, но в коридоре ничего не шевелилось, не поднимался шум в ответ на нашу потасовку.

Заира похлопала Терику по плечу: "Молодец. Ты права - никогда нельзя недооценивать алхимика".

"Не думаю, что она будет такой всегда", - сказала я, беспокойно косясь на сокольничего, в которого я попала кольцом Истреллы. Эффект был настолько похож на тот, который Истрелла использовала на мне, когда ее контролировали, что я предположила, что он действует по тем же принципам. Терика и Заира поспешили забрать пистолет сокольничего и оттащить его в соседнюю кладовку, так деловито и эффективно, словно они все время вместе избавлялись от трупов.

"Вот!" торжествующе сказала Истрелла из-за моей спины: "Отойди!"

Мы с Марчелло поспешили освободить место. Из нарисованного ею нового круга вырвался свет, печать внутри зашипела и задымилась. Истрелла удовлетворенно кивнула и открыла дверь.

Терика держала наготове одну из склянок с сонным зельем, пока мы поднимались по лестнице; Марчелло шел впереди с пистолетом в руке, рот его был сложен в недовольную линию. Ему еще не приходилось причинять никому вреда, но наша способность быстро и безболезненно расправляться с людьми уменьшалась, и он это знал. Тем не менее, наверху лестницы находилась комната курьера, где можно было быстро отправить сообщение в Императорский дворец о надвигающейся на город опасности, и наша работа была бы наполовину сделана.

Выйдя на лестничную площадку, мы попали в Ламповую комнату курьера, и я сразу поняла, почему у дверей лестницы не было стражи.

Большая круглая комната обычно имела магический, ожидающий вид храма: сотни ниш, расположенных рядами вдоль стен, в каждой из которых стояла лампа. Некоторые из них мерцали, как свечи, и курьеры-лайт-клерки склонялись над ними, как над молитвой, записывая сообщения и подавая сигналы об ответах.

Но сейчас здесь не было ни писцов, ни мерцающих огоньков. Все ниши были темными.

Пол был усыпан битым хрусталем на два дюйма в глубину. С потолка свисали золотистые провода, свисали спутанными жгутами из окна в центре купола, обведенного рунами, от которого шла оплетка ламповых проводов к передающему шпилю на крыше. Из хрустальных осколков, усеявших пол, как снег из-под ботинок, торчали куски дерева и латуни, среди осколков кварца валялись куски цоколей ламп.

Истрелла вскрикнула, как будто мы нашли тело близкого друга, и упала на колени в дверном проеме, собирая хрустальные осколки и пропуская их через пальцы.

"Нет!" - завопила она: "Мы так старались ради этого!"

Мне пришлось упереться в стену дрожащей рукой. Это была катастрофическая потеря. Каждый кристалл курьерской лампы имел своего двойника, многие из которых находились за сотни миль от нас - высеченные из той же породы, магически связанные, тщательно изготовленные, а теперь совершенно бесполезные. Чтобы заменить их все, потребуются месяцы.

А без них мы никак не могли сообщить внешнему миру о происходящем.

Марчелло присел рядом с рыдающей сестрой и стал гладить ее по спине: "Тише, Стрелла. Все хорошо. Мы можем сделать еще".

"У нас нет времени плакать по этому поводу", - мрачно сказала Заира: "Это значит, что мы не можем рассчитывать на то, что кто-то уберет за нами, если мы устроим беспорядок. Мы должны сами остановить Джерита".

Я держала руку на медальоне со вспышкой, пока мы снова пробирались по коридору четвертого этажа. Мы были уже совсем близко от сторожевой башни Джерита, и кто-то зажег здесь лампы. Я почувствовала, как у меня искривился позвоночник, когда я пригнулась от инстинктивного желания спрятаться, и тут же выпрямилась, заставив плечи расслабиться и принять более нормальную позу.

Заира толкнула меня локтем: "Наконец-то ты научилась", - пробормотала она.

Одинокий охранник ждал у двери на лестницу сторожевой башни. При нашем приближении он затаил дыхание, чтобы позвать на помощь, подняв перед собой меч. Но Марчелло успел среагировать раньше всех: он увернулся от клинка солдата и ударил его коленом в живот, выбив из него дух. Заира и Терика набросились на него, и вскоре он уже лежал на земле; капли драгоценного сонного зелья от Терики, влитой в его губы, хватило, чтобы он обмяк и затих.

"Как долго это продлится?" - спросила Заира с беспокойством в голосе.

"Мой обычно длится час, если никто не пытается его разбудить". Терика покачала головой: "Никогда не думала, что буду использовать его на солдатах, размещенных в Конюшне для нашей защиты".

Заира фыркнула: "Правда? А я все время об этом думала".

Марчелло согнулся почти пополам, задыхаясь, его лицо было мокрым от пота. Казалось, он сейчас упадет в обморок или его вырвет, и я не была уверена, что именно. Я бросилась к нему.

"Эта борьба не может пойти тебе на пользу". Я неуверенно положила руку на его неповрежденное плечо; его кожа была такой горячей, что я почувствовала это через рубашку, и он вздрогнул от моего легкого прикосновения. Боль, отразившаяся на его лице, сверкнула, как нож в моем собственном боку.

"Мне стало легче", - признался он с прерывистым дыханием. Но потом он задрожал и заставил себя подняться на ноги: ""Пойдемте. Ветер усиливается".

Это было преуменьшение. За окнами завывал ветер, срывая знамена с крепостных стен, а тучи бежали по небу, словно спасаясь от кошмара, который неумолимо затягивал их в спираль над замком. Со двора доносились крики тревоги и беспокойства. Время шло.

Сторожевая башня была разблокирована. Мы поспешили вверх по извилистым каменным ступеням; из узких окон поочередно открывались виды на продуваемый ветром двор Конюшни и Безмятежный город - скопление тысячи теплых огней, мерцающих, как звезды, над черными водами лагуны. Страх сдавил мне грудь при виде этого зрелища: оно было таким хрупким и драгоценным. Джерит мог задуть все эти огни, как фестивальные свечи, утопив тепло и красоту в удушливой темной воде. Моя неуязвимая мать, и Кьярда, и слуги, которые помогали мне расти, - моя семья, мой дом. Никакое чудо Милости или их собственное хитроумное изобретение не могло спасти их от непреодолимой силы океана, когда он пришел окончательно покорить плавучий город. Мы были единственной надеждой Раверры.